Однажды в Новосибирске: дед, священные камни и жемчужина с Собачьей реки

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: монумент, часовня, крылья и другой Чернобровцев

30 сентября на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В студии побывал кандидат исторических наук, доцент, заслуженный ветеран Сибирского отделения Российской академии наук Александр Конопацкий. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин

14:39, 10 октября 2022

Взгляд назад. Исторический календарь 

26 сентября 1924 года постановлением президиума Сибревкома в Ново-Николаевске организовали акционерное (паевое) общество «Сибкрайиздат». Оно существовало до 28 сентября 1930 года. 

26 сентября 1959 года академик Сергей Соболев прочитал первую лекцию в Новосибирском государственном университете, и этот день считается началом занятий в НГУ. Новосибирск стал третьим университетским городом в Сибири после Томска и Иркутска. 

Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Торжественное открытие университета прошло в концертном зале театра оперы и балета. Первых студентов напутствовал академик Сергей Христианович, а ректор университета академик Илья Векуа рассказал собравшимся о задачах нового вуза.

На первый курс дневного отделения поступили 175 юношей и девушек. 150 студентов поступили на вечернее отделение. 

Организация и становление НГУ стали главной заслугой его первого ректора Ильи Векуа. В университете он сумел соединить образование и науку, и несколько специальностей появились в НГУ задолго до того, как их узаконили. Это, например, «сварка взрывом», «прикладная лингвистика», «экономическая кибернетика» и «математическая биология». 

26 сентября 1962 года в Новосибирске открыли первый в Сибири магазин «Академкнига». Свою историю «Академкнига» ведёт от Книжной лавки, которую открыли при Академии наук ещё в 1728 году. В Советском Союзе в 1930 году при издательстве Академии наук СССР создали специальную сеть для распространения литературы, а уже в 38-м — преобразовали в контору под названием «Академкнига». 

27 сентября 1960 года в Новосибирской картинной галерее открыли первую в городе выставку картин Николая Рериха. Новосибирцы смогли увидеть 60 полотен. Их привёз из Индии и передал в дар городу сын художника Юрий Рерих. Он выполнил желание отца, который хотел, чтобы картины находились в Сибири. 

28 сентября 1930 года состоялся первый выпуск Первой Сибирской школы пилотов Осоавиахима, то есть Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству. С 1934 года это Новосибирский аэроклуб. 

1 октября 1919 года в Челябинске вышел в свет первый номер газеты «Советская Сибирь». В 1921 году газета перебралась в Ново-Николаевск. И 1 октября 1923 года в городе начало работать издательско-полиграфическое предприятие «Советская Сибирь». Изначально одноимённую газету печатали в доме Сурикова и Молчанова на Красном проспекте, 22. Этот дом и сейчас называют «полиграфкомбинатом». В конце 1930-х годов «Советская Сибирь» переехала на улицу Советскую, 6, где нынче находится областная библиотека. А уже в середине 1960-х годов типография переместилась на тогдашнюю границу города — окраину Кировского района. 

1 октября 1933 года открылся драматический театр «Старый дом». Он возник как Новосибирский передвижной колхозно-совхозный театр и существовал как филиал театра «Красный факел», работал в основном по области. В ноябре 1943 года он становится Новосибирским областным драматическим театром, а «Старым домом» — с 1992 года. В 2008 году театр внесли в Книгу рекордов Новосибирской области как «Самый гастролирующий коллектив Новосибирска». В 2010-м «Старый дом» попал в «Золотую книгу культуры Новосибирской области».    

Фото: nsknews.info

1 октября 1964 года открылся ледовый дворец спорта «Сибирь» с двумя хоккейными площадками с искусственным льдом. В первом матче на ЛДС наша «Сибирь» обыграла киевский «Сокол» со счётом 2:0. 

Однажды в Новосибирске. Отправная точка 

28 сентября 1937 года Центральный исполнительный комитет Советского Союза утвердил постановление ВЦИК о разделении Западно-Сибирского края на Новосибирскую область с центром в Новосибирске и Алтайский край с центром в Барнауле. 

За три года до этого, в декабре 1934 года, 11 районов и округ Западно-Сибирского края были выделены в состав образовавшейся Омской области, а ещё 11 районов отошли к образовавшемуся Красноярскому краю. 

В Новосибирскую область по состоянию на 28 сентября 1937 года входили 58 районов и Нарымский округ. Он, в свою очередь, состоял из 8 районов. То есть в момент образования наша область включала в себя территории современных Новосибирской, Кемеровской и Томской областей. 

