{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
15 января на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал доктор исторических наук, профессор Владислав Кокоулин. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку выпуска.
Взгляд назад. Исторический календарь
4 января 1926 года образован Сибирский краевой совет народного хозяйства — Сибкрайсовнархоз. Он руководил всеми отраслями промышленности края вплоть до своей ликвидации в 1932 году.
7 января 1986 года на станции «Площадь Ленина» состоялся торжественный митинг, посвящённый открытию первой очереди Новосибирского метрополитена. Красную ленточку разрезал первый секретарь обкома КПСС Александр Павлович Филатов.
9 января 1942 года в Новосибирске умер участник Парижской коммуны 1870 года Адриен Лежен. В Советском Союзе он жил с 1930 года. В начале Великой Отечественной войны Лежена эвакуировали в Новосибирск. Первоначально его похоронили в сквере Героев Революции. В 1971 году по просьбе французского правительства останки «последнего коммунара» перевезли на родину и захоронили на кладбище Пер-Лашез в Париже.
12 января 1903 года общество любителей конских бегов и скачек решило открыть временный ипподром для выездки лошадей с забралом из решетника, тёплой караулкой и крытым помещением для публики. Это сделали на пожертвования членов общества.
12 января 1993 года решением малого совета городского собрания утверждены новый герб и флаг Новосибирска.
15 января 1952 года в Новосибирске открылся планетарий. Тогда он располагался в парке имени Сталина, ныне это Центральный парк.
16 января 1981 года была заложена первая опора для будущего метромоста через Обь.
17 января 1987 года впервые в Новосибирске во Дворце спорта «Сибирь» состоялась запись популярной передачи Центрального телевидения «А ну-ка, девушки!». Поддержать землячек пришло более 6000 зрителей. Победительницей стала студентка театрального училища Елена Зайцева.
А 13 января 1926 года в Новосибирске открыли кинозал «Пролеткино», ныне известный как кинотеатр «Победа». Об этом расскажем чуть более подробно.
Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Однажды в Новосибирске. Кино для пролетариата
95 лет назад — 13 января, а, по другим данным, это произошло 15 января 1926 года — в Новосибирске открыли кинозал «Пролеткино», нынешний кинотеатр «Победа». Жители города уже давно были знакомы с кинематографом. Кинотеатров у нас хватало как до революции, начиная с первого театра-синематографа Махотина, открытого в 1908 году, так и после октября 1917 года. Однако «Пролеткино» стал особенным кинотеатром — он был частью Дворца Труда, которому отводили роль главного советского здания Новосибирска, столицы огромного Сибирского края.
Дворец Труда спроектировали в 1923 году в стилистике революционного романтизма инженеры Загривко и Шестов. Сегодня этот комплекс, неразделимый как памятник архитектуры, состоит из современного кинотеатра «Победа» и Сибирского государственного университета водного транспорта.
Дворец Труда вмещал конгресс-зал на 300 человек, профсоюзные конторы, гостиницу для делегатов съездов, которые бы приезжали со всей Сибири, столовую и много других помещений различного назначения. Примыкающий кинотеатр «Пролеткино» вмещал в себя 800 человек — тогда это было очень много.
Здесь должны были воспитывать нового советского человека с помощью массового кино, важнейшего из искусств наряду с цирком, просветительских лекций, выступлений местных партийных лидеров. Первоначально спроектированный Дворец Труда выглядел несколько иначе.
Хранитель фондов Музея истории архитектуры Сибири имени Баландина Сергей Филонов:
«Идея была сделать его чуть ли не главным зданием города. По проекту здание было высотой аж 30 метров. Высокое по тем временам. Понятно, что построенный рядом театр оперы и балета имеет высоту 42 метра, то есть он на четверть выше. Высота Дворца Труда — 30 метров, но это с башней. Её венчал огромный стеклянный шар, который одновременно являлся и светильником. То есть, по сути, это был маяк. Он символизировал немеркнущий свет Октября.
Это здание, спроектированное в 1923 году, предшествовало Дому Ленина — Дому рабочих собраний, или Дому собраний имени Ленина, как оно называлось. Дворец Труда был, по сути, первым общественным зданием в нашем городе после революции. Отчасти оно дополняло собой другие здания, которые на тот момент уже существовали. Например, такие как здание нынешнего театра «Красный факел», тогда — Коммерческое собрание, или торговый корпус.
