{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
Смотрите также
Регина Крутоус: Знаменитыми на весь мир людьми может похвастаться любой большой город России, и Новосибирск здесь не исключение. И славен он не только своими учёными, но и культурными деятелями. Сегодня у меня в гостях человек, которого в 1993 году Американский биографический институт включил в 500 лидеров влияния за последнюю четверть прошлого века, художественный руководитель Новосибирской государственной филармонии Владимир Калужский. Владимир Михайлович, здравствуйте!
Владимир Калужский: Здравствуйте.
Регина Крутоус: Вы родились в Москве. А как оказались в Новосибирске?
Владимир Калужский: Я ведь родился до войны. А война очень многое изменила в жизни людей. Мой отец воевал в знаменитом народном ополчении Краснопресненского района города Москвы. Семья была в Москве — так получилось после того, как его демобилизовали. Она не могла работать, потому что не было жилья, и отец работал сначала в Киеве на Украине, и мы туда переехали, а потом в Минск. А для меня после того, как я закончил консерваторию в Минске, настала проблема — что дальше.
Год я работал в Витебске в музыкальном училище, но это была очень изнурительная, хотя и по-своему интересная работа. Дальше начали искать, где можно было продолжить.
Были разные предложения, но я выбрал Новосибирск, потому что он тогда был легендарным городом для меня. Здесь работали друзья моего отца, и до этого я видел в Москве летом гастроли Новосибирского оперного театра и был поражён. И в один прекрасный день я взял большой чемодан и поехал через всю страну в Новосибирск. Мне было тогда 23 года. Это только в это время можно такие вещи делать, сейчас, я не знаю. И всё, так и получилось.
Владимир Калужский. Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Регина Крутоус: А никогда не возникало желание вернуться в столицу?
Владимир Калужский: Нет.
Регина Крутоус: Нет?
Владимир Калужский: Нет, нет, нет.
Регина Крутоус: Почему?
Владимир Калужский: Потому что Новосибирск для меня оказался местом, где я почувствовал самое главное, что проявляется внутренне — это способность реализовать себя в разных творческих направлениях, и я чувствовал, что у города в разных его проявлениях, в разное время была потребность во мне. А это очень важно, когда ты чувствуешь, что ты нужен взрослым, детям.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, любовь к музыке — это наследственное? Кем работали ваши родители?
Владимир Калужский: Да, это наследственное, и это — фатально. Они были музыкантами, закончили Московскую консерваторию, а до моего рождения участвовали в очень интересных проектах, которые в то время были. В частности, отец со своими коллегами три года был членом струнного квартета имени первого калийного комбината в городе Соликамске. Их туда пригласили, и они там работали. Они ездили в Арктику с матерью, были такие специальные поездки от Московской консерватории.
И когда, наконец, семья перестала жить по-филармонически, а стала более стабильной, то я учился музыке и дальше. Знаете, есть такой принцип — принцип тюбика. Уже ничего не оставалось, я учился в профессиональной специальной школе, потом консерватории. Да, у меня, конечно, были идеи как-то вырваться из этого порочного круга, но они всё равно были где-то рядом. Я хотел быть и оперным режиссёром, я хотел быть почему-то, я сейчас не помню, биологом, строителем, но это всё несерьёзно.
Ну, в конечном итоге моя профессия — музыковеда — дала возможность быть достаточно многообразным в этой области. Так что тут было уже запрограммировано с самого начала.
Фото: Михаил Периков, nsknews.info
Регина Крутоус: Если вернуться к маю 1945 года, вам было около шести лет, вы помните себя в это время?
Владимир Калужский: Да. Более того — я помню 9 мая. Я помню 9 мая, потому что мы с отцом пошли на Крещатик: мы жили тогда в Киеве. У меня до сих пор в глазах разрушенные дома, то есть развалины, слева и справа, ощущение какого-то потрясающего праздника, который был у всех. Весеннее солнце, радость у людей — я такое испытывал только два раза в жизни, наверное. Второй раз это было 12 апреля 1961 года, когда Гагарин полетел, и когда народ стихийно пошёл на улицу. Я тогда заканчивал консерваторию в Минске. Хотя я помню и какие-то моменты в Нижнем Новгороде, мы были в Горьком, были какие-то бомбёжки или что-то ещё. Такое тоже было.
Регина Крутоус: А как праздновали Победу?