В справке областной плановой комиссии руководству области было сказано, что к началу 1937 года население Новосибирской области составляло 4 миллиона 186 тысяч человек. 

Вместе с тем мощная сырьевая база и энергетические ресурсы Новосибирской области дают основания полагать, что в течение ближайших лет она будет в состоянии конкурировать с крупными промышленными областями Союза». 

Сентябрьское постановление 1937 года стало отправной точкой в создании на востоке страны крупного хозяйственного района. В его границах действовал полный технологический цикл — от производства или добычи сырья до выпуска готовой продукции. Высокий уровень развития экономики нашего региона обеспечили итоги двух первых пятилеток, — с 1928 по 1937 год. На первый план вышло сельское хозяйство: мы давали стране зерно, мясо, масло. Развивалось и индустриальное направление. В нарымских лесах заготавливали древесину, Кузнецкий угольный бассейн — Кузбасс — служил основой для топливодобывающей индустрии. На юге Кузбасса и в Горной Шории добывали руды чёрных и цветных металлов для металлургической промышленности. Переработка природного сырья в топливо, энергию и металл позволила перейти к созданию машиностроительного комплекса, выпуску станков, самолётов, боеприпасов. Появляется химическая промышленность, растёт индустриальное строительство, развиваются транспортные связи. 

В военные годы Новосибирскую область разукрупнили — дважды. В январе 1943 года из состава нашего региона выделили Кемеровскую область. А в августе 1944-го из состава Новосибирской и Кемеровской областей выделили Томскую область. Так Новосибирская область получила фактически свои современные очертания. 

Было — не было. Жемчужина под открытым небом

Гость в студии «Городской волны» — кандидат исторических наук, доцент, заслуженный ветеран Сибирского отделения Российской академии наук Александр Конопацкий. 

Евгений Ларин: Сегодня мы поговорим об одном удивительном музее, который есть в Новосибирске близ Академгородка, — это историко-архитектурный музей под открытым небом при Институте археологии и этнографии Сибирского отделения Российской академии наук. В конце августа там прошёл уже ставший традиционным фестиваль археологии, и я с одной стороны к своему стыду, а с другой — своему счастью, побывал там впервые и сделал для себя, конечно, массу открытий. И я считаю, что музей под открытым небом должен заслуживать большего внимания как со стороны туристов, приезжих, так и со стороны новосибирцев, которые интересуются историей своего города и Сибири вообще.    

Александр Конопацкий проводит экскурсию в музее под открытым небом. Фото: Евгений Ларин

Александр Кириллович, насколько я понимаю, основателем музея, его идеологом был академик Алексей Павлович Окладников, наш известный археолог, историк. Расскажите, как и при каких обстоятельствах он появился в Новосибирске? Зачем он приехал, кто его вызвал, назначил ли? 

Александр Конопацкий: Здесь надо начать с небольшой предыстории. Дело в том, что в 1950 году прокатилась дискуссия по вопросам языкознания, в которой Алексей Павлович тоже принимал участие, поскольку на тот момент он был заведующим Ленинградским отделением Института истории материальной культуры. Так случилось, что короткий период он был руководителем этого отделения и написал небольшую книгу, посвящённую Николаю Яковлевичу Марру, создателю этого самого института. Подоплёка всей этой борьбы заключалась в том, что москвичи хотели перетянуть всё к себе. И во время этой дискуссии произошёл погром Ленинградского отделения, Окладников был снят с должности, но от дальнейших репрессий его спасло то, что он большую часть времени проводил в экспедициях, а, кроме того, заступничество местных партийных органов. Правда, он рассказывал, что когда они пришли в райком партии в Ленинграде жаловаться, что их зажимают москвичи, то райкомовские сказали, мол, идите-идите, нам самим не до того. И тут грянуло «ленинградское дело», когда была репрессирована большая часть руководства Ленинградской партийном организации.    

Александр Конопацкий. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Окладников был снят с должности заведующего отделением. Я видел сам эти бумажки, что было написано «снят за допущенные ошибки». В дискуссии он решил, что следует не каяться, а разобраться, как произошло, что в языкознании и археологии был культ Марра. Окладников занял такую позицию: он сказал, дескать, спасибо товарищу Сталину, что он нам разъяснил, а мы, мол, заблуждались, и в этом причина наших ошибок. Но Окладников придержал для себя сектор палеолита. И десять лет он заведовал сектором палеолита в Ленинграде, совершая поездки в экспедиции.