Но Дворец Труда был именно советским объектом, с этим символом — немеркнущим светом Октября. Представьте ночной, погружённый во тьму город, и посреди города на высоте 30 метров — огромный маяк! Его видно было бы если не из Бердска, то с окраин города тех времён — точно».
Впрочем, при постройке Дворца Труда от возведения башни по каким-то причинам отказались, и Новосибирск остался без маяка революции. Главную идеологическую роль в городе взял на себя Дом Ленина, который перетянул на себя всё одеяло символики Октября.
Смотрите также
«Пролеткино» несколько раз реконструировали и переделывали, меняли его архитектурную стилистику, наполняли его техническими новинками, давали кинотеатру новые имена.
После реконструкции 1936-37 годов его назвали кинотеатром «Октябрь». Во время войны в кинотеатре, как и на многих площадках подобного рода, располагалось оборонное предприятие. После этого здание пришло практически в полную негодность. Так оставлять было нельзя, поэтому его переделали и дали ему новое имя — «Победа». Здание стало богаче в плане декора — это был уже «сталинский ампир», советская неоклассика в наиболее пышном своём проявлении.
Стилизованный орден развивал военную тематику. Были украшения над дверями, лепнина. Советская символика и расходящиеся в виде лучей солнца колоски. Появились боковые пристройки, которые оформили аванплощадь приглашающей формы.
Новая реконструкция «Победы» проходила с 2002 по 2006 годы. 5 декабря 2006 года состоялось торжественное открытие отреставрированного здания. Посмотреть на пятизальный кинотеатр — уже такой, каким мы знаем его сейчас — приехали Никита Михалков, Ольга Дроздова и Лариса Голубкина.
Было — не было. «Резиновая» столица
Гость в студии «Городской волны» — доктор исторических наук, профессор Владислав Кокоулин
Евгений Ларин: Рассуждения, а чаще —ревностные споры, о том, где находится столица Сибири, возникают то и дело между крупнейшими сибирскими городами по разным поводам, а то и вовсе без оных.
На столичный статус претендуют Омск, Красноярск, Томск, разумеется — исторически. Ну и, само собой, Новосибирск. Ведь был же огромный Сибирский край с центром в Новосибирске, да только когда это было! Может, столицей тогда надо называть Тюмень? Или Тобольск? Или вообще златокипящую Мангазею! Мы не будем поэтизировать тему, но и мериться метрополитенами здесь мы тоже не намерены.
А мы постараемся для начала восстановить цепочку событий, которая привела к возникновению как такового понятия столицы Сибири. А появилось оно, конечно, не сразу, не в одночасье.
Этим выпуском, я полагаю, мы открываем небольшой цикл передач, посвящённых теме столичности, потому как сказать по этому поводу есть много чего. Я рассчитываю, что в итоге мы сможем адекватно ответить на вопрос, какой город заслужил право носить звание сибирской столицы. Ну, или, по крайней мере, понять, в какой вообще области лежит это представление — всё же в геополитической или в сфере некоего тайного знания.
Итак, 14 января 1921 года Сибирское бюро Центрального комитета Российской коммунистической партии большевиков приняло решение о переносе сибирского центра из Омска в Ново-Николаевск. Это станет в нашей беседе сегодня отправной точкой.
Но, прежде чем мы начнём говорить о том, почему возникло такое решение, кем было принято и как оно было реализовано, я предлагаю откатиться во времени немного назад, чтобы понять, что вообще такое сибирский центр и как он оказался в Омске. Мы знаем о том, что была большая Томская губерния, в неё входил Ново-Николаевск. Я полагаю, что и Омск тоже в своё время в неё входил. Что такое сибирский центр, что мы под ним подразумеваем в Омске?
Владислав Кокоулин: Сибирский центр регулярно сдвигался. Самый первый центр был в Тобольске.
Евгений Ларин: Это со времён освоения русскими Сибири?
Владислав Кокоулин: Да. Тобольск был административным центром. Потом произошло разделение на губернии — Томскую и Иркутскую. Позже произошло дальнейшее деление, появился Степной край. Тогда Омск стал столицей Акмолинской области и Степного края.
