25 марта на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал доктор исторических наук Владислав Кокоулин. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.
Взгляд назад. Исторический календарь
21 марта 1926 года в помещении Новосибирского клуба охотников на Кузнецкой, 11 — ныне это улица Ленина — начал свою работу первый съезд писателей Сибири. От имени оргбюро съезд открыл писатель Владимир Зазубрин. Его избрали председателем правления Сибирского союза писателей, о создании которого объявили на съезде.
22 марта 1904 года указом императора Николая Второго на военном положении были объявлены Сибирская железная дорога и прилегающая к ней территория, в том числе Ново-Николаевск, — шла Русско-японская война.
22 марта 1980 года на Красном проспекте открылся ресторан «Океан», в нём посетителям предлагали блюда только из рыбы и морепродуктов.
23 марта 1924 года прошло первое общее собрание членов общества «Долой неграмотность!». Это массовое добровольное общество было организовано в 1923 году. В него вошли видные государственные деятели — Крупская, Луначарский, Семашко, а председателем центрального Совета общества стал Михаил Калинин. 14 февраля 1924 года Сиббюро ЦК РКП(б) постановило «...предложить губкомам поставить работу по ликвидации неграмотности... как одну из своих важнейших задач... [и] немедленно приступить к организации обществ «Долой неграмотность!».
Сибирское отделение общества возглавил тогдашний заместитель председателя Сибревкома Роберт Эйхе. К 1 ноября 1924 года в Ново-Николаевске было 55 ячеек общества «Долой неграмотность!», в них состояло 2890 человек.
23 марта 1987 года в эфир Новосибирского радио впервые вышла информационно-аналитическая программа «Микрофорум».
24 марта 1917 года в Ново-Николаевске собрались сибирские федералисты, чтобы выработать программу создания самоуправляющейся Сибири.
24 марта 1946 года на базе эвакогоспиталя №1239 организовали НИИ ортопедии и восстановительной хирургии. Приказ Минздрава РСФСР о его создании вышел 6 апреля 1946 года. Позже НИИ стал Новосибирским научно-исследовательским институтом травматологии и ортопедии.
25 марта 1940 года был образован Заельцовский район Новосибирска. Территория района была образована путём разукрупнения Дзержинского и Кагановичского районов, последний потом переименовали в Железнодорожный. Своё название Заельцовский район получил от рек Первой и Второй Ельцовок, а они, в свою очередь, от названия рыбы елец.
Однажды в Новосибирске. На страже порядка и всего остального
25 марта 1898 года для посёлка Ново-Николаевского утвердили полицейские штаты. Первым полицейским приставом назначили коллежского советника Ивана Копейкина, его помощником стал хорунжий Григорий Лебедев.
В 1903 году Ново-Николаевский посёлок получил статус безуездного города, и полицейское подразделение преобразовали в городское полицейское управление с тремя участками: Центральным, Вокзальным и Закаменским. Ими руководили участковые приставы и их помощники. Каждый участок состоял из двух околотков, их возглавляли околоточные надзиратели. Они в свою очередь руководили городскими полицейскими служителями. Возглавлял городское управление полицмейстер.
Казённая квартира полицмейстера располагалась в том же месте.
2 октября 1907 года распоряжением томского губернатора в Ново-Николаевске создали вневедомственное подразделение ночной охраны. В него вошли вольнонаёмные обыватели.
По нормам того времени на 400-500 человек полагался один городовой. Тем не менее, как и во многих городах Российской империи, эти нормы не соблюдались. В 1910-11 годах в Ново-Николаевске с населением в 60 000 человек в штате полицейского управления было только 33 конных и 15 пеших городовых, которые круглосуточно обходили и объезжали город. В здании полицейского управления назначались суточные наряды под руководством одного из приставов. В театрах, парках и рынках и в других местах скопления горожан дежурили стационарные полицейские наряды.