В 1962 году, уже после создания Сибирского отделения, — а при его создании встал вопрос о создании гуманитарного подразделения, — Окладникова пригласил Михаил Алексеевич Лаврентьев. Алексей Павлович сам приводил слова Лаврентьева, который сказал так: «Ты же сибиряк! Надрубил — отрубай! Переезжай совсем». А Окладников был родом из Иркутской области, жил там и работал Иркутском краеведческом музее. Кстати, Лаврентьев, приглашая крупных учёных в Сибирское отделение, он и их жёнам ставил такое условие, чтобы они тоже перебирались сюда. 

Евгений Ларин: Как декабристки! 

Александр Конопацкий: Да, иначе их мужья найдут себе новых жён. И вот в 1962 году Алексей Павлович переехал в Новосибирск. При Институте экономики был создан отдел гуманитарных исследований с перспективой перерастания в институт. Через два года, в 1964 году, институт был создан, Алексей Павлович был избран членом-корреспондентом Академии наук. Планировалось не просто создание гуманитарного подразделения, но в составе института уже сразу планировалось создание музея под открытым небом. 

И вот в моей памяти осталась такая сцена, когда в 1972 году, то есть ровно 50 лет назад, Алексей Павлович явился после поездки по выбору места для музея с Михаилом Алексеевичем Лаврентьевым. А тогда архитекторы работали очень быстро. Они планировали в очень короткие сроки, — моментально! Первоначальный вариант плана предусматривал расположение музея от выезда из Академгородка на Бердское шоссе и до речки Зырянки, до посёлка Кирова, между шоссейной и железной дорогой. 

Евгений Ларин: То есть музей был бы зажат между этими двумя дорогами? 

Александр Конопацкий: Да. И Алексей Павлович пришёл расстроенный, долго думал, а потом говорит: «Да, дед сейчас в силах. Он пробьёт создание музея». 

Евгений Ларин: А дед — это Лаврентьев? 

Александр Конопацкий: Да, дед — это Лаврентьев. Дед был мощной фигурой! Но, — говорил Окладников, — мы не можем рисковать ценностями, которые у нас есть. Две дороги, вибрация, пыль, дым, искры. Небольшая искра, и дерево, высохшее за много лет, моментально сгорит. Поэтому Окладников сказал, что надо тянуть время. И пришлось тянуть время. 

Казымский острог в музее под открытым небом. Фото: Евгений Ларин

Недавно я слышал, что рассказывал Пётр Иванович Анофриков. Он общался с Марти Петровичем Чемодановым, на тот момент заместителем Лаврентьева. Тот сказал Алексею Павловичу, чтобы он не показывал Лаврентьеву какие-то фотографии, иначе план будет зарублен. А Алексей Павлович, видимо, учитывая эти опасности, показал. Ну и всё, макет и проект были сделаны, но музей на том месте не состоялся.

Предполагалось ещё три варианта размещения музея. Архитектурная общественность Новосибирска настаивала на том, что музей нужен, чтобы просвещать людей. 

Архитекторы предлагали снести эту часть посёлка и там создать музей. Алексей Павлович сказал, что нельзя ставить музей опять таки у большой дороги. Но они были так вдохновлены, что предлагали взять имеющиеся изваяния и просто поставить их там. Они говорили, дескать, и пусть там алкаши будут пить водку и бить бутылки об эти самые изваяния, это, мол даже полезно, они будет приобщаться к культуре! А такой опыт уже был, — где-то поставили два изваяния, и вокруг хороводились местные выпивохи. 

Евгений Ларин: Место притяжения! 

Александр Конопацкий: Именно! Но этот вариант тоже отпал. Алексей Павлович любил гулять, — он жил на Золотодолинской, спускался к Зырянке, и гулял по территории Ботсада вверх по речке. Дорога там после запруды поднимается вверх, а там вверху хорошая площадка. И вот однажды мы там проходили, и я ему сказал, что на этом месте хорошо бы смотрелась Зашиверская церковь. Алексей Павлович решил этот вопрос прозондировать. Гурий Иванович Марчук, который в то время был председателем Сибирского отделения пообещал выделить эту территорию. 

Но восстал директор Ботсада Леонид Иванович Малышев. Он явился к Алексею Павловичу в кабинет в едва ли не в предынфарктном состоянии и сказал, мол, как можно?! Там же, дескать, многолетние посадки, там разбита экспозиция! Это невозможно! Алексея Павлович его успокоил, сказал, что Ботсад трогать не будут, найдут другой вариант. 

