Однажды в Новосибирске: бор Его Величества, смородина и гигантские шаги

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: сенная, неуклюжий фонтан и ресторан для жуликов

29 июля на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывала краевед и экскурсовод Наталья Липатникова. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин

13:56, 01 августа 2022

Взгляд назад. Исторический календарь 

25 июля 2005 года в День памяти Владимира Высоцкого в Новосибирске установили памятник поэту. Автором монумента стал скульптор Александр Таратынов, — москвич, который живёт и работает в Голландии. Архитектурные решения выполнены мастерской Геннадия Арбатского «Красная Горка». На открытие памятника приезжал младший сын поэта Никита Высоцкий. 

26 июля 1914 года на площади перед Городским торговым корпусом в присутствии многочисленных горожан отслужили «торжественное молебство о ниспослании победы русскому воинству в войне с Германией и Австрией». 

26 июля 1928 года в Михайловском логу, — ныне это проспект Димитрова — закончили строительство первой очистительной станции города. Пропускная способность её была 30 тысяч вёдер в сутки. 

27 июля 1983 года в Новосибирской картинной галерее открылась выставка картин Николая Константиновича и Святослава Николаевича Рерихов. 

28 июля 1991 года первых пассажиров приняла станция метро «Площадь Маркса».   

Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

28 июля 2006 года у здания ГУВД Новосибирской области открыли мемориал погибшим сотрудникам новосибирской милиции. Автор комплекса — новосибирский скульптор Джемал Калашян. 

28 июля 2007 года на улице Геодезической по соседству со студенческим городком НГТУ открылась стела в память о писателе, режиссёре и актёре Василии Шукшине. 

29 июля 1939 года приказом наркома внутренних дел Лаврентия Берии управление СибЛАГа объединили с отделом исправительно-трудовых лагерей и колоний по Новосибирской области. Управление дислоцировали в Новосибирске. Численность заключённых в лагерях и колониях составляла свыше 80 тысяч человек. Основные лагерные пункты и отделения располагались на территории нынешних Кемеровской и Томской областей. 

29 июля 1959 года в Новосибирск из Ленинграда прибыл вице-президент США Ричард Никсон с супругой и сопровождающими лицами. Они посетили завод имени. Ефремова, ГЭС, стройку Академгородка, а также побывали на спектакле «Лебединое озеро». 

29 июля 1966 года Западно-Сибирскую железную дорогу наградили орденом Ленина. 

30 июля 1930 года постановлением ВЦИК из 14 округов бывшего Сибирского края и Ойротской автономной области, то есть Горного Алтая, образовали Западно-Сибирский край с центром в Новосибирске. 

31 июля 2011 года на аэродроме в Мочище состоялся городской праздник «Первый полет», посвящённый 100-летию со дня первого полёта летательного аппарата «Фарман-4» над Ново-Николаевском. Полёт под управлением Якова Седова состоялся 28 августа 1911 года через семь с половиной лет после первого в мире полёта американских изобретателей и пилотов братьев Райт на летательном аппарате «Флайер». 

Однажды в Новосибирске. Без права на проигрыш 

30 июля на Олимпиаде-80 в Москве новосибирский легкоатлет Виктор Маркин стал одним из главных спортивных героев — двукратным олимпийским чемпионом. Маркин установил результат, который стал рекордом Европы и лучшим за сезон 1980 года в мире. 

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: колыбель города, переселенцы и неуловимый Даниил

В финальном забеге 29 июля на дистанции 400 метров Маркин обогнал кубинца Альберто Хуанторена, Франка Шаффера из ГДР и австралийца Рика Митчелла. С результатом 44,6 секунды новосибирец стал новым олимпийским чемпионом. Болельщики из Новосибирска, которые сидели в пятом секторе стадиона, держали плакат с надписью «Виктор Маркин, с тобой Новосибирск!». 