Владимир Калужский: В то время Победу, во-первых, до 1965 года День Победы вообще не отмечался. Потом была трогательная страница, когда вдруг обнаружилось огромное количество ветеранов, ведь они собирались там, в сквере у Большого театра, во всех городах. Планки, ордена, все названия частей, где они были — вот это уже было заметно, такой телевизионный аспект скорее.
И потом у нас уже в Новосибирске был один знакомый, родственник, который в Новосибирске очень долго работал, и у которого два сына-танкиста погибли в мае 1945 года. И поэтому 9 мая мы всегда приезжали к нему и в 1960-е-1970е годы уже отмечали совершенно по-особому, потому что это не день безудержной радости, это день воспоминаний и скорби, если хотите.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, а кто входит в вашу семью, если не секрет? Я имею ввиду не профессиональную, а в обычном её понимании.
Владимир Калужский: У меня семья многоступенчатая, потому что в моей жизни было много всяких событий. И, может быть, в этом отношении я не являюсь примером для молодёжи. У меня есть взрослые дети, взрослые внуки и маленькие тоже. Но последние десять лет у меня моя, я надеюсь, последняя семья, и у меня две дочери, которым должно на днях исполниться четыре года, они двойняшки.
Регина Крутоус: А филармоническая семья, она значительно больше?
Владимир Калужский: Да.
Регина Крутоус: Кто входит в неё?
Владимир Калужский: Филармоническая семья значительно больше, и я бы сказал: она многообразнее, конфликтнее. Она непредсказуема, потому что, в отличие от обычной семьи, которая нас всех окружает, она полна всяких внутренних проблем, она полна того, что мы называем тщеславием, чем-то ещё. В этой семье надо всё координировать, успокаивать и так далее. Знаете, я кому-то рассказывал, когда сдавал на права, нужно было ходить к психологу. Она меня спрашивала: «А что вы будете делать, если ударитесь в какую-то машину?». Я отвечал, что постараюсь миролюбиво это решить, ещё что-то. И добавлял: «Вы знаете, я такую же функцию выполняю у себя на работе».
Фото: Мария Козлова, nsknews.info
Потому что ко мне приходит один человек и начинает жаловаться на жизнь, на зарплату, на творчество, а потом приходит следующий человек, который уже начинает жаловаться на предыдущего. И это неизбежно. Это во всех театрах. Это искусство, понимаете? Где роль личных амбиций, это слово надо было произнести раньше, она очень велика. И эти амбиции иной раз подтверждаются человеческими возможностями, опытом и так далее. Иногда они возникают ещё в раннем детстве. Особенность филармонической семьи как раз заключается в том, что там очень много такого рода амбиций и с этим приходится считаться. Это непростая семья.
Смотрите также
Регина Крутоус: И как вам удаётся всё это дело координировать?
Владимир Калужский: Иногда удаётся.
Регина Крутоус: Какие-то принципы, может быть?
Владимир Калужский: Какие принципы? Принцип — каждый человек должен почувствовать себя нужным. Это принцип, который помогает мне существовать все эти годы, в том числе в нашем городе. И если я чувствую, что я не нужен в какой-то области, я не бьюсь головой об эту стенку, а я пытаюсь переключиться на какой-то другой вид деятельности, то есть найти, как сейчас говорится, нишу.
Филармонические люди, они уже, как правило, эту нишу выбрали, и им бывает очень трудно переключиться, поэтому надо уметь гасить конфликт.
Знаете, один из прекрасных приёмов, когда человек к тебе приходит и начинает жаловаться на зарплату — это такой классический пример психологии руководителя, надо ему посочувствовать и рассказать ему о своих проблемах, и он проникается тогда: «Как? У вас тоже? Вам тоже плохо?». И когда нам обоим плохо, как-то становится легче. Хотя, в общем, есть вещи, которые невозможно реализовать сейчас же: жилищная ситуация, заработная плата и так далее. Человек, самое главное, должен чувствовать себя необходимым для того дела, которым занимается.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, а какое место в вашей жизни занимает дружба?
Владимир Калужский: Как у каждого человека, достаточно большое и серьёзное. Правда, я уже нахожусь на той стадии существования, когда вокруг всё меньше и меньше людей, с которыми раньше была самая реальная дружба. Эти люди, с которыми ты учился вместе, с которыми провёл молодость. Вот нас четыре человека было: один композитор, один виолончелист, один режиссёр и я. Один жил и остался в Белоруссии, двое в Москве, я здесь, и, тем не менее, мы, как четыре мушкетёра, всегда собирались.