Но что такое столичность? Столица — это административный центр прежде всего. Там находятся органы управления, власть. Кроме того, это может быть и промышленный, и торговый центр. Если говорить о древних временах, то городской посад был центром ремесла и торговли. И там находилась резиденция посадника или князя. Столица там, где находится центральная власть либо для всей страны, либо для какого-то региона.
В 1918 году Омск действительно стал столицей Сибири. Хотя на очень краткое время столицей вдруг стал Ново-Николаевск. После мятежа чехословацкого корпуса в мае 1918 года буквально на несколько дней Ново-Николаевск стал столицей новой «бело-зелёной» Сибири. Образовался Западно-Сибирский комиссариат — одновременно в Ново-Николаевске и в Томске, и он объявил, что принимает власть в масштабах всей Сибири.
Владислав Кокоулин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Евгений Ларин: Но ему никто не поверил.
Владислав Кокоулин: Нет, ему поверили. Просто для того, чтобы стать властью, мало себя ею объявить. Не может любое поселение сказать, мол, мы будем столицей. Должен быть аппарат управления, рычаги влияния — финансовые, экономические, политические и другие. В начале июля 1918 года центром Сибири — уже демократической, эсеровской — становится Омск. Почему? Он в то время действительно был административным центром. Там находился военный центр Сибири.
Евгений Ларин: Не советской Сибири?
Владислав Кокоулин: Да, не советской. В Омске формировался военный округ, там находились военные и административные учреждения. То есть аппарат власти в Омске легко было сформировать. Ново-Николаевск тогда ещё был небольшим уездным городом, а до этого он долго был даже безуездным городом. В условиях революционной ситуации и быстро сменяющейся власти разместить здесь весь аппарат и отсюда руководить было невозможно.
А Омск был уже столицей, правда, Западной Сибири. Там большевики пытались сделать Западно-Сибирский областной совет, чтобы Омск стал центром всей Западной Сибири. Колчак потом заявил, что это власть не только над всей Сибирью, но всероссийская, а столица осталась в Омске.
Реальная власть Колчака распространялась на ту территорию, которую занимала его армия. Омск стал столицей в 1918 году не случайно. Там действительно были и административные учреждения, и военные.
Собственно, там было достаточно и чиновников, а ведь надо было формировать аппарат управления — просто так его не соберёшь. Это несколько тысяч человек для такого региона. В Ново-Николаевске в 1918 году из кого его было собрать? В Омске все условия были. Поэтому было совершенно логично, что в 1918 году центр переместился в Омск.
Евгений Ларин: И именно поэтому Колчак там основал своё правительство?
Владислав Кокоулин: Да. Там происходили все основные события. Комитет членов Учредительного собрания, который был в Самаре, тоже претендовал на общероссийскую власть. Но он потерял территорию. В Уфе была Директория, в 1918 году она конкурировала с Временным сибирским правительством, которое сидело в Омске.
Потом красные заняли Уфу, и центр остался в Омске. Ко времени, когда Колчак пришёл к власти, Омск был центром. Колчак объявил его фактически столицей белой Сибири. И претендовал на всероссийскую власть. Своё правительство он называл Всероссийским.
Евгений Ларин: Но эта ситуация долго не продолжилась. Как дальше развивались события?
Владислав Кокоулин: Шла гражданская война. Сначала было успешное наступление Колчака на запад, зимнее взятие Перми. Но на этом его успехи закончились. Весной было наступление на Уфу, а с лета 1919 года начался быстрый откат колчаковской армии, некоторые бои были очень тяжёлыми, как, например, в Петропавловске. Но тем не менее армия откатывалась.
13 ноября 1919 года красные заняли Омск, 14 декабря — Ново-Николаевск. Собственно, с перемещением Красной армии и возникала необходимость передвижения центра. Армией необходимо откуда-то командовать, снабжать, нужно решать проблемы населения, восстанавливать власть советов. Сначала центр был в Челябинске, и там формировался Сибревком. В 1919 году Сибревком переехал в Омск, который стал столицей уже советской Сибири.
Евгений Ларин: Что это был за орган власти — Сибревком? Какие у него были полномочия? Это было сибирское правительство?
Владислав Кокоулин: Не сразу было понятно, как вообще организовывать власть. В 1917-18 годах была республика советов. Образовывались советы, где-то они были региональными. Но эта система не могла быстро сложиться после разгрома белой армии. Времени не было, проблему нужно было решать. Из Москвы управлять всеми процессами было очень сложно.