Помимо охраны правопорядка в обязанности полиции в то время входило также и решение проблем хозяйственной жизни, наблюдение за благоустройством улиц, контроль за санитарными нормами. Отделение уголовного розыска появляется в городе только в конце 1916 — начале 1917 годов.
После Февральской революции 1917 года Ново-Николаевское городское полицейское управление ликвидировали. Его функции передали городской милиции, которая подчинялась городской думе.
Структура момента. От поздней бронзы до станка и сцены
Сразу четыре новые выставки открылись на этой неделе в Музее на набережной. 23 марта после большого перерыва отдел Музея Новосибирска вновь начал работу. Музей на набережной закрыли на ремонт в марте прошлого года. За это время в здании поменяли все окна, в два раза увеличили вестибюль, сделали косметический ремонт, два зала на втором этаже соединили проходами.
В обновлённых залах открылась одна постоянная экспозиция — «За много лет до Новосибирска», — посвящённая догородской истории, и три временные выставки. Две из них посвящены заводу «Сибсельмаш», а ещё одна — почтовым открыткам начала прошлого века. Новые экспозиции оценил и мэр Новосибирска Анатолий Локоть.
Анатолий Локоть: «Это очень интересно в познавательном плане. Знать историю своей земли, развивать корневую систему для нас крайне важно, потому что без этого, без подпитки, без этих знаний очень трудно устоять в современном сложном мире. Касается ли это истории „Сибсельмаша“ — „Сибкомбайна“. Касается ли это истории почётного жителя города Новосибирска, трижды Героя Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина, а он работал в Новосибирске до войны, он получил здесь путёвку в жизнь. И во время войны он приезжал — у него была такая возможность — сюда к своей семье, к своей маме. Его встречали очень тепло, это тоже отражено в экспозиции, которая представлена в Музее на набережной.
Материалы, которые представлены здесь, в музее, имеют непреходящую ценность».
Именно выставочный проект «Сибирь индустриальная», который занял сразу два зала, стал главным событием Музея на набережной. Первая часть выставки — «Маленькие истории большого завода» — это индустриальный зал. Это история завода от его зарождения, строительства и испытания первого комбайна до трудового подвига заводчан в годы Великой Отечественной войны.
Тогда завод, который в то время назывался Комбинатом №179, стал крупнейшей в стране площадкой по производству боеприпасов. Вторая часть проекта — выставка «От станка к сцене» — посвящена культуре и отдыху рабочих. Тематической опорой экспозиции обоих залов куратор выставки, руководитель Музея на набережной Оксана Кузнецова называет подлинные фотографии из архива «Сибсельмаша» и воспоминания заводчан.
Оксана Кузнецова: «Я даже не могу сказать, сколько мы работали с этими воспоминаниями, — рукописными, печатными. У нас более 20 больших папок с воспоминаниями, мы всё это расшифровывали, — была проведена очень большая исследовательская работа. То же касается и фотографий. Мы разбирали огромное количество папок с фотографиями, подписывали и собирали по темам.
Во втором зале мы рассказываем о доме культуры имени Клары Цеткин, который в 1933 году работал как клуб, а в 1936-м появился ДК Клары Цеткин. Тему культуры и отдыха мы дополнили спортивной темой. Здесь мы рассказываем о „Кларушке“, как раньше называли ДК, говорим о музыке, о кружках, о синеблузниках. Это агитбригада, которая появилась при заводе в 1929 году. Синеблузники ездили по колхозам, совхозам, агитировали, выступали с концертами. При ДК был джаз-оркестр, струнный оркестр».
Выставки «Сибирь индустриальная: маленькие истории большого завода» и «От станка к сцене» будут работать до конца лета. Музей на набережной находится по адресу улица Обская, 4
Было — не было. Век «Сибирских огней»
Гость в студии «Городской волны» — доктор исторических наук, главный редактор журнала «Сибирский архив» Владислав Кокоулин.