Год тому назад один из этой команды ушёл из жизни, и это очень тяжело. Потому что это люди, которые наблюдают за тобой на протяжении всей жизни, полувека или больше. С которыми вместе воспитываете и нянчите детей, которые о тебе знают всё, и, тем не менее, они ко мне хорошо относятся, также, как и я к ним, и с которыми можно обо всём говорить.
Владимир Калужский. Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Дружба, возникающая в более позднее время, она чего-то лишена в этом смысле, а дружба последних лет — она не то чтобы несерьёзная, это хорошие отношения, приятельские отношения, но дружба проверяется годами. Так что я к ней отношусь с почтением, уважением, с любовью.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, в одном из интервью вас назвали человеком-оркестром, что, на мой взгляд, совершенно справедливо. Вы и музыковед, и режиссёр, и журналист, и писатель, и художественный руководитель филармонии, организатор и руководитель детского музыкального театрального центра «Мир музыки». Кто вы в первую очередь?
Владимир Калужский: На это очень трудно ответить, потому что сами характеристики всегда грешат неточностью. Но вот в этом перечне, который вы назвали, есть что-то одно. Во-первых, основная профессия — это музыковед. Она настолько универсальна, и настолько широка, очень много включает в себя.
В первую очередь музыковед: он может быть там исследователем, может писать и должен писать, должен быть просветителем, потому что я ещё очень много работаю как лектор, а дальше всё вытекает из возможности профессии и возможности места, где ты работаешь, и ситуации. Меня очень много раз упрекали в прежние годы, что я разбрасываюсь, но это, видимо, особенность натуры, потому что мне очень нравится заниматься и тем, и тем, и тем. Может быть, потому что я по гороскопу Близнецы, а они одержимы вот такими вещами.
Поэтому детским творчеством и воспитанием я начал заниматься всего лишь лет 20 тому назад, до этого я вообще не прикасался к этому.
Театром я всегда увлекался, тем более, что я хотел быть режиссёром. Я очень много писал о театре до того момента, когда мне один из моих коллег не предложил написать либретто для балета, который шёл у нас в театре. И тут я оказался в любопытной ситуации, что я с театром ссорился, потому что я их критиковал, а тут я вышел на худсовет, и они меня, конечно бы, съели, если бы спектакль уже не был готов. Мне надо было написать для программки, я открыл для себя стезю детского музыкального творчества, детского театра, потом и взрослого театра.
А дальше писательство — это, наверное, тоже потомственное, потому что мой дед когда-то работал, я его не знал, он рано очень умер. Он работал в газете на Юге Российской Империи, нынешней Украине, там жил Владимир Галактионович Короленко, знаменитый писатель, у него была газета, и дед там работал заведующим редакцией. А мой отец хоть и был виолончелистом, оставил после себя груду очень подробных дневников. О том, как он служил в армии, как они ездили по этому Уралу и по всей России в квартете, как он лежал в госпитале и вспоминал первые свои шаги в ополчении, пока их там не разбили. И, видимо, и это мне очень нравилось, и журналистика, не знаю, что тут можно ещё добавить, это не комплимент, я ещё очень любил и люблю сейчас радиообщение, потому что оно тоже на меня выходило, и я на него выходил, мне это очень нравилось, даже в отличие от телевидения. А поэтом кто в первую очередь — не знаю.
Регина Крутоус: Тогда откуда вы черпаете энергию, вдохновение?
Владимир Калужский: Во-первых, надо физически отдыхать, высыпаться. А во-вторых, это внутренние какие-то импульсы. Раньше мне очень хорошо работалось в самолёте, я садился в самолёт, и тут я мог понять, что если б у меня была пишущая машинка или компьютер, я бы начал писать, потому что освобождалось сознание. Кстати, сын у меня — журналист и даже драматург, так что ниточка тянется дальше.
Регина Крутоус. Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, а кто ваш самый надёжный советчик?
Владимир Калужский: Раньше у меня самым надёжным советчиком была, увы, ныне покойная, мать, которая не просто была музыкантом, пианистом, это была удивительно духовная близость у нас с ней. Хотя прошло уже почти 20 лет со дня её ухода, мне её очень не хватает, потому что отец рано умер, а с матерью мы очень долго существовали даже порознь, она в Минске жила, я здесь, но это очень надёжный и верный советчик. И я прекрасно понимаю всех людей, моих ровесников, которые испытывают проблемы или с болезнью матерей, или с уходом. Это очень большая драма для человека, да, может быть, самая большая, хотя неизбежная.
А сейчас, не так драматично, самый надёжный советник — это, как вы известно, внутренний голос.