Вторую золотую медаль Олимпиады Маркин завоевал 30 июля в эстафете 4×400 метров. На последнем этапе он обошёл спортсмена из ГДР, олимпийского чемпиона Фолькера Бека. 

Как вспоминал сам Виктор Маркин, сибиряки встречали его три раза. Во-первых, очень много новосибирцев оказалось в самой Москве, хотя всем было известно, что столицу на время игр закрывали. 

Маркин рассказывал: 

Все спрашивали, когда я прилечу в Новосибирск. А меня после Олимпийских игр неожиданно отправили на соревнования в Италию. И я знаю, что в Толмачёво тогда собралось очень много людей меня встречать». 

Потом, по словам Маркина, новосибирцы приехали в Толмачёво встречать его во второй раз, и чествовали как Юрия Гагарина. Легкоатлет признавался, что именно тогда он лишний раз понял, что при такой поддержке он просто не имел права проиграть. 

Было — не было. Д — «дача» 

Гость в студии «Городской волны» — краевед, экскурсовод Наталья Липатникова. 

Евгений Ларин: На дворе у нас середина лета. Ну, если быть точным, то по календарю две трети миновало этой маленькой жизни. А это значит, что дачный сезон в зените, неутомимые дачники начинают собирать урожай. Садовая земляника уже отходит, пошла малина, смородина. Скоро попрут кабачки с вечной проблемой устройства их дальнейшей судьбы. Так что пока говорить о том, что дело повернуло на осень ещё рано, до окончания дачного сезона, в общем, далековато. И сегодня мы намерены посмаковать это слово — «дача», саму эту идею, которая, нужно сразу сказать, за довольно непродолжительное время претерпела довольно серьёзные изменения.

Вообще, наверное, те, кто думают, что идея дачи как островка продовольственной безопасности для городских жителей возникла в полуголодные 90-е годы прошлого века, конечно, ошибаются. Дачные участки, по крайней мере, среди новосибирцев, насколько я понимаю, начинают приобретать популярность, пожалуй, в конце 70-х годов. 

Наталья Липатникова: Я бы сказала, что эта идея стала очень популярной в 1920-х годах. Это были, по сути, самые тяжёлые годы в истории города. Дачный участок для выращивания овощей хотели иметь все. Если посмотреть документы в архиве, то в документах горкомхоза — огромные стопки заявлений от желающих получить себе участок, чтобы на нём выращивать овощи, картошку и так далее.

Наталья Липатникова. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: То есть идея, конечно, не новая. Помните, после выхода на российские телевизоры в конце 1980-х бразильского сериала «Рабыня Изаура» все стали называть свои дачи фазендами, но суть от этого, конечно, не изменились. Это по-прежнему были клочки земли в четыре или шесть соток с домиками, банями, какими-то другими постройками, на которых за лето нужно вырастить овощи и ягоды к своему столу. Но вот в дореволюционной России вообще и в городе Ново-Николаевске, в частности, с дачами дело обстояло несколько иначе. Об этом мы сегодня и поговорим. 

Но сначала вот о чём. Происхождение слова «дача» кажется очевидным, — о нём говорит само это слово. Но мне кажется, что мы сейчас многим неожиданно откроем глаза на то обстоятельство, что слово «дача» происходит от слова...    

Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Наталья Липатникова: Давать. 

Евгений Ларин: Точно! Дать, давать. 

Наталья Липатникова: Если говорить о слове «дача», то в смысле личного, частного земельного участка мы можем его проследить, начиная со времён Петра Первого. Рассказывают, что он дал чиновникам землю по дороге на Петергоф именно для постройки своих домов. Ну, раз дадено, значит, «дача». Параллельно существует другое значение этого слова, — лесная дача. Оно появилось даже ещё раньше. Это тоже земельный надел, который когда-то давным-давно князья давали своим подданным. По сути это слово сохранилось и по сей день. Например, те, кто ездят на скалу Зверобой, проезжают Легостаевскую лесную дачу. Слово в этом значении сохранилось. Ну, а смысл слова «дача» в значении личного участка, конечно, претерпел изменения. 