Последний вариант предложил Лев Георгиевич Лавров, тоже заместитель Лаврентьева. Как-то он пригласил Алексея Павловича выехать из Академгородка в сторону Ключей. Он предложил осмотреть хорошее место за садовым обществом «Нива», — почему бы, сказал он, не устроить музей там. И Алексей Павлович начал пробивать эту территорию для музея под открытым небом. В результате на выбор места для музея ушло девять лет, — это дело тянулось с 1972 до 1981 года.    

Александр Конопацкий и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Если я правильно понял, в то время, когда шли дискуссии по выбору места для музея, все эти выездные совещания, то экспонаты для этого музея, которые там планировалось выставить, уже были? 

Александр Конопацкий: Да, уже были. 

Евгений Ларин: Расскажите, что это было, как собиралась эта коллекция, откуда везли предметы? 

Александр Конопацкий: Везли из разных мест. Во-первых, жемчужиной музея под открытым небом должна была стать Спасская Зашиверская церковь. 

Евгений Ларин: То есть сразу было понятно, что она там должна стоять? 

Александр Конопацкий: Да, потому что это была единственная к востоку от Урала сохранившаяся деревянная шатровая церковь, то есть церковь с шатровой крышей над храмом. Вокруг неё должны были быть крестьянские усадьбы, ветряная мельница и даже была идея перевезти водяную мельницу, — в Бугульдейке на Байкале была такая обнаружена. И макеты тут же создавались, — новосибирские архитекторы прекрасно работали! Другое дело, что не всё и не всегда удавалось выполнить. Была даже привезена изба соратника Семёна Дежнёва — Ивана Поломошного. Для хранения были построены амбары. Директор Института цитологии и генетики академик Дмитрий Константинович Беляев выделил для этого кусочек опытного поля.    

Спасо-Зашиверская церковь в музее под открытым небом. Фото: Евгений Ларин

Ведь церковь нельзя было привезти и сразу собрать, её надо было пропитать антисептиками, противопожарными средствами, это тоже заняло какое-то время. Только весной 1980 года Алексей Павлович Окладников получил решение Совета министров Российской Федерации от Михаила Семёновича Соломенцева на разрешение на 42 гектара земли Барышевского сельсовета, прилегающего к Академгородку, для устройства там музея под открытым небом. Я не знаю, сохранился ли макет, но у нас был целый сектор, который занимался этим музеем.

Но самое трагическое, что произошло в дальнейшем, это то, что осенью 1981 года, когда Алексей Павлович уже был тяжело болен, начались самовольные захваты этой земли. Они двигались от общества «Нива» в сторону нашего музея. Алексей Павлович предпринял все меры, какие только было возможно, обратился во все инстанции. Даже к начальнику военного училища! И тот сказал, что, если надо, то он выделит даже танки для того, чтобы не пустить захватчиков. 

Евгений Ларин: На полном серьёзе? 

Александр Конопацкий: Это мы воспринимали уже как шутку. Но главное то, что тогдашний председатель райисполкома Фатеев этих самовольных захватчиков всё-таки собрал, определились с ними, выделили для них землю, и эти мерзавцы, — извините за выражение, — назвали своё новое общество «Ермак». Не знаю, существует оно сейчас или нет. А почему «Ермак»? А потому что в октябре 1981 года широко отмечалось 400-летие присоединения Сибири к Русскому государству! 

Евгений Ларин: Поиздевались? 

Александр Конопацкий: Или польстили, или поиздевались. Чтобы остановить наступление на эту территорию, Алексей Павлович решил изваяния, которые хранились во дворе его коттеджа, вывезти туда и застолбить эту территорию. А во дворе у него было около 30 изваяний разных времён, которые с момента его появления в этом коттедже сюда свозились с разных территорий, из разных мест и имели большую культурно-историческую ценность. В 1969 году Алексей Павлович привёз гигантский нуклеус с Алтая, с Улалинки. Нуклеус — это ядрище, с которого скалывали заготовки будущих орудий. Также были привезены так называемые оленные камни, вторично использованные в позднем захоронении. Изваяния свозили с Алтая, из Забайкалья, с Амура. Кстати, камень с лосем с Амура едва не попал в земснаряд и чуть не был вообще потерян для истории.    