Евгений Ларин: Ровно 100 лет назад, в марте 1922 года тиражом 10 000 экземпляров в Ново-Николаевске вышёл первый номер первого общесибирского журнала «Сибирские огни». И сегодня мы поговорим о том, какое отражение нашёл век истории нашего города на страницах этого толстого литературно-публицистического журнала.
Впрочем, даты выхода журнала, как ни странно, называют разные:
21 марта, 22 марта, 25 марта — эта дата встречается в газетных анонсах 1922 года. Но это, по сути, не так важно. Как бы там ни было, сказать, что это было сложное для страны время — не сказать ничего.
В марте 1927 года, когда «Сибирским огням» исполнилось пять лет, писатель Владимир Зазубрин, который был тогда ответственным секретарём журнала и председателем правления Сибирского союза писателей, он вообще был самой значимой фигурой в литературной жизни Сибири тех лет, так вот он говорил так: «...„Сибирские огни“ есть огни, костёр, разложенный в тайге в то время, когда ещё хлестал свинцовый дождь Гражданской войны. Костёр был разложен в чрезвычайно трудных условиях, на снегу, тут же, у пустых окопов».
Очевидно, всё это было сделано не для развлечения. И не для того, чтобы потешить чьё-то самолюбие. Очевидно, что литературный журнал создавали с какими-то другими целями. Ведь это уже не тот салонный толстый журнал, какие были популярны в старорежимной России. Это именно печатный орган, как мы могли бы его назвать. Какие цели и задачи ставила партия перед «Сибирскими огнями»?
Владислав Кокоулин: Если мы говорим о 1922 годе, то никаких особых целей и задач перед журналом тогда не ставили. Были определены общие направления, но цели пропагандировать то или иное не ставилось. Если говорить об идее создания журнала, то мы должны вернуться в 1921 год.
В 1921 году Сибревком переезжает из Омска в Ново-Николаевск, и здесь у нас оказываются два крупных учреждения — Сибгосиздат, который занимался изданием литературы для всей Сибири, и отдел народного образования, в ведении которого находилось просвещение, школы, культура, музеи, в том числе и такие журналы. Нельзя сказать когда точно, но у заведующего издательством Сибгосиздата Валериана Правдухина возникает идея создать литературный журнал.
«Сибирские огни», конечно, возникли не на пустом месте. В Сибири уже были журналы. Журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» — это уж совсем ветхозаветные времена, но в Сибири было много журналов политической направленности, которые возникли уже в 20 веке.
Например, «Сибирские записки», — журнал, который появился в Красноярске в 1916 году. В Барнауле в 1917 году возник журнал «Алтайский крестьянин», в Иркутске в 1918 году — журнал «Автономная Сибирь», «Сибирский рассвет».
И вот Валериан Правдухин собирает нескольких инициативных людей. Среди них и Вениамин Вегман, о котором мы с вами неоднократно говорили. Там же появляется Лидия Сейфуллина, жена Правдухина. Она тогда была секретарём Сибгосиздата. Хрупкая женщина тянула на себе огромное издательство. На секретаре же была вся бумажная работа, переписка. Они решают обратиться в отдел агитации и пропаганды Сибревкома, который возглавлял Емельян Ярославский, известный советский безбожник, автор атеистических книг. Помню, мы в школе читали его «Библию для верующих и неверующих», несколько глуповатую, но забавную книжку, написанную в 1920-х годах.
Тут и сошлись два течения. С одной стороны, у отдела агитации и пропаганды была задача создать такой журнал. А с другой стороны, появилась инициативная группа в Сибгосиздате, которая была готова для этого журнала писать. Инициативу поддержали, приняли соответствующие постановления и сказали — мол, вы инициативу проявили, вы и займитесь наполнением этого журнала.
Евгений Ларин: Мне кажется, что если бы не было такой директивы, то инициатива вряд ли бы прошла наверх!