Если мы с вами возьмём, например, азбуку в картинах Александра Бенуа издания 1904 года, то там на букву Д как раз будет «дача». 

Евгений Ларин: Сегодня дачные общества или, как их называют, СНТ — садовые некоммерческие товарищества — разбросаны по всем окрестностям Новосибирска, ближним и дальним. Они есть даже в черте города. А где находились дачи жителей Ново-Николаевска? 

Наталья Липатникова: Жители Ново-Николаевска очень стремились покинуть город на лето. Сохранился документ, в котором директор реального училища Бутович пишет, что у более богатых семей есть возможность вывезти детей из пыльного, грязного шумного города. Это был 1912 год. А тем, кто не мог этого сделать, приходилось оставаться в этом самом городе. Действительно, так и было. Люди стремились уезжать из города. Многие снимали домики у деревенских жителей, — на севере: в Дубровина, в Кубовой, где протекает речка Барлак. Некоторые ехали в Бердск, там тоже снимали или покупали себе дома. Ну, а те, кто по какой-то причине уезжать далеко не хотел или не мог, останавливались на дачах, которые находились в районе нынешнего Заельцовского парка на берегу Оби за устьем речки Второй Ельцовки.    

Наталья Липатникова и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: То есть это то место, где сегодня находится парк культуры и отдыха «Заельцовский» с детской железной дорогой? Там были дачные участки? 

Наталья Липатникова: Они были буквально через дорогу от нынешнего Заельцовского парка. По сути, они там и остаются. Там сейчас частный сектор по улице Заельцовский парк. Там в несколько рядов стоят дома, в частности, есть довольно таки старые. 

Евгений Ларин: Что мы можем сказать об этой местности, какой она была тогда? 

Наталья Липатникова: Это была замечательная загородная местность. Сосновый бор, который принадлежал Кабинету Его Императорского величества, — Николаевский бор. С другой стороны река Обь, где можно было поплавать на лодочке, половить рыбу. С южной стороны речка Вторая Ельцовска. Это была граница города, то есть место было довольно отдалённым. Если между Первой и Второй Ельцовками был промышленный сектор, который застраивался заводами, то дальше уже можно было отдыхать, дышать чистым воздухом, поэтому там отвели место под дачи. 

Евгений Ларин: Как много там было домов, земельных наделов? 

Наталья Липатникова: Сложно сказать. Есть карта, где все эти участки отмечены. От устья Второй Ельцовки на север вдоль Оби обозначено 67 участков. Но есть ещё кусочек от сухарного завода до Второй Ельцовки. О том, что там были дачи, мне никаких документов не попадалось. Возможно, там отвели наделы, но дачи так и не появились. Ещё нарезали участки прямо по речке Второй Ельцовке, но там участки были немного другого плана, — там были огороды, пасеки, малинники. В общем, сельское хозяйство.    

Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: И мы предполагаем, что дачную жизнь вели не рядовые горожане рабоче-крестьянского происхождения, а люди не бедные, которые могли себе позволить приобрести или снять дом? 

Наталья Липатникова: Да, конечно. У меня есть списки этих людей, я их добыла в архиве. Буквально все эти люди нам очень хорошо знакомы: купец Каган, братья Маштаковы, Зелик Шамовский, у которого рядом был кожевенный завод, и он взял себе ещё и участок под дачу, Кетов, Унжин, Беседин, — в общем, много кто. 

Евгений Ларин: То есть весь цвет высшего ново-николаевского общества арендовал там дачи! А они ведь их арендовали? 

Наталья Липатникова: Я так понимаю, что да. Есть документы и мы можем их интерпретировать. Я полагаю, что там была долгосрочная аренда. Дачи принадлежали городу, и он сдавал их, скорее всего, на десять лет, на долгий срок. Можно было устраивать передачу аренды, субаренду, даже продажу, но это уже позже, после революции. 