Тогда создали Сибревком, который должен был восстановить органы советской власти в Сибири, на территории, которую освобождали от белой армии. Сибревком должен был решить здесь все проблемы — и продовольственные, и финансовые, и прочие. Проблем был целый комплекс. Сибревком сделали походным органом власти, который продвигался по мере продвижения Красной армии на восток.
Евгений Ларин: То есть у Сибревкома изначально не было территориальной привязки?
Владислав Кокоулин: Он двигался вместе с Красной армией. Но потом он обосновался в Омске, поскольку там было очень удобно. Омск — крупный железнодорожный центр, связывающий с Уралом — с Екатеринбургом, с Уфой. Оттуда можно контролировать и Степной край — это территория современного Казахстана, и Алтай. Омск был очень крупным транспортным центром на Иртыше. Пересечение водных и железнодорожных путей.
Евгений Ларин: Та же ситуация, что и в Ново-Николаевске!
Владислав Кокоулин: И Омск стал столицей советской Сибири. Но если мы посмотрим на Сибревком как на орган власти так таковой, то пределы его полномочий были не сразу понятны. Руководитель Сибревкома Смирнов в конце 1919 года писал Ленину, что они, по сути, выступают как областники. И если внимательно проанализировать реальные полномочия Сибревкома, то это действительно было областное правительство.
По сути, это был дубликат центрального правительства, только в масштабах Сибири. Автономия у Сибири была, но не было самоуправления. Соответственно, вся структура Сибревкома просто дублировала структуру Всероссийского центрального исполнительного комитета. Это был ВЦИК и Совнарком в одном лице, только на территории Сибири.
Евгений Ларин: Почему Сибревкому нужно было двигаться дальше? Ну заняли красные Омск, обосновались там, ну и прекрасно!
Владислав Кокоулин: Это дискуссионная проблема: почему в 1921 году Сибревком понадобилось переносить в Ново-Николаевск?
Евгений Ларин: Даже два вопроса: почему переносить из Омска, и почему переносить в Ново-Николаевск?
Евгений Ларин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Владислав Кокоулин: Почему в Ново-Николаевск — более или менее понятно. Здесь тоже пересечение дорог, с транспортной точки зрения Ново-Николаевск так же хорош, как и Омск.
Но в Ново-Николаевске возникла крупная проблема. Когда Сибревком переезжал из Челябинска в Омск, в нём было около сотни служащих. Разместить их в Омске, который оставили белые, проблем не было. А Сибревком, который должен был переехать из Омска в Ново-Николаевск, насчитывал 13 500 служащих! Огромный аппарат, и его нужно было здесь разместить.
А где их можно было разместить в Ново-Николаевске? Город небольшой, каменных зданий немного. А нужно ведь размещать учреждения, персонал. Больше 70% помещений — это были однокомнатные квартиры.
Евгений Ларин: Мы обязательно чуть позже вернёмся к теме размещения чиновников, но прежде давайте попытаемся дойти до истоков этого решения. Рискну высказать, вероятно, абсурдное предположение. Но возможно, что кто-то из высших чинов Сибревкома здесь женился и решил переехать с коллективом, чтобы далеко на работу не мотаться?
Владислав Кокоулин: Это, конечно, было бы интересно. Но решение, видимо, диктовалось двумя соображениями. С одной стороны, Омск ассоциировался со столицей белой Сибири, столицей Колчака. Нужно было убрать эту ассоциацию.
С другой стороны, есть следующее предположение. Тогда ведь строили новое общество — принципиально иное, где не будет ничего старого, царского. В Омске было огромное количество чиновников, служащих и прочих представителей старой власти. В Ново-Николаевске ничего такого не было. Здесь можно было построить образцовую столицу, где нет ни чиновничьих замашек, где красные совслужащие.
Евгений Ларин: А как же все бывшие депутаты бывшей городской думы?
Владислав Кокоулин: Так а сколько их тут было? Два-три десятка представителей старого режима против 13 500 советских чиновников! Но потом ведь в Сибревкоме работали и представители белых правительств, но их было незначительное число. Была утопическая идея — создать новый город для нового общества. Это соображение, видимо, перевесило все минусы переезда.