Когда я приехал в Новосибирск, долгое время был ещё без знакомых, без общения, я поступал так, как поступал Лев Николаевич Толстой. По-моему, это в «Отрочестве», когда каждую ночь перед тем, как заснуть, он вспоминал свой день и как бы перелистывал все события, которыми можно гордиться, которых можно стыдиться — это то, что называется самоанализ. Это очень важная вещь. То, что мне очень в те годы помогало. А сейчас я просто не успеваю это перечислить.
Регина Крутоус: Вы большое внимание уделяете воспитательной работе. Если не ошибаюсь, несколько лет назад в филармонии открылся концерт «В ожидании чуда» для будущих родителей, а затем и для родителей и детей от нуля до трёх. Как появились эти проекты и что сейчас с ними?
Владимир Калужский: Начну с конца: с ними, тьфу-тьфу, всё в порядке, потому что концерты «В ожидании чуда» достаточно стабильно идут, и мы заметили, что эти будущие мамы, которые приходили, немножко стесняясь, в наше небольшое помещение, последние три-четыре года произошли некоторые изменения, они стали с собой приводить будущих пап. А это другая немножко аудитория, это молодые люди, которые ещё не осознали прелести отцовства, они тоже слушают музыку.
Откуда это появилось? Мне старшая дочь, которая живёт в Дюссельдорфе, прислала оттуда информацию, она, кстати, работала когда-то в филармонии у нас. Она прислала информацию: «Пап, у нас есть такая штука», и мы решили попробовать у себя. А от нуля до трёх — это тоже пользуется большой популярностью, покупаются билеты заранее, это попытка ранней адаптации ребёнка, которая, мне кажется, нужна во всех областях.
Фото: Михаил Периков, nsknews.info
У меня до этого была школа в «Мире музыке» — от начальной школы от трёх до шести-семи лет, мы столкнулись с тем, насколько талантливые дети именно в этом продуктивном возрасте. Надо как можно больше и чаще использовать эти их интеллектуальные и эмоциональные возможности, потому что, если мы это потеряем, мы потеряемся. А музыка является универсальным языком в этом смысле, и поэтому мы это делаем.
Смотрите также
Почему мы к этому обратились? Знаете, мы постоянно сталкиваемся с проблемами подрастающего поколения, и возникает вопрос: а когда начинать? И классический вопрос: «Сколько вашему ребёнку? — Шесть лет. — Вы уже опоздали на три года». То же самое и здесь, поэтому мы рассчитываем даже не на детей, мы рассчитываем на новое поколение родителей. Потому что родители, условно говоря, которые стали родителями вот уже в новой России, в 90-е годы — это уже совершенно другая категория людей, которые понимают, что самое главное — это разнообразное образование, не просто ещё к образованию коньки, каратэ, теннис, плавание — это само собой, но самое главное образование. Мы с этим столкнулись, и мы эту потребность, эту возможность реализовывали.
Потому что, я не знаю, модно ли сейчас так говорить, но люди, представляющие так называемый средний класс, являются, на мой взгляд, основой нашего общества. И должно быть и то, что является перспективой. И дети этого среднего класса — это наше будущее, с ним надо работать.
Регина Крутоус: А как вы думаете, в Новосибирске много юных, действительно, ярких и одарённых музыкантов? И кто они?
Владимир Калужский: Во-первых, одарённых детей много везде, то есть мы исходим из того, что они все одарённые, а дальше зависит от обстановки, которая царит вокруг них: это семья, город и образовательная система. Про семью не буду говорить, потому что это очень индивидуально.
Но наш город в этом отношении уникален, потому что существует многоступенчатая система подготовки музыкантов — с самых младенческих ногтей до аспирантского возраста, которого в других городах, к сожалению, нет. Я имею ввиду города, лежащие рядом с нами. Эта система не просто работает, она себя оправдала, и на наших глазах есть уникальные вещи.
Вадим Репин (слева). Фото: Михаил Периков, nsknews.info
Мы вспомним легендарных скрипачей новосибирских конца 80-х — начала 90-х годов — это Вадим Репин, Максим Венгеров, Антон Бараховский, там ещё были виолончелисты, пианисты, то есть такой был всплеск интереса. Я не идеализирую это, потому что этот всплеск интереса был связан во многом с тем, что эти молодые дарования в 80-е годы или в 70-е обладали правом экстерриториальности, то есть они ездили по всему миру, иногда с родителями — то, чего были лишены музыканты старших поколений. Поэтому для того, чтобы твой ребёнок жил не так, как ты живёшь, для этого отдавай его в хоккей или на скрипку. Но, к счастью, этот период оголтелый прошёл, и сейчас огромное количество детей выступает в международных конкурсах, участвует в программах, их очень много.