Каменные изваяния в музее под открытым небом. Фото: Евгений Ларин

Так вот, вывезли камни, поставили. Это заняло у нас три дня. А через несколько дней Окладникову предстояло ехать в Москву на операцию. Он сказал, мол, если я умру, похороните меня здесь. Он, видимо, полагал, что туда, где есть могила, захватчик не полезет. К сожалению, его волю выполнить не удалось, потому что, когда встал вопрос о месте захоронения, — а Окладников умер 18 ноября 1981 года, — академик Марчук, который тогда был председателем госкомитета по науке, сказал, что живём мы там, где хотим, а покой обретаем там, где нам прикажут. Окладникова похоронили на Южном кладбище. 

Валентин Афанасьевич Коптюг обещал, что, когда музей будет построен, будет произведено перезахоронение, прах Алексея Павловича будет перенесён в музей. Но он до сих пор не перенесён, потому что и Валентин Афанасьевич в своей жестокой борьбе за существование Сибирского отделения тоже умер очень рано и не исполнил данное им слово. 

Евгений Ларин: Сколько изваяний сейчас находится в музее под открытым небом? 

Александр Конопацкий: Более 50 изваяний. Из них почти 30 были сконцентрированы во дворе коттеджа Окладникова. Это угловой коттедж на улице Золотодолинской, на повороте в сторону зимовья, которое стало резиденцией Михаила Алексеевича Лаврентьева. Территория была большая. Как-то Алексей Павлович узнал, что кто-то привёз в университет тюркское намогильное изваяние и бросил его. Там ставили машины, масло на него сливали. Окладников об этом узнал, приехал и забрал это изваяние. Это было первое изваяние, которое он привёз в свой коттедж и поставил его во дворе. В дальнейшем туда стали привозить изваяния из разных мест. Часто из экспедиций привозили. 

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: город-лес, молодая наука и высотки для ворон

Пока не было музея, Алексей Павлович решил благоустроить свою территорию. Заказали тротуарную плитку, уложили её, подняли камни, которые лежали. В итоге получилась очень хорошая экспозиция и мы выставили плакат о том, что это временное хранилище музея под открытым небом. И туда приезжали туристы.

Когда новосибирский «Интурист» совершал экскурсии по городу, туда привозили иностранных туристов. Они доезжали до пересечения улиц Мальцева и Золотодолинской, автобус останавливался и дальше они шли вниз по Золотодолинской, приходили и смотрели изваяния. 

Несколько раз я был свидетелем довольно интересных сцен. Один раз я увидел, что какая-то пожилая дама встала на колени перед изваянием и что-то там делает. Я думаю, неужели она молится? А она лбом буквально до земли достаёт. Когда туристы ушли, я вышел посмотреть и оказалось, что перед изваянием расцвела фиалка! И эта старушка опустилась, чтобы её понюхать. В представлении западного человека это частная собственность. По дорожкам ходить можно, но ничего трогать нельзя. 

Другой случай был связан, видимо, с американцами. Одна дама села на оленный камень и закинула ногу на ногу, как женщина с пониженной социальной ответственностью. Такая простота поведения. 

Но самое интересное было, когда приехала группа из ГДР. Я, увидев такую большую группу, провёл для них экскурсию и, указав на дом, сказал, что профессор живёт в этом коттедже. И один из гостей сказал, чтобы я попросил выйти на балкон, чтобы они ему поаплодировали. 

Евгений Ларин: У меня вот какой вопрос. Во-первых, эти изваяния были священными для тех, кто их ставил, а мы их забрали. Во-вторых, эти камни характерны для той местности, где они стояли. Вся Сибирь уставлена этими изваяниями... 

Александр Конопацкий: Нет, не вся! Их много в Хакасско-Минусинской котловине, например. 

Евгений Ларин: Во всяком случае, у нас ничего подобного нет, мы их перевезли сюда. И здесь у нас эти изваяния, — возьму на себя смелость сказать, — как будто неуместны. А мы их здесь поставили. Как с этим быть? 

Александр Конопацкий: Я вам расскажу интересную историю. В 1972 году был второй съезд Общества охраны памятников в Ленинграде, и один профессор в автобусе дискутировал с Алексеем Павловичем. Он говорил, мол, я буду вас обвинять в том, что вы вырываете эти памятники из их естественной среды и везёте в Новосибирск. Вы, дескать, нарушаете экология и всё такое прочее. Но Алексей Павлович сказал, мол, это ваше право, но я считаю, что это лучший способ сохранить эти изваяния, — собрать их одном месте. Во-первых, потому что строителей не интересует, какую эпоху представляет тот или иной камень, их интересует прочность фундамента. Поэтому эти камню часто используют в качестве строительного материала, взрывают их, местные жители практикуются в стрельбе из ружей по этим изваяниям. 

