{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
8 апреля на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал организатор регионального проекта «Семейная реликвия и культурно-историческая память» Сергей Анцифиров и эксперт проекта, учёный секретарь Музея Новосибирска, кандидат исторических наук Антропов. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.
Взгляд назад. Исторический календарь
4 апреля 1930 года новосибирское отделение Осоавиахима, то есть Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству, выступило с призывом к трудящимся об отчислении средств на постройку самолета «Новосибирец». Деньги собрали, и их хватило на постройку даже двух самолётов.
Александр Покрышкин вспоминал: «На торжественном митинге авиаторам были переданы самолёты „Новосибирец“ и „Сибкомбайновец“. Мне посчастливилось быть на митинге. Я слушал взволнованные выступления ораторов, смотрел на поблескивающие свежей краской машины и думал: моя дальнейшая жизненная дорога — только авиация».
5 апреля 1897 года был сдан в эксплуатацию железнодорожный мост Транссибирской магистрали через Обь в створе села Кривощёково. По мосту открыли так называемое правильное, то есть регулярное движение по расписанию. Рабочее движение по мосту запустили ещё несколько дней назад — 31 марта 1897 года. А до этого, в течении трёх дней, с 28 по 30 марта, проходили статические и динамические испытания. Сначала на мост заезжали и стояли там четыре сцепленных паровоза общим весом в 206 тонн. Затем два паровоза и 28 гружёных вагонов проходили по мосту с различной скоростью, ускорениями и торможениями. По старой традиции во время испытаний под мостом на льду стояли его строители, инженеры, проектировщики, но всё прошло благополучно.
Фото: Музей Новосибирска
5 апреля 1996 года депутаты областного совета приняли Устав Новосибирской области.
6 апреля 1913 года в Ново-Николаевске освятили церковь в честь Вознесения Господня, ныне это Вознесенский кафедральный собор, тот, что у Нарымского сквера неподалёку от цирка.
6 апреля 1932 года в Новосибирске начался первый съезд Западно-сибирских профсоюзов.
8 апреля 1939 года облисполком принял решение о создании в Новосибирске областного Института усовершенствования учителей. Его временно разместили в 10-ой школе.
8 апреля 1987 года было принято решение «Об утверждении ежегодного празднования Дня города Новосибирска». Первое празднование Дня города прошло 4 октября 1987 года, его приурочили 70-летию Октябрьской революции.
9 апреля 1942 года обком ВКП(б) получил справку стройотдела Управления НКВД по Новосибирской области «О количестве заключённых на контрагентных строительствах». Из неё следовало, что на стройке различных объектов работали 13 тысяч 429 заключённых.
9 апреля 1943 года в Новосибирске открыли командное речное училище имени Дежнёва.
10 апреля 1918 года в Ново-Николаевске началось радиовещание. Моряки-радиотелеграфисты с Балтфлота установили в городской гостинице на углу Николаевского, ныне Красного, проспекта и улицы Тобизеновской, ныне Максима Горького, первый радиоприёмник с диапазоном вещания 3000 километров.
Однажды в Новосибирске. Говорит и показывает
Звук пришел в кино в конце 1929 года, первые звуковые сеансы в Новосибирска прошли в июне 1930 года — ещё до открытия первого звукового кинотеатра «Металлстрой» (впоследствии «Металлист»), который заработал в 1934 году.
О том, что к нам едет звуковая кинопередвижка из Ленинграда, стало известно 9 апреля 1930 года. Именно в Ленинграде в 1929 году появился первый звуковой кинотеатр.
В Новосибирск Ленинградская звуковая кинопередвижка приехала 22 июня 1930 года. Краеведы считают, что несколько дней ушло на то, что собрать и отладить оборудование. Программу звукового кино демонстрировали пять дней: с 26 по 28 июня — в кинотеатре «Первый Совкино», это предшественник кинотеатра имени Маяковского, а 29 и 30 июня, «последние два дня сеансов», как гласит сохранившаяся афиша, в кинотеатре «Пролеткино», это нынешняя «Победа».
Сеансы начинались в 18:00, 20:00 и 22:00. Касса работала с 16:00. Из кассы продавали билеты, оставшиеся от распространения по коллективам.