Если ещё говорить о людях, которые жили на этих дачах, то нужно сказать, что у нас очень мало фотографий. В музее хранится одна фотография городских дач, — на стеклянной пластине с подписью «Городские дачи». Я надеюсь, что музей её верно атрибутировал и это действительно Ново-Николаевск.    

Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Но есть ещё фотография Григория Моисеевича Будагова, подписанная «На Заельцовских дачах». Это фото из его семейного альбома. Точнее, есть две фотографии. Но одном из фото Григорий Моисеевич стоит во дворе с женой и ещё с какой-то дамой. Мы едва можем разглядеть смутное изображение на заднем плане, — двухэтажный дом, забор, поленницу. Это те скудные данные, которые у нас есть для того, чтобы мы могли себе представить внешний облик дач.

Что касается самого Будагова, то дачу он снимал не в первый свой приезд, а во второй, когда он строил уже Алтайскую железную дорогу. 

Евгений Ларин: Я встречал информацию о том, что Будагов, будучи главным инженером на стройке первого железнодорожного моста, дневал и ночевал в своей конторе, так что времени дачничать у него, наверное, не было. А вот во время строительства Алтайки он, оказывается, мог себе позволить отдохнуть. 

Наталья Липатникова: Так у него была семья! Если мы посмотрим на вторую фотографию, то мы сможем увидеть высокое крылечко, видимо, дачного дома, и на нём одних только детей человек десять! Там Будагов, его жена, несколько взрослых, большая куча детей, маленькая собачка. 

Причём с этим связана интересная история. Будагов хотел снять дачу, но не хотел переплачивать. Поэтому с просьбой снять для него дачу он обратился к городской управе, — чтобы местные не стали накручивать цену. И городская управа сняла для него дачу, сначала у Г. Д. Маштакова. Так в документах, видимо, это был Гаврила Данилович Маштаков. Но через некоторое время Будагов снова обращается в городскую управу с просьбой снять другую дачу. Он пишет, что выбрал дачу Фёдора Даниловича Маштакова, а ту дачу мы, дескать, переуступим другому железнодорожнику. А Фёдор Данилович, похоже, и рад был сдать дачу Будагову, потому что сам он за неё платил что-то около 10 рублей в год, а Будагову он сдал её за 250 рублей в сезон! 

Евгений Ларин: Как выглядят современные дачи, мы себе представляем. Это может быть большой дом, а может, и не очень большой. А есть сведения, какие дачи были в прежние времена? Наверное, это всё же были не дворцы, но, видимо, и не избушки лесника? 

Наталья Липатникова: Я думаю, дачи были разные. Может, было и что-то больше похожее на избушки. Но были, конечно, и очень приличные здания. По моим сведениям, дачи делились на два типа: только летние и те, в которых были помещения, где можно было жить и зимой. В частности, у Гаврилы Даниловича Маштакова была дача с тремя одноэтажными крытыми железом домиками на участке, — а все дачи были деревянными, — один из которых был всесезонным. Я не знаю, можно ли было проехать в Заельцовску зимой, потому что дороги от снега там, конечно, никто не чистил.    

Наталья Липатникова. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Кстати, а как туда добирались?

Наталья Липатникова: Это интересный вопрос. Первые упоминания о дачах у нас появляются в 1908 году. Это сразу появляется в отчётах городской управы как в доходной статье, — доходы от сдачи в аренду этих дач, так и в расходной статье. Первым делом, конечно, туда построили дорогу. Она так и называлась дачной дорогой. Также построили мост через Вторую Ельцовку. Какой-то мост, наверняка, там уже был, потому что у Шамовского там давно уже был завод. Но, тем не менее, какие-то работы там были произведены, и также в 1908 году был построен мост.    