Евгений Ларин: В абаканском музее (Хакасский национальный краеведческий музей имени Л. Р. Кызласова. — Прим. автора) я видел одно из таких изваяний — на нём краской сделаны надписи. Этот камень местные силачи использовали в качестве снаряда, поднимали его. На камне написано, кто победил в этом соревновании и в каком улусе он жил.

Изваяние из окрестностей ст. Аскиз. Хакасский национальный краеведческий музей. Надпись краской указывает, что силач Чебодай, который жил в улусе Опчанай, поднял камень весом 450 кг. Фото: Евгений Ларин

Александр Конопацкий: Вот видите, даже такое было. Был и такой, например, случай, когда тракторист решил попробовать, насколько прочен этот камень, и атаковал его трактором — почти как танком. Камень, естественно, свалился, по нему проехали гусеницы и оставили отпечатки.

В музее есть два оленных камня, которые были использованы вторично как погребальные конструкции в позднем скифском захоронении, хотя первоначально они были культовыми изваяниями. 

Есть в музее под открытым небом памятник, который сохраняет и черты оленного камня, и тюркского изваяния. С одной стороны — оленный камень, условное изображение с тремя поперечными полосами, а с другой стороны — лицо монголоида. 

Евгений Ларин: Кто-то переработал изваяние? 

Александр Конопацкий: Да, спустя чуть ли не полторы тысячи лет, в 6-9 веках нашей эры, — эпоха тюркских изваяний. Оленный камень использовали с той стороны, которая не была использована. В итоге мы получаем сочетание боевого наряда тюркского времени с боевым нарядом эпохи поздней бронзы — раннего железа.

Евгений Ларин: А для нас это двойная ценность! 

Александр Конопацкий: Конечно! 

По поводу музея хочу ещё сказать вот что. От лётчиков Алексей Павлович узнал о том, что за Полярным кругом на реке Индигирке стоит деревянная церковь. 

Евгений Ларин: Вы предвосхитили мой следующий вопрос. Вы уже назвали Спасо-Зашиверскую церковь жемчужиной музея под открытым небом. Что нам известно о ней и городе Зашиверске? Вы начали рассказывать о том, как была обнаружена эта церковь.    

Интерьер Спасо-Зашиверской церкви. Фото: Евгений Ларин

Александр Конопацкий: Лётчики сообщили, что за Полярным кругом существует такая церковь. Это единственная сохранившаяся церковь с шатровым верхом. Подобная церковь была на реке Илге, это приток Лены. Илгинская Знаменская церковь. Но она сгорела по небрежению. А она даже входила в многотомную Историю русской архитектуры Грабаря. 

Алексей Павлович решил совершить экспедицию на Индигирку, собрал товарищей. От министерства культуры в экспедицию входил профессор Иван Васильевич Маковецкий, Сергей Николаевич Баландин там тоже был. Группа была большая. Они поехали, провели там раскопки и обнаружили, что это был острог размером 34 на 45 метров. Сохранилась церковь, колокольня с обсыпавшейся маковкой и сэргэ, — старинная якутская коновязь. Колокольню они вывезли и сложили в 1970 году во дворе коттеджа Алексея Павловича. Там она лежала до тех пор, пока Дмитрий Константинович Беляев не выделил клочок земли под амбар для хранения раритетов. Пока не было территории, Алексей Павлович использовал для складирования в качестве временного хранилища свой двор. Кстати, был случай, когда два молодых подвыпивших человека хотели выкопать и унести одно из изваяний. 

Спасо-Зашиверская церковь и колокольня в музее под открытым небом. Фото: Евгений Ларин

Евгений Ларин: Всё-таки покусились? 

Александр Конопацкий: Покусились. И оставили лопату. Выкопать не выкопали, а лопату бросили и ушли. Даже следы оставили. Но расследования не проводилась.

В 1970 году для эвакуации церкви была организована экспедиция, которую возглавил ученик Алексея Павловича Окладникова, ныне академик, Анатолий Пантелеевич Деревянко, долгое время руководивший Институтом археологии и этнографии. Сейчас он научный руководитель этого направления. 