Смотрите также
Весь вопрос заключается в том, когда они перестают быть детьми, что с ними дальше будет, потому что кончается этот период всеобщего восхищения и начинается период будней. Мальчику или девочке, которые поражали нас игрой на скрипке, в отдельных концертах надо решать, куда идти дальше, в оркестр садиться. Вроде бы у нас нет, к сожалению, такой развитой системы в стране, когда эти дети постоянно гастролируют, причём не только у нас, но и в мире, и это серьёзная проблема.
Но, по крайней мере, Россия держит, и, я надеюсь, долго ещё будет держать пальму первенства по части выращивания молодых талантов. И Новосибирск один из таких важных пунктов в этом смысле.
У нас очень многие музыканты, да и не только музыканты, но и актёры уезжают из города за рубеж учиться, в столицы наши, но общий даровательный накал не пропадает, потому что есть котлы — это школа Марченко, консерватория, колледж, где варится это удивительно талантливое варево. Каждый раз к ним приходят новые и новые молодые люди, у нас в филармонии это заметно.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, Новосибирская филармония сегодня — что это и кто?
Владимир Калужский: Новосибирская филармония сегодня — это удивительное создание нашей культуры, потому что это комбинат, ассоциация, конгломерат, и таких образований в мире практически нет, даже у нас в стране нет.
Потому что, как правило, филармония — это один симфонический оркестр как в Берлине, Берлинский филармонический оркестр. И всё! А если им нужно что-то другое сыграть, кроме симфонии, артисты из этого оркестра соединяются в квартеты, квинтеты, разжижают эту обстановку, но больше никаких коллективов у них нет.
Фото: Мария Козлова, nsknews.info
У нас это всё — результат отечественной практики, и оркестры, хоры, ансамбли — это всё появилось со временем. И с начала 90-х годов, которые, как я уже говорил, были благодатными для нас. Потому что до этого, если кто-то и стал профессиональным музыкантом, получил образование и захотел давать концерты, то в советское время концерты давать не мог, потому что был определённый запрет и шлагбаум для людей, которые не имеют звания лауреатов международных и союзных конкурсов. А просто пианист, который работал в филармонии, может сыграть три пьесы на каком-нибудь концерте, а публично выступить — нет. Хотя во всём мире ситуация совершенно простая: если у вас есть пианист под рукой, и простите, деньги под рукой, то вы просто обращаетесь в зал, снимаете зал, печатаете афишу, он выходит и играет. А дальше уже как пойдёт — люди будут аплодировать или свистеть. Это нормально. У нас этого не было и только в 90-е годы это появилось.
И у нас за счёт молодых музыкантов очень многое прибавилось. Молодых и немолодых, так, например, первое, что приходит в голову — «Биг-бэнд» Владимира Толкачёва, который был при железной дороге, числился при какой-то компании, которая грузила и разгружала что-то. Так появился вокальный ансамбль Павла Шаромова, отделился от камерного хора. Так появился Insula Magica — отделилась и стала штатным подразделением. Так появился фортепианный дуэт Геннадия Пыстина и Игоря Цыганкова тогда. И многие очень вещи появились, и вы знаете, в то время в 90-е годы, когда в стране исчезла гастрольная деятельность, потому что не было денег, все сидели на местах, и редкие иностранцы приезжали, Новосибирск спасся тем, что у него была, как принято говорить, опора на собственные силы. Мы своими силами закрывали сезон, и народ привык к этому и был нам благодарен.
И это причудливое сочетание разных совершенно коллективов — сегодня у нас их 18 — это практически 18 маленьких филармоний. К вопросу насчёт семьи. Знаете, это очень разные вещи. У каждого разная специфика, разные планы, разное самосознание, самооценка, разная публика. И иногда, чтобы не культивировать эти противоречия, мы создаём такие совместные программы, где они участвуют. Насколько это, в общем-то, помогает им. Чаще всего они работают сами, и это — филармония.