Летом был ещё вариант добраться по воде. Если мы измерим по карте, то от пристани до дач всего пять километров. Что мешало Едельштейнам, у которых было своё пароходство, организовать доставку на дачи? Это быстро. И туда, в конце концов, можно было даже пешком дойти, по городу это всего около семи-восьми километров. Можно пешком с работы ходить на дачу. Дачи же для чего снимали? Скорее всего, для того, чтобы семью вывезти на лето отдыхать, а отец семейства мог бы успевать и поработать, и по вечерам отдыхать на даче. Семь километров можно проезжать на подводе, на пролётке каждый день. 

Если ещё говорить про сами дачные домики, то самая большая площадь помещений была у купца Николая Александровича Туркина. У него была мельница, Алтайская фабрично-промышленная компания. Основали они её с братом, потом продали доли купцу Кагану. На фабричной сохранился дом Туркина, сейчас он называется дом-контора Туркина. Считается, что там была контора, а жил он рядом в деревянном домике, который снесли лет 15 назад или чуть меньше.    

Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Про Туркина ещё известно, что он был заместителем «Общества увековечения памяти героев Великой мировой войны», председателем которого бы городской полицмейстер Бухартовский. Это общество с началом Первой мировой войны продвигало идею строительства Дома инвалидов Сибири, который мы сейчас знаем как Дом офицеров на Красном проспекте. 

Наталья Липатникова: Туркин был гласным городской думы, он выступал на всех заседаниях, высказывал трезвые взвешенные суждения. Он был богатым промышленником, смог сколотить себе капитал. 

Но мы не договорили про его дом. Чем же он был так хорош? У него был сдвоенный участок в 600 квадратных саженей. На нём было три постройки, всего 17 комнат. Одна из построек состояла из 11 комнат с кухней, столовой, водогрейкой. И это как раз было всесезонное помещение, там можно было жить и зимой. Там же была и баня. Кстати, наверное, можно было ездить по льду Оби. Приехал в баню по реке, попарился и назад. 

Кстати, дача Туркина была двухэтажной. На единственной фотографии, которая у нас есть, изображён двухэтажный дом, и сразу видно, что это не городской дом. 

Евгений Ларин: Меня терзает один вопрос. Высаживать огурцы и помидоры, к примеру, ну, или, скажем, репу и брюкву, можно было прямо в городе на своём приусадебном участке. Город был большой деревней! Огородный труд на богатых дачах в прежние времена мы сразу исключаем? Чем занимались на дачах? У нас есть какие-либо свидетельства? 

Наталья Липатникова: Можно сказать, что есть. Правда, это свидетельства не о Заельцовских дачах, а в принципе о дачниках Ново-Николаевска. У нас есть прекрасные воспоминания Марии Конисской. Её отец был из тех, кого сейчас принято называть дауншифтерами. Он приехал из центра страны в крошечный городишко Ново-Николаевск. Приехал, потому что был страстным охотником. Он сознательно пошёл на понижение, стал агентом страховой конторы только для того, чтобы поехать в Сибирь, где в лесах полно волков, медведей, зайцев, уток. Всех их можно стрелять. И вот они всей переехали сюда и построили дачу в Спирино на Оби. Сейчас там Обское море, но тогда его, конечно, не было. Спирино было большим крепким селом, они там построили двухэтажный домик и отправляли туда детей с нянечками, с кухарками на лето.    

Наталья Липатникова и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Что они там делали? Судя по воспоминаниям, они там гуляли, бегали в лес, на реку. Кстати, там был такой печальный факт: девочка, с которой Мария гуляла, утонула в реке. Мария пишет, что папа поставил во дворе «гигантские шаги». Это что-то вроде карусели. В землю вкапывали столб с подвижным кольцом или колесом наверху, к которому привязывали верёвки с петлями на концах. В петлю вставляли ногу, рукой держались за верёвку и крутились по кругу, как бы делая гигантские шаги. Вот такие у детей в то время были развлечения. Все деревенские дети, естественно, бегали смотреть на эти «гигантские шаги». Все вместе играли. Мария пишет, что у местных они перенимали деревенские словечки: «чалдон» — «сибиряк», «ымай» — «лови», «пымал» — «поймал», а также разные ругательства, которые на радио, наверное, говорить нельзя. 