Церковь была разобрана. Об этом, кстати, «Новосибирсктелефильм» снял документальную ленту. Леонид Казавчинский снял фильм, который назывался «Тайны древнего Зашиверска». Так вот церковь разобрали, погрузили на баржу. А я не сказал, что Индигирка, что в переводе в местных языков означает «собачья река», это порожистая река. Зашиверск означает, что это город за порогами. Шиверы — это по-сибирски «пороги». То есть Зашиверск — это наше Запорожье. 

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: зловещий номер, пятилетняя война и козы в вагоне

Баржа зимовала на порогах, потом её сплавили вниз по Индигирке, а затем её на лихтерах переправили к устью Оби и после того уже доставили в Новосибирск.

Алексей Павлович со своими товарищами, — Евгением Андреевичем Ощепковым и Захаром Васильевичем Гоголевым, которые тоже участвовали в экспедиции, — написал книгу под названием «Зашиверск — древнерусский заполярный город».

Кстати, первоначально было основано зимовье, которое потом стало городом Зашиверском. Основано оно было в 1639 году, практически в то же время, что и Якутск. Основателями зимовья были Постник — это его прозвище — Иванов и Иван Ребров. 

В 1676 году, то есть через 27 лет, строится острог размером 34 на 45 метров. Причём строится он по классической форме сруба с крышей и проездной башней с колокольней. Церковь была построена 1700 году, то есть ей уже 322 года. Известен её автор, — Андрей Хабаров. 

Следует отметить, что при матушке Екатерине в 1783 году Зашиверск был преобразован в уездный город. 20 лет он был уездным городом, то есть центром округи, и ему полагался герб. 

С гербом Зашиверска связана интересная история. Алексей Павлович Окладников очень ревностно относился к тому, что читают и чем занимаются его сотрудники. Он не любил, когда его люди читали журнал «Крокодил», он считал его самым идиотским чтивом. Также он скептически относился к разного рода коллекционированию. Я тайком от него собирал значки, и среди значков с гербами городов я нашёл герб города Зашиверска. Правда, с ошибкой. Там вместо «Зашиверск» было написано «Зашиверовск». Когда Окладников работал над книгой, я показал ему этот значок. Алексей Павлович попросил художника нарисовать этот герб размером побольше — десять на десять сантиметров — и отдал рисунок в издательство. А там работал прекрасный художественный редактор Синельщиков, который оформлял издание полного собрания сочинений Владимира Ильича Ленина. Он по гербовнику нашёл этот герб, уточнил его, и изображение этого герба появилось на обложке книги. 

Евгений Ларин: А ведь города Зашиверска сейчас не существует? 

Александр Конопацкий: Нет! Что с ним произошло в дальнейшем? 20 лет Зашиверск был уездным городом, но его три раза посещала чёрная оспа. Там проводились ежегодные зимние ярмарки, — продавали пушнину, привозили разные ценности. В 1773, 1776 и 1783 годах в Зашиверске вспыхивали эпидемии чёрной оспы. Матушка Екатерина, чтобы избавиться от оспы, привилась сама и привила членов свой семьи от оспы. Тогда впервые применялась вакцина.    

Александр Конопацкий и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Да, эту историю использовали в качестве пропаганды во время прививочной кампании от ковида. 

Александр Конопацкий: У местного населения была записана легенда о том, что на одну из ярмарок привезли роскошный сундук. Когда его открыли, в нём оказалось много ценностей. А на ярмарке, поскольку местные были в основном шаманистами, а русские были православными, присутствовали и шаман, и священник. Шаман увидел в этих драгоценностях угрозу. Он велел тут же вырубить прорубь и сбросить в неё этот сундук. А священник сказал, что он прикажет бросить в эту прорубь шамана. Люди взяли эти самые драгоценности, разошлись, и по городу пошла эпидемия чёрной оспы. 

Евгений Ларин: То есть драгоценности были заражёнными? 

Александр Конопацкий: Да, по крайней мере, согласно легенде. И потом население города разбежалось. В книге Окладникова опубликованы очень интересные наблюдения. в 1803 году, через 20 лет, Зашиверск был лишён статуса уездного города. Хотя там была ратуша и многочисленное население. Постепенно жизнь там затихала, менялись торговые пути и уже в 1853 году Зашиверская церковь была закрыта, колокола вывезены. К счастью, два из них удалось найти, — далеко их не увезли. Сейчас они в музее Института археологии и этнографии. Один колокол — треснутый, а другой — целый.    