Плюс ко всему мы работаем на город, это наша социальная миссия. У нас есть концертные залы, сейчас у нас их два замечательных концертных зала — старый камерный зал в бывшем Доме Ленина и новый зал имени Арнольда Михайловича Каца. И там внутри ещё возможности есть. А у нас есть ещё область, где мы обязаны выступать, областная филармония, где всё непросто, потому что есть проблема помещения, есть проблема публики, вкусов, желание сельских сограждан платить за абонемент или не платить. Их бытовые традиции. В какие-то дни нельзя выступать, потому что они отдыхают. Есть понятие, особенно в настоящей сельской местности, уборки урожая и посевные. В общем, это всё понятно.
И плюс ещё в самом городе у нас есть обязанности перед людьми, которые в силу разных причин не попадают в наши залы. Иногда это стоимость билетов, иногда это проблема транспорта, проблема климата, для многих проблема возраста. У нас задача привлечь молодёжь, чтобы они не только посещали клубы, но и к нам тоже приходили. У нас задача привлечь молодые семьи, которые начинают думать о будущем своих детей.
И это, как мы их называем, концерты в шаговой доступности, скажем, самое легендарное — Дворец культуры Горького, много лет мы ведём там абонементы, и у нас там устойчивая огромная публика. И мы привозим туда наши оркестры, пять раз в сезон.
Есть новые помещения — ДК Ефремова. Есть поближе к нам — наукоград Кольцово. Это всё филармония. Это огромное количество концертов, попытка устроить свои коллективы за рубеж, чтобы они там выступали, потому что это для них это хорошая вещь, для города. Понятие «Новосибирск» должно звучать.
Владимир Калужский. Фото: Мария Козлова, nsknews.info
Регина Крутоус: Владимир Калужский — писатель. Вы автор книг не только для взрослых, но и для детей. Над чем сейчас работаете?
Владимир Калужский: Я где-то писал уже, что тяга к писательству, бумагомаранию, как называли раньше, она, по-видимому, была заложена во мне генетически. И я где-то вспоминал уже, что в семь или восемь я открыл новую тетрадь в косую линейку, какие раньше были, и написал на ней ручкой с пером слово «роман», а потом я написал первую фразу: по тёмным улицам Сибири проскакал всадник. Больше я ничего не могу придумать, потому что я не знал, куда он проскакал, зачем и так далее. Но мне этот сам бумаговый процесс нравился.
А книги я писать начал не то чтобы случайно, я просто понимал, что то, о чём я хочу написать, в советское время никого не интересовало. Я не работал у станка, не сеял пшеницу, у меня не было трудовой биографии, интеллигентская биография никого не интересовала. И поэтому я сначала начал писать о тех людях, которые меня окружали, и так получилось, что я написал книжку первую свою о Валерии Георгиевиче Ягудине, недавно отмечалась дата его рождения, о замечательном музыканте, певце, народном артисте Союза, профессоре, директоре Оперного театра, председателя нашего союза театральный деятелей. Мне очень интересно было.
Следующая книга была посвящена Арнольду Михайловичу Кацу. И в тот день, когда у меня была инаугурация, когда меня делали худруком филармонии, это было где-то в мае 1995 года, я помню, что тогдашний директор Владимир Николаевич Миллер раздал всем присутствующим на концерте эту книжку. А потом они стояли в очереди, и я подписывал. Это была минутка славы. А потом это надолго прекратилось, потому что опять «О чём же писать?». И тут пошли книги для детей.
До этого я также сочинил с полдюжины детский сценариев, либретто для детских опер, но это всё не книга была. А когда был 2006 год, юбилей Моцарта, надо было на нём выступать, говорить и играть в самых разных аудиториях. О Моцарте очень трудно говорить, потому что его музыка не связана ни с картинками, ни с сюжетами, просто музыка. Но мы ездили по музыкальным школам, я пытался что-то рассказывать, за мной сидел струнный квартет, который играл музыку.
И вдруг меня однажды осенило: а что если о нём рассказывать не так как принято, а если Моцарта осовременить? Первый сюжет у меня был, когда я начал детям, по-моему, в Искитиме, рассказывать, вы знаете, что Моцарту его друг Сальери подарил компьютер? И Моцарт играл в игры, и однажды он не мог включить компьютер, потому что он забыл пассворд. Смысл заключался в том, что это был 2006 год, и отмечалось 250 лет со дня рождения Моцарта, надо было, чтобы они запомнили дату. И тут не получается и всё, не включается компьютер. И тут мальчишка, сидевший на первом ряду, лет 11-12, он говорит: «Да ему надо было на enter нажать». Тут квартет за мой спиной пал просто. Все хохотали, это был толчок.
Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Я начал писать книжку, которая получила название «Очень неправильная книга про музыку для родителей и детей», где все герои — композиторы, которые действуют в вымышленных и в то же время не в вымышленных обстоятельствах. И получилась первая книжка. Потом было продолжение — вторая, а параллельно с этим пошли уже и взрослые сюжеты. Я написал книжку про филармонию, которой сейчас уже нет, потому что это было ещё до Большого зала. А потом одна из любимых моих книг, она называется «Кар», но это не про ворону, это автомобиль — «Car». Это такая автобиография, это рассказ о том, что значит машина в моей жизни, потому что десять лет тому назад я впервые сел за руль, официально купил машину и начал ездить на ней. И начиная с глубокого детства, когда я помню свои детские впечатления: трофейные машины и прочее-прочее, до нынешней улицы в Новосибирске, когда автомобилисты друг друга давят, топчут, не показывают повороты и прочее, такая книжка получилась биографическая.
Смотрите также
И, наконец, ещё одна большая книжка, ненаписанная, сделанная, когда я собрал все статьи за долгие годы, которые были напечатаны здесь, интервью, получилась толстенная книжка, и в 2014 году она вышла к 75-летию.
Что сейчас? Сейчас я пытаюсь писать, потому что мало времени, и третью «Неправильную книжку про музыку». Параллельно, как и положено Близнецу, я пишу три или четыре книжки одновременно. В этом кошмаре я и живу.
Регина Крутоус: Если говорить о ваших литературных предпочтениях, какой жанр предпочитаете?
Владимир Калужский: Последние годы больше всего я люблю биографии, мемуары.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, а что вам необходимо для полноценного отдыха?
Владимир Калужский: Во-первых, выспаться. Я работаю, это не хвастовство, но так получилось, я работаю без выходных дней, потому что в субботу я преподаю в школе для младших детей, у меня замечательный предмет — беседы о театре и музыке, и там же у нас репетиция. В воскресение — концерты, а в понедельник уже офисная жизнь.
Поэтому мы выехали летом в наш чудесный, и это не реклама, санаторий «Сибиряк». Ненадолго, дней на 10. Я там три раза в день спал: после завтрака, после обеда и после ужина. И пока я не отоспался, я не почувствовал себя человеком. После этого начал интересоваться искусством, литературой.
Это самое главное — мне нужно физическое нормальное состояние. И даже если я сейчас по вполне понятным причинам физически не совсем, может быть, хорошо себя ощущаю, то чистая голова, работающий ещё пока мозг — это очень хорошо. Поэтому лучшее время для работы — это раннее утро, когда ты нацелен на это дело. Дальше всё начинает разжижаться: начальство, коллеги проблемы и прочее-прочее.
Да, вы ещё забыли сказать, я ещё председатель Сибирского Союза композиторов последние пять лет. Это организация, в которой я с 1969 года состою, это тоже огромные заботы. Так что это всё добавляет.
Регина Крутоус: Это ж как надо...
Владимир Калужский: Надо, да.
Регина Крутоус: Своё время распределить, чтобы везде успевать?
Владимир Калужский: Нужно распределять. А с другой стороны, это тоже не универсальное объяснение.
Меня спасает, условно говоря, перемена занятий. То есть, я не сижу всё время над чем-то одним, а меняю, вольно или невольно. То я занимаюсь жалобами своих сотрудников, то проектированием каких-то концертов или идей, то проблемами Союза композиторов, то что-то ещё третье делаю, четвёртое, то пишу книгу.
Нарымский сквер. Фото: Михаил Периков, nsknews.info
Регина Крутоус: А есть в Новосибирске такое место, где вы любите бывать, кроме филармонии?
Смотрите также
Владимир Калужский: Да, филармонию очень люблю! Я люблю бывать дома. Но есть несколько мест, которые я, как человек Железнодорожного района, раньше любил. Например, ходить смотреть на железную дорогу. Но теперь я стал автомобилистом, и у меня другое отношение. Я очень люблю по городу ездить в субботу-воскресенье, когда чисто, никого нет, это просто восторг. А вообще я люблю Нарымский парк. Из улиц когда-то очень симпатична мне была улица Улицкого, а в Калининском районе нравятся рядом с Богдана Хмельницкого невысокие двухэтажные дома, которые сохранились, и улицы с чудесными названиями — улица Пушкина, ещё какая-то улица. Там тихо, спокойно и не так суматошно, как в центре Новосибирска.
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, расскажите о вашем главном достижении в профессиональном плане. Чем вы более всего гордитесь?