Евгений Ларин: Да, лучше не надо. 

Наталья Липатникова: Чем ещё могли заниматься наши дачники? Сибирь — край богатый. У нас росло очень много смородины, и, скорее всего, на дачах могли варить варенье. Чем ещё там заниматься?! Есть много свидетельств, что за смородиной плавали куда-то на острова. Брали лодочку, плыли на остров, скорее всего, потому, что в бору земля была Кабинетская, а острова, может быть и ничьи. 

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: самолёты вместо сеялок, суп из крапивы и Авиаград

Со смородиной связано душераздирающая история про инженера Никитина, который рос в Ново-Николаевске. Когда ему было 16-17 лет, они поплыли на острова за смородиной. И когда они собирали ягоду, его укусила змея, судя по всему, гадюка. У него был сильный септический шок, несколько дней он провёл в бреду. Потом он очень долго восстанавливался, всю жизнь хромал, был инвалидом. И даже за несколько лет до смерти ему пришлось всё-таки эту ногу ампутировать. Представляете, каково это, — с 16 лет каждый день испытывать боли. Тем, не менее, смородины было много. 

Из воспоминаний Марии Конисской мы знаем, что смородину они счёсывали специальными гребнями. Выезжали, гребнями собирали, а потом варили варенье. 

Евгений Ларин: Остров Медвежий — это же примерно там? Наверное, они могли и на него плавать? 

Наталья Липатникова: Острова в те времена были другие. Там, в районе дач, была протока и был остров Таловый. И раз там рос тал, тальник, то есть ива, то, возможно, и ягоде ничего не мешало там расти. 

И ещё. На гербе Новосибирского района в центре изображён каравай с солонкой соли, с одной стороны — колосок, а с другой — ветка облепихи. Облепиха — это наш известный эндемик, она у нас тоже росла всегда. 

Евгений Ларин: Да, многие ассоциируют Сибирь именно с облепихой. 

Наталья Липатникова: Облепиха росла, наверное, немного южнее. И сейчас в районе Нижней Ельцовки на берегу заросли облепихи. Тем не менее, облепиху тоже собирали. Специально за ней ездили. Наверное, дачники могли ходить и в Николаевский бор, договориться с лесниками можно было. 

Евгений Ларин: В то время всё ещё был строгий надзор за тем, что происходит в бору, кто туда ходит? 

Наталья Липатникова: По поводу незаконных рубок там всегда было очень строго, — и гоняли, и плетьми били. Но, думаю, что дачники могли договориться с лесными сторожами, чтобы пойти в бор пособирать ту же землянику.    

Фото: Stan Slade, unsplash.com

А ещё, кстати, ничего не мешало нашим дачникам на своих участках выращивать малину. Во-первых, малины у нас тоже было много, а во-вторых, буквально рядом по Второй Ельцовке был питомник, где продавали саженцы малины, крыжовника и смородины. Если уж ты берёшь дачу в аренду на 10 лет, строишь дом, то можно вполне и ягоду посадить. 

Евгений Ларин: Ну а огородными культурами дачники в те времена вряд ли заморачивались? 

Наталья Липатникова: Скорее всего, нет. Конечно, кухарка могла посадить грядочку лука, — пощипать на салат. Дамы из высшего света вряд ли этим занимались. Хотя кто их знает?! Могло быть и хобби такое. В Томске в начале 20 века было общество садоводов. По осени они публиковали объявления о продаже цветов на срез, лука-порея, капусты и так далее. Список был довольно большим. 

Евгений Ларин: Так что вполне возможно дама в виде эксперимента могла посадить по грядочке редиски и огурчиков? 

Наталья Липатникова: Конечно. Заказать из Томска семена, чтобы их прислали в красивой коробочке, и потом как хобби этим заниматься, — почему бы и нет? Не ради нужны, а ради удовольствия. 