Колокола Спасо-Зашиверской церкви. Фото: Евгений Ларин

И не просто целый, а с прекрасным голосом. На нём церковной вязью написано, что вес его 3 пуда 38 и 2/7 фунта, — почти 4 пуда, то есть 64 килограмма. Когда мы в институте переезжали из одного здание в другое, мы на пятом этаже одного здания позвонили в этот колокол, — а несли его на алюминиевой трубе, — и пока не спустились и не поднялись на третий этаж другого здания, колокол звучал. Прекрасный голос! У Алексея Павловича была мечта — не только восстановить Зашиверскую церковь, но и повесить колокола на колокольне, чтобы посетители музея под открытым небом сами могли звонить в колокола, как это принято в музеях в Скандинавии. 

Кроме Зашиверской церкви был привёзен Гусиноозёрский дацан, — из города Гусиноозёрска в Бурятии. Дацан был закрыт, он не действовал, здание просто стояло. Но после 1991 года буряты потребовали его назад и дацан вернули обратно. 

Евгений Ларин: А почему Якутск не взял себе эту церковь, — такой прекрасный образец? Там она и к месту была бы! 

Александр Конопацкий: Я вам скажу печальную вещь. Мне один из курсантов, — а я долго преподавал в военном училище, — сказал, что в Якутске стояла башня Якутского острога. Того самого, который был построен в 1600-х годах. Так она не так давно сгорела. А когда Алексей Павлович совершал экспедицию, правительство Якутии специальным актом подарило Зашиверскую церковь Сибирскому отделению. Кстати, мне приходилось давать объяснения, поскольку среди археологов ходили слухи, что Окладников якобы ограбил Якутию, увезя такую драгоценную церковь. Более того, человек, отрекавшийся от того, что он был учеником Окладникова, настаивал на том, чтобы вернуть эту церковь на место и сделать Зашиверск местом мирового туризма. 

Евгений Ларин: Замахнулся! 

Александр Конопацкий: Замахнулся, да. Ну, кто поедет на вечную мерзлоту? Но, к счастью, церковь существует. Она была восстановлена уже после смерти Алексея Павловича, в 1980-е годы. Большая заслуга принадлежит доктору исторических наук Ивану Васильевичу Осееву, он руководил этими работами. Церковь стояла на вечной мерзлоте, она сделана из лиственницы, то есть из высокопрочного материала.    

Александр Конопацкий. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Она уже, кажется, в камень превратилась за триста лет! 

Александр Конопацкий: Да, это очень прочное дерево. Некоторые части церкви пришлось заменить. И сейчас Зашиверская церковь, действительно, является жемчужиной, которая украшает музей под открытым небом. 

Евгений Ларин: Но музей под открытым небом пока не стал туристической Меккой, хотя находится он в Новосибирске, а не в Якутске. Почему или зачем, по вашему мнению, в музей под открытым небом должны прийти люди, — те, которые там ещё не были? 

Александр Конопацкий: Они должны посетить этот музей, чтобы прикоснуться к многообразию культур Сибири, Алтая и Дальнего Востока. Все экспонаты собраны на этой единой территории, они имеют громадный познавательный интерес. 

Евгений Ларин: О чём они нам говорят, — каменные изваяния, Зашиверская церковь, часть Казымкого острога, которая тоже находится в музее под открытым небом? О чём всё это нам рассказывает? 

Александр Конопацкий: О высокой культуре разных эпох. Каменные изваяния — это же произведения искусства! Мы видим первые скульптурные изображения, — стилизованные, условные. Воин в полном облачении с мечом, с топором, луком, колчаном и стрелами, в украшениях. Тюркские изваяния, буддийские надписи и божества. Всё это на одной территории представляет большую ценность в познавательном плане. 

К сожалению, посещаемость этого музея ограничена тем, что у нас зимой много снега, а летом нас пугает клещевой энцефалит. В начале мая в сухую погоду территорию музея протравливают, чтобы она была безопасна для посетителей, и до конца сентября она вполне доступна. Но для организации экскурсий необходимо обращаться в Институт археологии и этнографии.

Слушать аудиоверсии программы «Вечерний разговор об истории» теперь можно также в разделе подкастов на Яндекс Музыке.

Не пропускайте актуальные репортажи и интервью — подписывайтесь на канал Новосибирских Новостей на YouTube.

#Городская волна #Городская история #Культурный город #Однажды в Новосибирске