Владислав Кокоулин: Трудно сказать. Но она же не на самый верх пошла. Сибревком был мощным органом, который занимался всем, — и внешней политикой, и всей внутренней политикой. Это был филиал ВЦИКа в Сибири. Поддержка, конечно, была нужна, решение нужно было. Но в 1921-22-х годах не было ещё такой однозначности, как в позднее время, в 1960-70-е годы при КПСС.
До «Сибирских огней» эсеры в Закупсбыте издавали свои журналы. У них были деньги, и они издавали «Алтайского крестьянина», «Сибирский рассвет». Также они издавали на кооперативные деньги журналы в Иркутске.
Евгений Ларин: И название ему выбрали с удивительной прозорливостью, ведь оно было актуально как в 1920-е годы, так и сейчас оно, в общем, не вызывает вопросов. Это не какая-нибудь «Красная новь».
Владислав Кокоулин: Удачное название с точки зрения маркетинга, если говорить современным языком. «Сибирские огни» уже 100 лет светят.
Евгений Ларин: Что мы знаем и может сказать о тех людях, которые были и сотрудниками журнала, и его первыми авторами? Некоторых из них, — Валериана Правдухина и Лидию Сейфуллину, — вы уже назвали.
Владислав Кокоулин: Лидия Сейфуллина занималась ещё цензурой. Надо же было смотреть, что пишут, читать это всё. Сейфуллина вела эту работу. Это была удивительная женщина. Её отец был крещёным татарином, они жили в Оренбургской губернии. Лидия Сейфуллина родилась в Троицком уезде Оренбургской губернии. Своё первое литературное произведение она написала в семь лет.
Евгений Ларин: Потрясающе!
Владислав Кокоулин: Литературный талант её был несомненен. Она напечатала много произведений, — «Правонарушители», «Ноев ковчег», «Перегной», она много чего написала. Её в числе прочих в Сибирь направил Луначарский из Наробраза. Это сейчас можно выбрать, куда поехать. А тогда партия сказала: «Надо», писатели ответили; «Есть!».
Вегман здесь занимался театром, и Сибархивом, и Сибирской энциклопедией, и писал для «Советской Сибири» и «Сибирских огней».
Евгений Ларин: В Сибири он создал всё, что только можно было!
Владислав Кокоулин: Он был потрясающей личностью! Его интересовала тема революционного движения в Сибири. При этом он писал не сухо, как многие современные историки. Он приводил большие цитаты из документов, комментарии к ним. Читатель мог воспринять дух эпохи.
Вегман задумал и осуществил целый цикл о революционном движении в Сибири. Во-первых, он написал о сибирском областничестве. Эта тема потом на долгие годы стала запретной, закрытой. Об областниках говорили как о каких-то сепаратистах. Но Вегман писал о них, как о тех, кто действительно болел за Сибирь, за развитие Сибири.
Потом он писал о сибирской областной думе, о том, как трансформировались областнические идеи ко времени Гражданской войны, когда областнические лозунги перехватили, стали реализовывать в Сибири эсеры.
В нашем государственном архиве Новосибирской области есть фонд №П-5, это фонд Сибистпарта. В нём сотни воспоминаний, документов о Гражданской войне в Сибири.
Евгений Ларин: Вот это как раз был тот подход, когда сохраняли мнения двух противоборствующих сторон.
Владислав Кокоулин: Да, «Сибирские огни», в частности, издали воспоминания белого генерала Болдырева, главнокомандующего Уфимской директории. Но их издали в 1925 году. Правда, к ним написали комментарии, но это был очень хороший подход. Читатель мог узнать, что думает белый генерал, а для нейтрализации были даны комментарии.
Евгений Ларин: А не боялись, что автор окажется талантлив и увлечёт читателя своими идеями?
Владислав Кокоулин: Нет. Сам Болдырев работал в Ново-Николаевске в Сибплане, будучи великолепными экономистом.
Евгений Ларин: То есть он легко отделался?