В программу показа вошёл звуковой документальный фильм режиссёра Роома «План великих работ», или «Пятилетка», три музыкальных и два поющих тонофильма, а также эксцентрический звуковой мультфильм «Тип-Топ» про негритёнка, который путешествует с приехавшей иностранной делегацией по Москве и встречается с членами правительства.
Структура момента. Это Березина!
В Музее Железнодорожного района на Вокзальной магистрали, 3 работает недавно открытая выставка, посвященная 210-летию Бородинского сражения и Отечественной войне 1812 года. «Слава русскому оружию», — такое название получила экспозиция.
Послушаем руководителя Музея Железнодорожного района Алексея Авдеева.
Алексей Авдеев: На этой выставке мы рассказываем о том, Отечественная война 1812 года не была войной в кружевах, как воспринимают войны 18-19 веков. Мы говорим о том, что в этот год не только российская армия, но и ополчение, которое состояло из крестьян, спасло Россию от нашествия объединённых сил Европы. На самом деле во французской армии Наполеона, которая напала на Россию, французов было 63%. А остальную массу солдат и офицеров составляли ранее побеждённые Наполеоном армии — австрийцы, итальянцы, поляки, румыны. Кого там только не было! А также там было большое количество авантюристов, которые шли в богатую Россию для того, чтобы просто её пограбить.
Кроме того, в планах Наполеона было уничтожить православную веру и перекрестить Россию в католичество. Поэтому в 1812 году был духовный подъём. Русские люди, желая сохранить свою Родину, свою страну, свою веру, все как один поднялись и били Наполеона до тех пор, пока не прогнали из нашей страны. Французская армия в этом Русском походе практически полностью исчезла. Решающий пинок французам дали на реке Березине, и сейчас о безвыходной ситуации французы говорят не иначе как «это Березина!». Это означает полный крах.
Экспозиция у нас получилась очень яркой, потому что в ней представлены образцы формы воюющих стран, противоборствующих сторон. У нас есть несколько комплектов формы русской армии, также представлена французская армия в её разнообразии. Это и расшитый шнурами гусарский мундир, это и яркая синяя форма французского сапёра, и коричневая невзрачная, но своеобразная форма французского санитара. Форма наших солдат представлена мундиром донского казака, а донские казаки во время Отечественной войны 1812 года были достаточно эффективной силой. Есть также форма русского пехотинца, причём 39-го Томского пехотного полка, наших земляков. Это имеет отношение как к истории нашего региона, так и, в общем, к истории нашего города, потому что есть запись о том, что в селе Кривощёкове, от которого начинался наш город, жил участник Бородинского сражения, Георгиевский кавалер Иван Кузнецов.
Так что эта выставка как нельзя лучше отражает историю и нашей страны в целом, и нашего города в частности.
Также мы подумали о том, где мы можем найти следы Отечественной войны 1812 года у нас в городе и нашли их! Это бюст Кутузова около Дома офицеров, а также у нас есть улица Дениса Давыдова. Всё-таки история России неотъемлема от истории Новосибирска.
Было — не было. Дороже золота
Гости в студии «Городской волны» — руководитель проекта «Семейная реликвия и культурно-историческая память» Сергей Анцифиров и эксперт проекта, учёный секретарь Музея Новосибирска, кандидат исторических наук Евгений Антропов.
Евгений Ларин: Тема нашей сегодняшней беседы уже прозвучала, она — в названии проекта «Семейная реликвия и культурно-историческая память». 30 марта организаторы регионального проекта подвели его итоги. Сегодня это сделаем мы — в нашей главной рубрике.
Сергей Владимирович, расскажите о проекте «Семейная реликвия и культурно-историческая память». Название кажется говорящим, но для ясности давайте поясним.