Евгений Ларин: И не в промышленных масштабах, как это любят некоторые современные дачники! Знаете, есть ещё такое представление о даче, как об уединённом уголке писателя или художника. У нас же тоже были такие писательские дачи?    

Наталья Липатникова. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Наталья Липатникова: Писательские дачи у нас были уже 1930-х годах, были специальные писательские санатории. А в начале 20 века, конечно, никто не мешал на дачах заниматься творчеством. Буквально несколько дней назад я нашла объявление в газете о продаже дачи. Это был 1918 год. То есть революцию уже пережили, на какое-то время притихли, потом пришли белые, и можно было попытаться эту дачу продать. И вот продаётся дача без указания фамилии. Но интересно то, что вместе с дачей продаётся библиотека. То есть всё-таки кто-то туда книги вывез, читал, а потом пришла пора с ними расстаться. А помимо библиотеки вместе с дачей в комплекте продаются свиньи «обычныя» и «йоркширския». Там же телега и прочие дачные вещи. 

Евгений Ларин: Если кто бывал в Коктебеле, то, наверняка, был и в доме-музее Максимилиана Волошина. Там обязательно рассказывают, какое было в Коктебеле обширное дачное общество, — с посиделками, с выходами, с ночными купаниями. Они себя называли «обормотами». Хочется думать, что нечто подобное было и на наших Заельцовских дачах. Так и представляю себе, как дамы в платьях и шляпках идут на берег Оби под руку с Будаговым и Маштаковым... Но у нас даже фотографии не сохранились! Такую картинку ново-николаевского общества на пикниковом отдыхе мы не увидим. 

Наталья Липатникова: Представить себе мы легко можем всё, что угодно! Но у нас есть фотография, которая, как я подозреваю, сделана где-то в этом районе. У нас была женщина-фотограф Анна Удельт-Кукк. 

Евгений Ларин: Это её Балтийская фотография стола на территории будущего Первомайского сквера? 

Наталья Липатникова: Именно. Она много снимала свою семью, своего сына на берегу реки и так далее, — сохранилось много фотографий. Сама она тоже периодически фотографировалась. Есть фотография, где она с мужем, ребёнком и ещё какой-то семейной парой на берегу, там, где была протока. Они прогуливаются, у них что-то вроде пикника. 

И, возможно, их привлекало как раз дачное общества, потому что, действительно, дачные театры были всегда и везде. Нашим тоже ничего не мешало устроить свой театр. 

Евгений Ларин: Тем более, что к дачному обществу был причастен Будагов, который и организовал один из первых театров в нашем городе. 

Наталья Липатникова: И женщины-общественницы, которые много где принимали участие: Надежда Владимировна Бузолина, Мария Васильевна Востокова, которая, возможно, на свою дачу вывозила детей приюта «Ясли», пока им не дали свой участок. У врача Востокова тоже именно там дача была, как почти у всех врачей. Врач — это как раз тот человек, который не может себе позволить уехать далеко от города. Там были дачи у врачей Сасыкина, Сосунова. Кстати, в 1920 году дача всё ещё числилась на Сосунове, хотя в 1914 году он умер от инфаркта. Именно поэтому я сделала вывод, что дачи, наверное, сдавали в аренду на 10 лет. 

Евгений Ларин: Вы уже упомянули о том, что дачи были муниципализированы. Какова была судьба этих дач после революции? 

Наталья Липатникова: Муниципализировали не все дачи, а дачи только тех людей, которые всем своим видом порочили советское общество, — купцов, торговцев. Из 57 участков, о которых я говорила, муниципализировали 29, то есть почти половину. Насколько я понимаю, к тому моменту, уже у многих отобрали дома в городе, и, возможно, кто-то из этих людей переехал жить на эти участки. Время было смутное. Участки, когда их муниципализировали, отдали губздраву и губоно.    

Наталья Липатникова и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Это губернские отделы здравоохранения и народного образования. 