Проблемы действительно были. 70% квартир в многоквартирных домах были однокомнатными. Двухкомнатных квартир было только 3,5%. В среднем здесь было 8,6 квадратного аршина жилья на человека. Это в два раза меньше санитарной нормы, которую предусматривало советское правительство, а она была очень маленькая.
В одной квартире жили по 6-9 человек. Население города тогда было примерно 60 000 человек. И представьте, что сюда надо впихнуть ещё 13 500 человек — служащих всех отделов Сибревкома и членов их семей. Это был заметный привес!
Причём было принято решение, что служащие Сибревкома не могут отказаться от переезда. Их, по сути, объявили военнообязанными, исключение делали разве что для смертельно больных. Вся эта масса чиновников с семьями должна была здесь расселиться.
Что тогда было сделано? Из города начали выселять так называемый нетрудовой элемент. Всех, кто нигде не работает, не служит, бесполезных с точки зрения власти — всех, кого таковыми посчитали, начали выселять. Понятно, что они чем-то занимались и готовы были заниматься. Мы немного упрощаем это общество.
Не все, кто служил при царе или при Колчаке, были антисоветски настроены. Рядовые служащие и низовые офицеры были беспартийными, им надо было кормить семьи. Они шли работать в те учреждения и служить в ту армию, которая располагалось на их территории. А куда деваться было? Не надо думать, что весь нетрудовой элемент был антисоветским, как его тогда называли. Тогда об этих людях было несколько другое представление: нетрудовой элемент, бесполезный, паразитический, его надо выселить из Ново-Николаевска. И никого сюда не пускать.
Ведь ещё шла волна беженцев и тех, кто возвращался с разных территорий. 1500 рабочих застряли на станции Петропавловск — они должны были приехать в Ново-Николаевск, но их не пустили. Сказали, что места нет.
Евгений Ларин: А каким был Ново-Николаевск к 1921 году? Удалось справиться с проблемами, которые были в 1919-20 годах: тиф, продовольственный и топливный кризис, бандитизм?
Владислав Кокоулин: С тифом справились ещё в 1920 году.
Были приняты героические меры, драконовские с точки зрения обычной логики. Но тем не менее уже к лету 1920 года эпидемия тифа пошла на спад. Если бы Красная армия не заняла Ново-Николаевск, к 1921 году он бы просто вымер. Только усилия красных помогли спасти город от тифа.
Что касается продовольственной проблемы, то свобода торговли была даже в годы продразвёрстки, плюс торговали «мешочники». Сейчас мы можем об этом открыто говорить. «Мешочники» нелегально привозили продовольствие и меняли его на промышленные товары, на что-то ценное с точки зрения крестьянина.
То есть продовольственная проблема катастрофически острой не была. Бандитизм был, но в 1920 году здесь очень активно действовали Красная гвардия и милиция. Расцвет преступности произошёл чуть позже, в эпоху НЭПа.
Евгений Ларин и Владислав Кокоулин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Евгений Ларин: То есть вполне себе благополучный город! Только квартирный вопрос...
Владислав Кокоулин: Определённый уровень благополучия был, люди были непритязательны — не было ни водопровода, ни канализации. В общем, жить можно было.
Евгений Ларин: Но негде!
Владислав Кокоулин: Как оказалось, негде. Выселять начали не только нетрудовой элемент, но вообще всех подряд. У нас в архиве хранятся два письма. Зачитаю небольшие отрывки из них, они очень ярко характеризуют ту ситуацию. Квартиры освобождают для переселяющихся в наш город чиновников. Пишет счетовод, он обращается в местный профсоюзный комитет:
«8 января ко мне в квартиру явился агент чрезвычайной жилищной комиссии и предложил от имени чрезвычайной жилищной комиссии освободить квартиру в течение этой недели». А это, заметьте, январь. А январь тогда был холодный, как сейчас, те же 30-40 градусов мороза. «На вопрос, для кого предназначена моя квартира, агент ответил, что он послан только предупредить о выселении и, для кого предназначена моя квартира, не знает».