Владимир Калужский: Не знаю, наверное, тем, что я 20 лет занимаюсь Новосибирской филармонией, и она существует. Это одна сторона, поскольку вы сами говорили, что я разносторонний человек. Я горжусь книжками, которые написал. В каждой области есть что-то.
Регина Крутоус: Мне попалась такая информация, что в 1993 году Американский биографический институт включил вас в число 500 лидеров влияния за последнюю четверть века. Что это за история, расскажете?
Владимир Калужский: Да это очень странная история. Мне пришла бумага от этого института, где они сказали, что вас включили. Что они имели ввиду? Может быть, то, что я работал с детским театром «Смайл» в качестве плэйратера, как это у них называлось, драматурга, принимал участие в советско-американском проекте «Колыбельная для завтра». Музыку писал Григорий Гоберник и ещё один американский автор, и был в Америке в числе многих наш участник этого дела, детский театр ездил туда. Нас сделали почётными гражданами города Уинслоу. Это маленький городок в штате Вашингтон на западе Соединённых Штатов Америки. Потом я ещё ездил с этим театром в Финляндию. Это до того, как свой придумал.
Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Регина Крутоус: Владимир Михайлович, вы считаете себя успешным человеком?
Владимир Калужский: Да.
Регина Крутоус: А какими качествами, наш взгляд, должен обладать успешный человек?
Владимир Калужский: Он должен обладать, может, это неправильно будет с точки зрения иерархии, но он должен обладать уверенностью, умением прогнозировать или строить какие-то практические задачи и цели. Он должен в первую очередь обладать верой в себя и уметь стойко переносить неудачи.
Это одна из особенностей должна быть истинного мужского характера и характера творческого человека — не бояться. И уметь форматировать свои цели и задачи, если что-то не получается. Упал — встал, пошёл дальше. И так всю жизнь. И ещё уметь надеяться.
Регина Крутоус: А прямо сейчас у нас блиц-опрос. Ваш девиз?
Владимир Калужский: Пока живу, надеюсь. Надеюсь — живу.
Регина Крутоус: Опишите себя в двух словах.
Владимир Калужский: Невысокий, но активный.
Регина Крутоус: От чего зависит ваше настроение?
Владимир Калужский: От физического состояния. Частично от комфорта окружающей среды.
Регина Крутоус: Когда появляются силы двигаться дальше?
Владимир Калужский: Чаще всего тогда, когда очередной этап заканчивается, и он ещё не успел закончиться, а я чувствую дискомфорт, потому что мне хочется делать что-то другое. Так нахлёстом это идёт всё время.
Регина Крутоус: Как вы относитесь к своим ученикам?
Владимир Калужский: С огромным уважением и любовью. И я им обязан, я у них учусь всегда. Учился и учусь, потому что идеи, которые я им давал, знания, они возвращались. Многие из них стали выдающимися людьми, профессионалами. Я горжусь ими.
Регина Крутоус: Надо ли принимать подарки судьбы?
Владимир Калужский: Смотря, что называть подарками. Есть подарки, есть удары судьбы. Надо философски относиться к тому, что с тобой происходит. Но от подарков вообще не принято отказываться. Надо принимать жизнь такой, какая она есть.
Регина Крутоус: На что вам не хватает смелости?
Владимир Калужский: Мне не хватает смелости отодвинуть значительную часть дел, которыми я занимаюсь, и заниматься только одним.
Регина Крутоус: Простительно ли тщеславие?
Владимир Калужский: Конечно, как любая человеческая слабость, но весь вопрос в дозировке. В принципе, тщеславие — это грех.
Регина Крутоус: Что для вас общественное мнение?
Владимир Калужский: Это часть окружения, которое вокруг меня. Общественное мнение, мне кажется, нуждается в трезвом анализе с моей стороны. То есть, почему я оцениваюсь положительно или почему я оцениваюсь отрицательно. И в зависимости от того, как я проведу этот анализ, я живу дальше.
Регина Крутоус: Какие слова вас могут обидеть?
Владимир Калужский: Чаще всего я или обижаюсь, или реагирую на то, что называется грубостью.
Регина Крутоус: Три главных качества, которыми, на ваш взгляд, должен обладать герой нашего времени?
Владимир Калужский: Он должен быть здоровым, мудрым и добрым.
Регина Крутоус: Спасибо вам большое за интересную беседу, Владимир Михайлович.
Владимир Калужский: Спасибо вам.
#Интервью #Вечерний разговор #Город в лицах #Городская волна #Культура #Музыка #Замечательные новосибирцы