Евгений Антропов, Сергей Анцифиров и Евгений Ларин. Фото: Евгений Аникеев
Сергей Анцифиров: Проект этот реализуется фондом «Образование». Фонд учреждён Технопарком новосибирского Академгородка, Новосибирским государственным университетом. Для нас, хотя мы, конечно, ориентированы на инновации, чрезвычайно важен гуманитарный подход и понимание того, что в погоне за технологическими достижениями не должно происходить технократизма и расчеловечивания. В этом смысле для нас очень важно соединять техническую и гуманитарную стороны. Поэтому мы заявили проект «Семейная реликвия и культурно-историческая память», задача которого состоит в том, чтобы школьники на примере реликвий, которые хранятся у них дома, провели исследовательскую работу по соединению личной истории с историей государства, общества, поняли, как это взаимосвязано, и присвоили, таким образом, историю, которая написана в учебниках, сделали её своей личной историей. В этом нам очень помог Фонд президентских грантов, который поддержал этот проект финансово, и министерство региональной политики Новосибирской области, а также министерство образования и министерство культуры.
Евгений Ларин: Что такое реликвия? Давайте подойдём к этому понятию с научной точки зрения.
Сергей Анцифиров: Некоторые ребята в работах пытались разобраться с этим понятием в ответе на вопрос. Для нас это был предмет, который помимо материальной ценности, имеет ценность той памяти, которая вместе с ним передаётся, символическую ценность.
Это материальный объект — часы, грамота, фотография, чайник. Всё что угодно, что передаётся в семье из поколения в поколение.
Всё, что ценно не просто с функциональной точки зрения — вот чайник, пользуйся им, — а как предмет, который несёт в себе историю семьи и помогает объединять сегодняшний день со вчерашним и позавчерашним.
Евгений Ларин: Видимо, он несёт в себе ту самую культурно-историческая память, которая также заложена в названии проекта? Вы вкладываете в эти слова какое-то особое значение?
Евгений Антропов: Реликвия — красивое слово латинского происхождения (relinquiae — остатки, останки — свято хранимая, почитаемая вещь, связанная с историческими или религиозными событиями прошлого. —рим. автора). Конечно, оно связано с древностью. Обычно мы этим словом обозначаем нечто дорогое памяти нашей семьи. На место слова «реликвия»— не вместо него, а рядом с ним, — можно поставить понятие «музейный предмет». Реликвия в отличие от музейного предмета не изъята из среды бытования. Она не описана, не зашифрована, не выставлена в витрине. Реликвия обладает теми же свойствами, как и музейный предмет, но она является ещё и маркёром памяти. Она сохраняет память между поколениями. Это межпоколенческий клей.
Евгений Ларин: Видимо, в определении понятия «религия» слово «поколение» является ключевым?
Евгений Антропов. Фото: Евгений Аникеев
Евгений Антропов: Конечно. Реликвии — предметы, документы, фотографии, истории, интервью, которые брали школьники, — это профессиональные инструменты, с помощью которых школьники устанавливали связь между прошлым и самими собой. И зачастую это было сделано очень профессионально. Я был членом жюри на прошедшей 30 марта конференции. Конечно, мы заблаговременно вычитывали работы. И я получил огромное профессиональное удовлетворение и удовольствие, читая школьные работы этого проекта.
Евгений Ларин: В итоговом пресс-релизе, который организаторы проекта распространили среди СМИ, сказано: «Всего участники проекта подготовили 47 исследовательских работ о своих семейных реликвиях и 56 описаний реликвий».
Мне кажется, что это достаточно много, и реализацию проекта можно считать успешной. 47 исследовательских работ — это значит 47 участников?
Евгений Антропов: Участников было гораздо больше, под сотню человек.
Сергей Анцифиров: Надо понимать, что проект всё-таки имел научную задачу. По его итогам формировалась цифровая коллекция семейных реликвий, должным образом описанная, которая введена в научный оборот. В этом смысле к работам предъявлялись довольно высокие требования. Тем не менее, мы рады уже только потому, что этот проект помог детям просто устроить разговор внутри семьи, даже если у них не получилось сделать научную работу. Такую работу, которая является корректной научной работой и теперь будет считаться их первой публикацией.
Евгений Ларин: Это хорошо даже если это просто помогло отвлечься от телефона, — мам, пап, а что это такое?
Сергей Анцифиров: Наш проект — это повод поколениям в семье поговорить о важном. Потому что семейный разговор у нас очень часто складывается вокруг сиюминутных задач. С детьми важно говорить о том, что мы как семья несём через годы, что делает нас Смирновыми, Петровыми, Варданянами, — это важно, и про это нужно говорить. И то, что мы дали такой повод, это здорово.