Это была отговорка, хотя жилищная комиссия, возможно, действительно не знала. Им говорили, сколько нужно освободить квартир, и всё — где хотите, там берите. Дальше он пишет:
«Моя семья состоит из 6 человек, из которых 3 служат, а 3 детей учатся. Переезжать с квартиры на квартиру в зимнее время с таким семейством очень трудно и прямо невозможно. Согласно декрета СНК, рабочие и служащие выселению из квартир не подлежат за тем исключением, когда квартира нужна для постоя воинских частей. И при этом выселяемым должна быть предоставлена квартира, по удобствам отвечающая первой».
То есть он ссылается на закон. Дальше он просит предоставить такую же квартиру, по возможности не в отдалённой части города, а ближе к центру, поскольку троим взрослым надо ходить на службу, а троим детям — на учёбу. Развитого городского транспорта тогда не было, брать извозчика для служащего было обременительного.
Второй случай ещё более вопиющий. Пишет женщина, служащая, некая Иванова. Она пишет губернскому инспектору охраны труда:
«Находясь в положении беременной на 8-м месяце, по закону я освобождаюсь от каких бы то ни было работ. Несмотря на это, Новониколаевская чрезвычайная жилищная комиссия выселяет меня как безработную из города. Прошу Вашего разрешения этого дела — могу ли я считаться при наличии моего болезненного состояния» — так она о себе говорит — «действительно безработной. Если не могу считаться таковой, то прошу Вашего распоряжения о выдаче мне соответствующего удостоверения о том, что я не безработная, на предмет предоставления такового в Новониколаевскую чрезвычайную жилищную комиссию».
Тут надо вспомнить, что декретный отпуск тогда не давали. Перед родами что-то можно было получить, но полтора или три года женщины дома не сидели, нужно было выходить на работу.
Таких случаев было достаточно много. Жилищная комиссия была завалена такими обращениями.
Евгений Ларин: Но ведь с этим не могли не считаться те, кто принимал решение о переезде Сибревкома, пусть даже они держали в голове высокие идеалы! Как они собрались воплощать это в жизнь?
Владислав Кокоулин: Сейчас с людьми считаются. Социальный человеческий фактор сейчас важен. Принимая решения, власти учитывают, в какой степени они затронут интересы населения. А в те времена с людьми не считались. Считалось, что людей много, можно было проводить такие эксперименты.
К тому же революция и гражданская война ещё долго жили в сознании. Так же и в 1918-м выселяли людей, когда надо было разместить совучреждения. В здании почты сидели беженцы. Там надо было разместить советское учреждение. Пришли и всех выгнали — с детьми, больных. Неважно.
Евгений Ларин: Но в итоге чиновников всё-таки разметили всех?
Владислав Кокоулин: Точнее, упихали, как только могли.
Евгений Ларин: Учреждения тоже нашли где разместить. Я понимаю, что это уже были достаточно подходящие для этого здания?
Владислав Кокоулин: Совнархоз и снабжение армии получили городской торговый корпус, нынешний краеведческий музей. Кооперативы разместили в военном городке. Сибархив — в бывшем корпусе Второва на Октябрьской. Сиббюро просто впихали в здание исполнительного комитета на Советской, где уже было учреждение местного, уездного, масштаба.
Служащие жаловались, что бумаги путаются, потому что ночью бумаги складывали в кучу и ложились спать на столы. А утром раскладывали и пытались с этими бумагами работать.
Редакцию газеты «Советская Сибирь» поселили на улице Революции, 6, в здании, где была городская типография. СибЧК — на улице Коммунистической, 69. Все мелкие учреждение запихали на второй этаж реального училища. Один кабинет на учреждение, а это десятки служащих. Представьте, каково там было работать.
Евгений Ларин: В итоге мы получили Сибревком в Ново-Николаевске. И что произошло?
Владислав Кокоулин: Самое интересное, что весь он переехать не смог. Для Ревтрибунала помещение найти не смогли. К тому же они нашли протекцию, и им временно разрешили остаться в Омске, но там он остался насовсем. Отдел народного образования переехал в Томск. В Ново-Николаевске ему также не смогли найти места. А в Томске был университет, вот туда и переселили отдел народного образования — руководить институтами и школами. То есть у нас оказался не весь Сибревком.
Владислав Кокоулин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Евгений Ларин: И тем не менее с его переездом Ново-Николаевск сразу стал столицей Сибири? Что происходило дальше?