Владислав Кокоулин: Да, пока его в 1933 году не арестовали и не расстреляли. А в 1920-х годах ему давали здесь работать. У нас вообще трудились очень плодотворно многие эсеры, меньшевики, участники колчаковского движения. Работали над многими проектами.
Вегман переписывался с Ауэрбахом. Это был один из тех авторов, который занимался краеведением в широком смысле, археологией. В 1924 году Вегман просил его написать ему об археологических раскопках, которые шли у них в Красноярском крае, в Енисейской губернии. Также Вегман просил его написать статью о декабристах — вы, дескать, интересовались этой темой, пишет он Ауэрбаху. Тот ему отвечает, что, мол, археология — это интересно, и обещает об этом написать.
И были те, кто встречался с ними, общался, помнил их. Ауэрбах записывал их воспоминания. Но Вегману он отвечает, что материал у него пока не готов. Однако Ауэрбах отмечает, что если Вегман будет настаивать, то он обязательно его опубликует.
Ещё интересно то, что Ауэрбах сообщает Вегману о том, что у него есть интересный материал о нумизматике, о денежном обращении в Сибири до прихода Ермака. Он говорит, что помимо китайских денег, здесь ходили даже греческие и римские деньги. Даже так!
В советское время стали считать, что история Сибири начинается с Ермака. А ведь она известна ещё со времён скифов, которые заселяли юг Сибири. В 1960-х годах на площади Станиславского раскопали могилу, в которой нашли вещи в подражание скифским. И деньги тут ходили разные. У Сибири были очень прочные связи с Китаем, через Волжскую Булгарию — с Ираном, с Западной Европой. В 10-11 веках север современной Тюменской области был частью Новгородской республики, и здесь шла торговля. Новгород в Европе закупал товары, переправлял их сюда, а здесь их обменивали.
Евгений Ларин: Новгород так широко распростёр свои объятия?
Владислав Кокоулин: Да! Известный у нас меч каролингов — это как раз продукт новгородской торговли. Сибирь не была диким краем. Ауэрбах предлагал Вегману написать о денежном обращении в Сибири до прихода Ермака, но он, к сожалению, это не осуществил.
Евгений Ларин: Хорошо! Вернёмся к авторам «Сибирских огней».
Владислав Кокоулин: Литературные силы стали подтягиваться в Ново-Николаевск, в том числе из Омска. А в Ново-Николаевске в 1916 году тоже издавался журнал. Он был кооперативным, но, тем не менее, опыт публицистической деятельности был. И литературные силы были. Но с эсерами уже необходимо было вести себя осторожно. Их идеология уже преследовалась, над эсерами потихоньку готовился процесс. Привлекая литературные силы, приходилось очень внимательно следить за тем, что пишут.
Евгений Ларин: То обстоятельство, что редакцию «Сибирских огней» возглавлял тот самый Емельян Ярославский, который был председателем «Союза воинствующих безбожников» и антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б), как-то повлияло на курс редакции?
Владислав Кокоулин: Дело в том, что если мы говорим о Сибири, то она и не была особо религиозной. Представление о боговерующих крестьянах — это, скорее, современное представление. Были, конечно, раскольники, староверы. Но основная масса крестьянства, конечно, верила в бога, крестилась, но особо фанатичной религиозности не было.
Евгений Ларин: То есть бороться с ними не нужно было?
Владислав Кокоулин: Да, тут бороться ни с какой идеологией не надо было. В Сибири с этим было попроще.
У «Сибирских огней» в 1920-х годах было несколько ключевых тем. 1920-е годы — это переживание революции и Гражданской войны. Осмысление, переживание и переписывание.
Можно посмотреть, как редактировались воспоминания партизан. Понятно, что врать они не могли, они же перед своими выступали, их сразу бы заметили. Но шла внутренняя редакция, они исключали трагизм Гражданской войны, жертвы и так далее.