Если говорить об итогах, то 47 работ и более 50 реликвий — это очень хорошо, но мы не собираемся на этом останавливаться. Для нас это всего лишь начало работы. У нас уже начался всероссийский проект, посвящённый этой же самой истории, с участием десятков регионов. Цифровая коллекция и опыт общения поколений будут пополняться.
Евгений Ларин: Теперь самое время поговорить о том, что и где находили. И тут ведь мало просто найти предметы, их ещё нужно соответствующим образом описать. А для для этого, видимо, существуют специальные методы? Давайте о них расскажем. Возможно кто-то из наших слушателей попробует проделать такую работу самостоятельно.
Евгений Антропов: Если речь идёт о вещественном предмете, который можно потрогать руками, то у него есть размер, вес, материал и всё прочее, связанное с музейным описанием предмета. Этим подходом можно и нужно пользоваться. А что касается научно-исследовательской работы, то там есть традиционная структура гуманитарной, исторической работы, которая включает историю вопроса, то есть историографию, включает методологию, то есть как именно организуется исследование, перечень источников. Важная часть проекта — это образовательная программа, в ходе которой мы ездили в разные районы Новосибирской области. Было очень много офлайн-встреч, хотя была, конечно, образовательная программа онлайн.
Евгений Ларин: То есть вы помогали выяснять историю семейных реликвий?
Евгений Антропов: Да.
Сергей Анцифиров: Здесь важно упомянуть, что мы работали не только со школьниками, но и с наставниками. Какими бы мы талантливыми ни были, но мы можем работать лишь с ограниченным количеством ребят.
И для нас очень важно, чтобы рядом с ними в их деревнях, посёлках, маленьких городах работал профессиональный наставник, которого бы сопровождали наши научные коллеги из Сибирского отделения Российской академии наук.
Действительно, сначала работа складывается из выбора реликвии и интервью с родственниками. Потом — проверка достоверности, соотнесение личной истории с историей общественной, государственной, работа с источниками, а в конце — описание аналитической части: как наша личная история соответствует или отличается от истории всей страны, и каким образом это соотносится с другими научными публикациями.
Евгений Ларин: Давайте разберём несколько конкретных примеров находок.
Евгений Антропов: Методичность, системность и научный подход, о которых мы говорили, конечно, важны. Абсолютное большинство работ их имело. Но для читателя этого мало. Меня порадовало то, что очень многие работы приятно читать, они очень интересны, они оригинальны. Мне, например, очень понравился рассказ, — это было полноценное исследование, но и рассказ, — о трофейной гармони Hohner, которая во время Великой Отечественной войны появилась в семье прадеда юного современного исследователя, который выяснял обстоятельства её приобретения. Прадед ходил в разведку, в ходе разведки добыл эту самую немецкую гармонь. Она была особая, с особым сложным строем. Прадед ранее ни на чём не играл, но научился играть на этой гармони. Кроме него, на ней никто не мог играть, потому что она была очень сложной. А он на ней постоянно играл, выступал, участвовал в конкурсах, играл на мероприятиях. Гармонь прошла через деда и отца к нашему школьнику, он её хранит, выясняет, как она работает, как можно на ней сыграть, ищет специалистов, которые помогут ему «завести» инструмент.
Евгений Ларин: Это и на сегодняшний день такой редкий инструмент с редким строем?
Сергей Анцифиров: Достаточно редкий для того, чтобы в местной музыкальной школе никак не смогли к нему подступиться.
Сергей Анцифиров. Фото: Евгений Аникеев
Евгений Антропов: Также меня потрясли несколько историй из деревни Неудачино Татарского района. Там есть относительно недавно, лет восемь назад, открытый частный музей Штефана. Несколько работ были посвящены документам из этого музея. Школьники исследовали архив, связанный с жизнью этого потрясающего человека, мастера на все руки, часовщика. В частности, это паспортная книжка из этого музея на имя Бернгарда Бернгардовича Ренпенинга 1911 года. Опираясь на эту паспортную книжку, на другие источники, на документы хозяйственной истории семьи — семья была большая, у неё было много земли, — парень проследил историю приезда семьи из Германии в европейскую часть России.