Владислав Кокоулин: Первое время не происходило ничего. Учреждения и служащих переводили достаточно долго. Операция заняла примерно полгода. В январе было принято решение, а реально Сибревком в нашем городе начал работать только летом 1921 года. Всё это время переезжали, размещались, строили планы.
Евгений Ларин: А кто городом руководил?
Владислав Кокоулин: С руководством городом проблем не было. В городе был городской уездный исполком, был городской совет. Городом руководили нормально. Сибирью руководили вот так — ненормально. В 1921 году Ново-Николаевск стал ещё и губернским центром.
Евгений Ларин: Да, 13 июня было постановление ВЦИК.
Владислав Кокоулин: Это была уже вторая попытка перенести сюда губернский центр. Ведь Томская губерния было достаточно большой. В 1917 году, ещё при Керенском, выделили Алтайскую губернию. А в Ново-Николаевск перенести губернский центр в первый раз попытались в самом начале 1920 года.
Тогда перешли на новый стиль, и некоторые документы датировали ещё старым стилем, поэтому в справочниках можно найти, что решение было принято в декабре 1919 года. Но реально это уже был январь 1920 года по новому стилю. В начале января здесь решили создать центр губернии. Но продержался он недолго.
Евгений Ларин: Центр Томской губернии в Ново-Николаевске! Для смеха?
Владислав Кокоулин: Она называлась, как ни странно, «Ново-Николаевская (Томская) губерния». При этом губернский центр оставался ещё и в Томске. То есть была Томская губерния с центром в Томске и Ново-Николаевская (Томская) губерния с центром в Ново-Николаевске. Это, в общем, было понятно, потому что руководить губернией из Томска было сложно.
В начале 1920 года происходили самые сложные процессы: аннулирование сибирских денег, решение продовольственных проблем, восстановление транспорта, борьба с тифом. Поэтому решили, что губернский центр должен быть здесь. Но тогда просто не было возможности сюда центр перевести, а здесь его создать. Людей не хватало, и аппарат не создали. Он здесь остался в городском уездном масштабе. Решение осталось на бумаге.
Центр губернии в Томске руководил всем, кроме Ново-Николаевска. Если взять современное областное деление, то Томский губревком руководил Томской областью, а Ново-Николаевский (Томский) губревком руководил территорией чуть меньшей, чем современная Новосибирская область. Образовалось два центра, а губернии две не сделали.
Евгений Ларин: Как начали развиваться события с того момента, когда в июне 1921 года у нас образовался настоящий губернский центр?
Владислав Кокоулин: На самом деле статус губернского центра мало что поменял. Фактическое разделение Томской и Ново-Николаевской губерний произошло раньше. В силу разных причин это были уже разные губернии. В 1921 году Ново-Николаевск стал столицей и получил мощный импульс развития именно с переездом Сибревкома. Не сразу, но с 1922-23 годов здесь началось масштабное строительство, становление промышленного центра, начало стремительно расти население.
Здесь развивался культурный центр — издавали литературный журнал «Сибирские огни», создавали музей, театры. Центр образования оставался в Томске, в Новосибирске вузы стали создавать только в 1930-е годы. Город рос стремительно, его не случайно называли «сибирским Чикаго». Годы НЭПа были благоприятным временем для роста города. А следующий импульс город получил в 1930-е годы, как центр сначала Сибирского, а потом Западно-Сибирского края.
Евгений Ларин: А «сибирским Чикаго» наш город ведь впервые назвал какой-то журналист?
Владислав Кокоулин: Да, это был иркутский журналист, который приехал в Ново-Николаевск на какую-то конференцию и описал будни «сибирского Чикаго». Иркутск жил ещё достаточно провинциальной жизнью. А здесь уже шло бурное строительство, развитие.
Евгений Ларин: А Луначарский потом это прочитал, видимо.
Владислав Кокоулин: Потом это название закрепилось — «сибирский Чикаго». А придумал его журналист из Иркутска.
Евгений Ларин: Давайте кратко подытожим нашу беседу. Получилось сделать то, что было задумано в начале 1921 года?
Владислав Кокоулин: Да, и это сделали достаточно быстро. Полгода — это небольшой срок. Ново-Николаевск стал столицей Сибири — административным, экономическим и культурным центром.
#Однажды в Новосибирске #Городская история #Городская волна #История #Архитектура #Общество #Власть