Евгений Ларин: Любопытно, что правильной советской литературы ещё не было или было очень мало. Публиковали много воспоминаний, как красных, так и белых. В одном номере могли опубликовать воспоминания «сибирского Ленина» Смирнова, а в следующем — мемуары колчаковского генерала, командующего союзниками Жанена.
Владислав Кокоулин: Или Болдырева. «Сибирские огни» в этом отношении были очень демократичным журналом. И это было правильно, потому что о Гражданской войне ещё все помнили, и надо было показать её разные стороны. И делали это смело, ведь Смирнов — это троцкист, его за это потом и расстреляли. Но его не боялись публиковать в «Сибирских огнях». Там не боялись публиковать документы стороны противника, — полицентровские документы, воспоминания Жанена.
Евгений Ларин: То есть ещё был трезвый взгляд на события, была аналитика.
Владислав Кокоулин: Писали о Гражданской войне и публиковали документы, чтобы люди, прочитав, могли выбрать сторону... Ну, конечно, прямо выступать за белых, конечно, не разрешалось. Но тем не менее.
Евгений Ларин: Нарком просвещения Луначарский хорошо отзывался о «Сибирских огнях», а писатель Максим Горький возлагал на это издание большие надежды. Он рассчитывал, что журнал разожжёт духовную жизнь грандиозной Сибири.
Насколько я понимаю, в журнале был раздел, посвящённый литературе, которая не только выходила в Сибири, но и сама была о Сибири. В «Сибирских огнях» старались печатать, в первую очередь, сибирских и ново-николаевских авторов. Вот они-то нас, историков и краеведов, и интересуют больше всего.
Два года назад у меня в гостях в этой студии был главный редактор «Сибирских огней» Михаил Щукин, и он в разговоре назвал номера журнала первых лет его существования учебником истории. Здесь было много публикаций, которые отражали реалии тех лет. Думаю, что это прежде всего произведения Владимира Зазубрина, о котором мы уже говорили.
Владислав Кокоулин: Да, безусловно, это была крупная фигура сибирской литературы и публицистики. Яркий литературный талант. Он смело писал не только о событиях Гражданской войны, но и о деятельности ГубЧК. Это его знаменитое произведение «Щепка», где описано физическое уничтожение людей.
И они пытались дальше продолжать Гражданскую войну, хотя уже наступило мирное время. Зазубрин пишет об этой трагедии.
Владимир Зазубрин ведь писал не те темы, которые потом замалчивались. В 1920-х годах открыто говорили о роговцах, а Рогов был этаким сибирским Махно, воевавшим и с белыми, и с красными. Колчак здесь пытался организовать оборону. С одной стороны Алтай, с другой — Томск и армия Пепеляева, и Ново-Николаевск на Оби. Прикрыл тылы, но по тылам у него прошелся Рогов и всё там погромил.
Зазубрин описывает такую историю. Однажды у одного роговца белые истязали и убили жену. Роговцы узнали об этом, нашли виновного колчаковского милиционера и живьём его распилили. А потом эту пилу передали Зазубрину, а он её отдал в наш Краеведческий музей. Она там до сих пор где-то в фондах хранится. Это трагедия Гражданской войны, и об этом Зазубрин писал открыто. И литературно. «Два мира» — это ведь литературное произведение.
Евгений Ларин: Его называют первым советским романом!
Владислав Кокоулин: Да, но это литература, основанная на реальных фактах. Это историческое произведение, написанное хорошим литературным языком.
Евгений Ларин: И потом сам Зазубрин переделал «Два мира» в киносценарий.
Владислав Кокоулин: Да, по нему сняли знаменитый фильм «Красный газ». Его так и не могу разыскать до сих пор.
Евгений Ларин: Это, наверное, самый популярный из несуществующих ныне фильмов. Мы можем о нём очень много прочитать, но, к сожалению, не можем посмотреть сам фильм. Мы даже можем увидеть много сохранившихся кадров из фильма в виде фотографий, которые говорят о том, что фильм всё-таки существовал и снимали в его Ново-Николаевске, на Оби и в горах Алтая.