Сергей Анцифиров: У них в семье есть даже любопытная легенда, о том, что первый Ренпенинг был найден на пахотном поле во время Немецкого похода русской армии в период войны с Наполеоном в 1813 году. Он был там брошен. Это легенда, об этом в работе так и написано. Таким образом Ренпенинги оказались в России, с ними действительно много реликвий связано.
Евгений Антропов: В этой работе очень много источников, буквально всё их многообразие. Мне нравится, что там очень много воспоминаний, записей воспоминаний, то есть интервью с нашими современниками. Были подняты записи воспоминаний Якова Ренпенинга, старшего сына Бернагарда Бернгардовича, которые были сделаны ещё в 1960-х годах. Представлены все эти документы с аналитикой, продемонстрированы с невероятно взрослой системностью. А там история на истории! Причём надо сказать, что записи воспоминаний-то не немецком. То есть этот парень ещё и организовал перевод записей воспоминаний.
Яков Ренпенинг был объявлен кулаком и лишён права голоса в 1931 году. В архиве есть его заявление, где он говорит, что эти обвинения беспочвенны, разъясняет, почему они беспочвенны, и просит вернуть ему право голоса. Он, в частности, пишет: «Эксплуатация чужого труда, в котором меня обвиняют, у меня в хозяйстве не было, потому что имел семь своих сыновей, с которыми всеми работаю, и мог справиться». Потрясающая история! И вещественный ряд был очень обширным.
Евгений Ларин: Какие ещё предметы были?
Евгений Антропов: Конечно, религиозные предметы, иконы, Библии.
Сергей Анцифиров: Я бы ещё выделил предметы домашней утвари, довольно много было самоваров. С самоварами связана отдельная история, потому что самовары передаются, как правило, по женской линии, они переходят в наследство в качестве приданого. Это важно в таком вопросе как передача семейной истории через женщин, потому что фамилии меняются, а самовар переходит через разные фамилии. Например, у Полины Чухломиной из 22-го лицея самовар достался от прапрадеда Афанасия Жидкова, богатого купца, который вёл торговлю с разными регионами Российской империи. Самовар перешёл через разные фамилии и в конце концов оказался в её семье, — тульский самовар 1890 года. По праздникам и выходным они его растапливают.
Евгений Ларин: Он ещё и рабочий!?
Сергей Анцифиров: Да, он самоварный и самоварит. Были и более простые самовары производства 1950-60-х годов, в том числе, аналогичные тому, который и у меня в семье был. Он тоже передавался по женской линии.
Было очень много фотографий. Это то, что сохраняют в первую очередь. И это то, что довольно быстро утрачивает свою значимость в памяти, потому что люди, которые запечатлены на фотографиях, для детей очень быстро становятся незнакомыми людьми. Если то, как использовать предмет, они понимают, то как использовать фотографию незнакомого человека, часто даже не подписанную, не ясно.
И это очень большая ответственность родителей — работать с фотоархивом, рассказывать детям, кто на этих фотографиях, обсуждать.
Евгений Ларин: У меня тоже есть много фотографий, а кто на них изображён, я и понятия не имею. Это большая работа — узнать, кто на этих фотографиях.
Сергей Анцифиров: Среди героических, значимых историй, которые стоят за многими фотографиями, можно выделить одну, которая меня очень тронула. Ребёнок заинтересовался фотографией молодого человека в матросской форме, выяснил, что это его родственник, который в 1960-х годах ушёл служить на Тихоокеанский флот — вторым из деревни на флот (этим очень гордились) — и погиб там совсем молодым. Возможно, он не совершил никакого подвига, может быть, это был просто несчастный случай. Это был просто парень, который погиб. И очень важно то, что мы своим проектом не только подвиг продлеваем, мы продлеваем память об обычных людях. Их будут помнить. Память о предках ценна вне зависимости от того, достойны они быть вписанными в учебники истории или просто значимы для семьи.
Евгений Ларин: В том же вашем пресс-релизе среди перечня найденных реликвий есть программа выступления прадеда-иллюзиониста. Что эта за программа?