Наталья Липатникова: Да, по сути, отдали их детям. На какое-то время дачи как бы законсервировали. Не было ни денег, ни возможностей, ни стройматериалов. Туда заселили коммуну «Муравейник». Она названа, я полагаю, в честь первой коммуны, которую открыли в Алтайском крае в селе Алтайском. Там было очень много детей, туда и подкидывали, и собирали в неё по окрестностям детей-сирот. Наш «Муравейник», который возник позже, скорее всего, назвали в честь алтайского. Это была трудовая коммуна, дети должны были работать и вот у них огороды уже точно были. 

Евгений Ларин: Кстати, это же очень популярная идея была, её и при многих школах воплощали, когда дети своим трудом себя обеспечивали продовольствием, теми же овощами. 

Наталья Липатникова: Да, хорошая идея. Но что касается «Муравейника», то они поучаствовали в развале этих дач. Когда дачи как бы законсервировали, к ним приставили сторожа, он же был лесной объездчик этого районе, и он писал рапорты о том, что вообще происходит на дачах. А он исключительно жаловался на эту коммуну «Муравейник». Он писал, что коммунары уже сожгли одну дачу, а теперь самовольно перешли на другую дачу. Что они разбирают сараи для того, чтобы топить печи на своей даче. Что дети срезают водосточные трубы и продают их в городе. В общем, полный разброд и шатание. Начальник этой коммуны потом составил отписку о том, что дети срезали трубы, чтобы сделать из них котелки. Я не знаю, как это оправдывает детей. Возможно, у них было очень плохо с посудой. Тем не менее, вот такая была история. 

Евгений Ларин: А что-нибудь на этой территории за Второй Ельцовкой осталось от старого быта? Что-то указывает нам на дореволюционное дачное прошлое? 

Наталья Липатникова: Как мне кажется, да. Я не то чтобы эксперт и радиоуглеродный анализ одним глазом не делаю. Но есть там домики, которые очень похожи на дореволюционные. На одном доме, который, как мне сказали местные, недавно продали и, возможно, скоро снесут, есть настоящие старые наличники со ставнями, с сохранившейся пропильной резьбой. Дом зашит дранкой, сверху замазан штукатуркой. Скорее всего он сохранился с тех дачных времён.    

Наталья Липатникова. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Но вообще местность там очень изменилась. Когда построили ГЭС, река поменяла своё течение. Раньше эти дачи были прямо на берегу Оби, а сейчас река отошла, и осталось метров двести заросшего бурьяном берега. Он никак не используется. Место уже не то, просто кусочек частного сектора. От протоки осталось небольшое болото. А там, где стояли разные санатории, просто ничего нет, только лес. Я обнаружила там остатки, видимо, снесённого дома, — там лежат красивые наличники, но уже более позднего времени. В 1930-х годах такие наличники вполне могли бы быть. Просто брошенные наличники. Сердце кровью обливается, но что делать, — не на себе же их выносить? 

Евгений Ларин: В завершении задам вопрос, с которого, наверное, стоило начинать разговор. Как возникла эта дачная тема? Её изучение, очевидно, стоит продолжать, — много вопросов, которые пока остаются без ответов, много белых пятен. 

Наталья Липатникова: Меня интересует Заельцовка, — вообще вся, а особенно эта её часть вдоль реки, которая помнит начало 20 века. Это такие места, в которых, вроде все были, — ведь практически все были в Заельцовском парке. А вот тот кусочек, — там мало, кто был. Почти никто не знает, что там были дачи.

Как возникла эта тема? Я очень люблю карты, я на них выросла, у меня есть топографический бэкграунд в виде родителей. И когда смотришь на карты и видишь дачи на том месте, где наличие чего-то интересного в 1910 году даже не предполагалось, то ноги сами несут, — и на берег, и в архив.

Главные новости из жизни нашего города — подписывайтесь на нашу группу в Одноклассниках.

#Городская волна #Городская история #Интервью #Культура #Однажды в Новосибирске