Владислав Кокоулин: Другая тема «Сибирских огней», о которой мы не должны забывать, — это сибирская этнография, жизнь сибирских народов. Правда, она подавалась в том ключе, что при царе они жили плохо, а при советской власти стали жить хорошо. Конечно, у «Сибирских огней» в этом отношении были предшественники, те же красноярские «Сибирские записки» печатали «Сон Кучума» Кондратия Худякова, «Янгал-маа» («Тундра») Михаила Плотникова, где он перелагает героический эпос народов манси.
Интерес к Сибири был как к экзотической стране. Народы, которые здесь жили, сохранили свой уклад, быт, одежду, пищу, традиции и обычаи из глубоких времён. Это было интересно. Всё это подавали в том ключе, как сибирские народы пробуждались к социализму. Тем не менее, это были яркие зарисовки быта сибирских народов, их жизни, литературные произведения на эту тему.
Евгений Ларин: Насколько я понимаю, такими очерками увлекался, в том числе Максимилиан Кравков. Он был руководителем Сибгоскино, одним из инициаторов, наряду с Вениамином Вегманом, съёмок фильма «Красный газ» и путешествовал по Сибири.
Владислав Кокоулин: Именно так. Поэтому, когда вы читаете «Сибирские огни» 1920-х годов, — они сейчас есть в электронном виде на сайте редакции, — вы действительно как будто листаете энциклопедию жизни тех лет. Вы узнаёте, как освещали, изучали, осваивали и переживали революцию, как они относились к Сибири, какие идеологические процессы протекали.
Это всё происходит примерно до середины 1930-х годов. Потом появляется тема индустриализации Сибири, потом война. Менялась эпоха, и менялся журнал как её отражение в зеркале. Но при этом он всегда оставался интересен для читателя.
Евгений Ларин: В первых номерах журнала можно встретить инициалы В. И. — это Вивиан Итин, писатель-фантаст, которому и по сей день приписывают авторство слова «Новосибирск», хотя он был на самом деле против такого названия. Он предлагал «Ново-Ленинск». Слово «Новосибирск» у него ассоциировалось с Новосибирскими островами, — он был ещё и полярным исследователем. Итин не написал о Новосибирске ни слова. А кто написал о Ново-Николаевске — Новосибирске тех лет?
Владислав Кокоулин: В те годы в журнале не писали о самом Ново-Николаевске. Конечно, писали воспоминания, их можно найти в архиве. Недавняя история была не так интересна. Была интересна, как я уже сказал история революции и Гражданской войны, и история сибирских народов, их путь к социализму. Другие темы в 1920-30-х годах были не актуальны.
Евгений Ларин: Возьмём шире — Сибирский край. В 1928 году в «Сибирских огнях» выходит бестселлер, как бы это назвали сегодня«, — «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова, это о енисейских золотопромышленниках. Позже книга стала мощной экранизацией. Недавно сняли новую версию, хотя она таких восторженных откликов уже не вызвала. И мы точно можем назвать ещё несколько таких произведений и авторов, которым путёвку в жизнь дали «Сибирские огни».
Владислав Кокоулин: Любопытно, что нынешний главный редактор журнала Михаил Щукин своё первое литературное произведение опубликовал именно в «Сибирских огнях».
Евгений Ларин: Как Валентин Распутин, как Василий Шукшин.
Владислав Кокоулин: Публикация в «Сибирских огнях» была знаком качества. Журнал такого уровня был признанием. И этот уровень старались поддерживать все редакторы. В течение 100 лет уровень журнала оставался очень высоким. Даже в трудные 1990-е годы, когда нужно было зарабатывать, халтуру туда не пропускали. Поэтому журнал интересно читать. Произведения, которые опубликованы в «Сибирских огнях», интересно перечитывать. Это классика, которая не стареет.
#Однажды в Новосибирске #Городская история #Городская волна #История #Общество #Культура