Сергей Анцифиров: Это очень увлекательная и трогательная история. Действительно, в районах области выступал фокусник, у которого было довольно обширная программа, она предусматривала более 50 номеров. Вероятно, он не показывал всё в одной программе, а как-то чередовал. Программа довольно плохо сохранилась, большую работу пришлось проделать только для того, чтобы восстановить, как называются его фокусы. А вместе с тем в семье из поколения в поколение какие-то секреты фокусника передавались, как обычно это бывает в династиях иллюзионистов. К сожалению, из 50 фокусов сегодняшние потомки этого иллюзиониста могут показать не более пяти. Но важно то, что помимо ауры волшебства в работе содержится довольно много данных об инвентаре, которые использовал фокусник, о том, как были устроены его ящики, они сфотографированы и описаны. Я думаю, что парнишка, который эту работу вёл, заинтересован в этом, и прежде возможно, что это только начало. Может быть, из этого выйдет какая-нибудь ещё более значимая работа, потому что исследование, конечно, только в самом начале.
Евгений Антропов, Сергей Анцифиров и Евгений Ларин. Фото: Евгений Аникеев
Евгений Ларин: А были ли такие находки, которые стали настоящими музейными экспонатами? Помню, после первого курса мы ездили на фольклорную практику в деревню, собирали частушки и песни и между делом выясняли, нет ли у кого каких-либо старинных предметов, книг. И нам как-то попалась в руки очень старая Библия. Правда, потом нам руководитель объяснил, что хоть она и выглядит очень впечатляющее, большим раритетом она не является. Что-нибудь подобное вам попадалось?
Евгений Антропов: Да, конечно, те же Библии. Например, меннонитские Библии.
Сергей Анцифиров: У семьи Ренпенинг есть Библия с семейными записями, которая служит родословной семьи.
Евгений Антропов: Там в конце есть пустые страницы, в которых по традиции меннониты записывают важнейшие события жизни, биографические факты
Евгений Ларин: А кто такие меннониты?
Сергей Анцифиров: Это христианская конфессия.
Евгений Антропов: Пустые страницы в Библии, о которой мы говорим были заполнены полностью. Это книга конца 19-го века, 1870-х годов была оставлена на хранение в музее.
Сергей Анцифиров: Также была такая находка, как золотая монета, из которой был сделан медальон для ношения на шее. Эта монета была очень корректно описана, был проведён анализ её нумизматической ценности. Но основная ценность этого предмета — в его истории, в проработанности событий, которые с этой историей связаны. Во многих работах отмечается, что историческая и смысловая ценность предметов намного превышает их материальную ценность.
Евгений Антропов: Реликвии, о которых мы говорим, для современных молодых людей ещё имеют такое свойство, как экзотичность. Эти предметы экзотичны, они оригинальны, они привлекают внимание и развивают любопытство. Это очень важное свойство реликвии как таковой. Это её сверхценность, символическая ценность.
Евгений Ларин: Какова география проекта?
Сергей Анцифиров: Проект был ориентирован на Новосибирскую область прежде всего. Прослышав о нём, к нам присоединились несколько человек из других регионов. С согласия нашего правительства мы их с удовольствием взяли. Но основное участие приняли 12 районов Новосибирской области. В дальнейшем мы планируем, что охват проекта будет расширяться
Евгений Ларин: Музеи каких районов в ближайшее время могут пополниться новыми предметами, сведениями?
Сергей Анцифиров: Это очень важная для нас история. Когда мы думаем, как этот проект может продолжаться, за счёт чего он может подпитываться, то мы прежде всего говорим о взаимодействии с местными музеями — краеведческими ли, школьными ли, частными ли музеями, которых мы тоже встретили немало в своих поездках. Мы всегда старались договориться о том, что может быть сделана какая-то экспозиция, временная или постоянная. Или небольшая выставка одного объекта, или расширенная экспозиция.
Тут можно отметить Татарский, Кыштовский, Куйбышевский, Карасукский, Сузунский, Краснозёрский районы. Это те районы, в которых мы побывали и непосредственно взаимодействовали там с музеями и с нашими исследователями.
Евгений Антропов: А работы представила, наверное, большая часть районов области. Трудно вспомнить район, который бы не принял участие.
Евгений Ларин: А какую роль играют, как правило, в исторической науке такие экспонаты, как на них смотрят профессиональные историки?
Евгений Антропов: Смотря какая работа, конечно. Найденная нами библия — это редчайший для нашей местности книжный памятник 19 века. А ученые… они измеряют, систематизируют, укладывают в классы, таксоны, виды, типы…
Сергей Анцифиров: Все полезли в справочники, — смотреть, что это такое!
Евгений Антропов: Это всё похоже на нумизматику, но нумизматы, владеющие методикой описания, знающие номиналы, веса, монетные дворы, они-то с восторгом относятся! Да, они знают, систематизируют. Но как объяснить то, почему они чахнут над этими монетами? Никакой наукой не объяснима эта связь с предметом ушедшей материальной культуры.
Сергей Анцифиров: Учёных это интересует не только с исторической предметной точки зрения, но и с культурологической. Потому что то, какие мы есть, во многом связано с тем, какие были наши предки. Иногда мы это осознаём, иногда — нет. Это исследовательская задача. Культурологи, этнографы смотрят на эти истории, смотрят на то, какими словами они передаются сейчас, какими словами они передавались, они понимают, как движется культура. И это очень важный вопрос не только с точки зрения чистой науки, но и с точки зрения науки прикладной. А каким образом мы можем сохранять нашу культуру? Каким образом мы можем делиться ею? Каким образом мы можем сосуществовать с разными культурами и традициями, уважительно относясь друг к другу и сохраняя своё?
Евгений Ларин. Фото: Евгений Аникеев
Евгений Ларин: Могли бы вы привести примеры того, когда семейная реликвия, кем-то обнаруженная и должным образом описанная, вошла в научный оборот, стала достоянием учёных-историков и сыграла роль в изучении истории какого-либо периода, события, места или личности?
Сергей Анцифиров: Я неспроста начал говорить о цифровой коллекции. Дело в том, что все реликвии, которые должным образом описаны, а их у нас десятки, мы вводим в научный оборот, сотрудничая с нашими коллегами из Санкт-Петербургского университета. Они представлены на сайте «Российская повседневность», всю эту коллекцию можно обнаружить в разделе «Семейные реликвии». Коллекция изучается, она пополняется, она будет выложена на сайте Русского географического общества, согласие на это уже есть.
Фонд «Образование», занимающийся такими исследовательскими проектами, не берёт проект в работу, если нет учёного, который сказал бы: о, мне это интересно, я готов с этим работать, в этом я вижу свой потенциал и свой ресурс.
Мы надеемся, что те реликвии, которые собраны в Новосибирской области, могут быть выставлены в Новосибирской области. И что цифровая коллекция окажется не только у наших петербургских партнёров, но и у нас. В этом отношении мы надеемся на содействие нашего министерства культуры и других органов правительства, потому что это наша задача.
Цифровая коллекция будет собрана в одном месте. Собрать её вещественно со всех районов области — это, наверное, слишком тяжёлая задача. По отдельности предметы можно увидеть в региональных музеях, а все вместе — в цифровой коллекции.
Сейчас на сайте «Российская повседневность» уже можно увидеть десятки выставленных реликвий.
Евгений Ларин: Возможно, будет какое-то книжное издание?
Сергей Анцифиров: Обязательно! Более того, хотя итоговую конференцию проекта мы уже провели, будет ещё конференция в НГУ, и по итогам этой конференции будет издан сборник докладов. Это будет первая научная публикация всех ребят.
Евгений Ларин: Это очень ценно для молодого исследователя!
Сергей Анцифиров: Да. Второй такой работы у них потом уже не будет. Это будет их первая научная работа, которая может стать первой на их научном пути. Такой сборник будет издан. И мы предполагаем, что в дальнейшем мы будем издавать и иллюстрированные, интересные для более широкого читателя сборники. Потому что и швейных машинок много, много одежды, бывает много предметов культуры и истории, которые их сопровождают, интересны не только с научной точки зрения, они интересны для широкого читателя. Они эмоциональные, захватывающие, они близкие многим, и каждый может примерить их на себя и сказать, дескать, у меня тоже есть что-то такое, а я об этом и не знаю!
#Городская история #Городская волна #Однажды в Новосибирске #Культурный город
