{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
Что интересного может предложить людям современное искусство? Где находится разница между словами modern и contemporary? Как с помощью искусства можно вскрывать проблемы современного общества? Об этом и многом другом рассказали 12 сентября гости программы «Вечерний разговор» — руководитель информационного отдела центра культуры ЦК-19, со-организатор фестиваля «48 часов Новосибирск» Ангелина Бурлюк и куратор фестиваля «48 часов Нойкёльн» доктор Мартин Штеффенс — на радио «Городская волна» (101,4 FM).
Иван Конобеев: Добрый вечер, уважаемые радиослушатели! В студии Иван Конобеев. И сегодня [12 сентября] мы поговорим о современном искусстве. В Новосибирске с 13 по 15 сентября пройдёт первый фестиваль современного искусства. Среди организаторов — кураторы берлинского фестиваля «48 часов Нойкёльн». Организаторы обещают 100 событий в 21 локации.
И в гостях у меня: Ангелина Бурлюк из центра культуры ЦК-19, соорганизатор фестиваля «48 часов Новосибирск» и доктор Мартин Штеффенс — куратор фестиваля «48 часов Нойкёльн», который помогал отбирать немецких художников в программу фестиваля в Новосибирске, то есть фактически тоже соорганизатор этого фестиваля.
Здравствуйте, Ангелина! Здравствуйте, Мартин!
Ангелина Бурлюк: Здравствуйте!
Мартин Штеффенс: Здравствуйте!
Иван Конобеев: Первый вопрос у меня к Мартину: фестиваль называется «48 часов». Явно художники вкладывали особый смысл в эти цифры. Почему 48?
Мартин Штеффенс: Потому что мы не музей. Требуется много усилий, чтобы использовать столько площадок. Это здорово — сфокусировать свою энергию на более коротком периоде времени. И очень хорошо, когда много людей вокруг, и они вместе идут и наслаждаются искусством.
Иван Конобеев: Ангелина, 48 часов для вас — это что такое? 24+24, наверное?
Ангелина Бурлюк: Фестиваль «48 часов Новосибирск» пройдёт с 13 по 15 сентября, уже в этот уик-энд. И понятно, что это 2 дня, и практически нон-стопом. Мы как начнем в 16:00, так и закончим, наверное, только в воскресенье.
Почему фестиваль так называется? Есть три организации — это «Гёте-институт» в Новосибирске, наш центр культуры ЦК-19 и наш старший брат — это фестиваль «48 часов Нойкёльн». Надо сказать, что мы начали сотрудничество с предложения Гёте-института. Это совпало с тем годом, когда наша институция, наши программные выставочные залы вышли на реформацию, реорганизацию.
Мы поняли, что больше не сможем замыкаться на себе. Искусство уже давно существует глобально по всему миру, и нам было важно, чтобы местные художники стали частью международного сообщества. Поэтому можно сказать, что главная цель и задача фестиваля «48 часов Новосибирск» — это сделать искусство Сибири видимым.
Иван Конобеев: У меня такой вопрос: давайте разберёмся, что такое, в принципе, искусство. Наверное, каждый вкладывает для себя разные смыслы в это слово. И вообще говоря, какова задача искусства, и функция классического и современного искусства сегодня?
Мартин Штеффенс: Я думаю, что искусство принадлежит человечеству. Мы видим, что даже люди, которые жили давным-давно, использовали искусство как инструмент, чтобы общаться с обществом. И поэтому искусство важно для любого времени, и в наше время оно тоже важно.
Оно может выглядеть по-другому в сравнении с тем, как оно выглядело ранее. И у людей может быть разное мнение относительного того, что мы называем искусством. И это здорово, когда у людей разное мнение, потому что у каждого из нас разные подходы к жизни и к искусству. И здорово, что мы можем предложить что-то тем, кто чувствует себя современным, и тем, у кого есть любопытство посмотреть что-то ещё.
И также искусство очень важно, потому что оно позволяет людям собраться вместе, они могут поговорить о том, что им интересно, и что относится к обычной повседневной жизни. И для меня это действительно очень хорошая тема. И одна из самых хороших реальных возможностей — собраться вместе и обсудить жизнь.
Мартин Штеффенс (в центре), Ангелина Бурлюк (справа). Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Иван Конобеев: То есть такое жизненное искусство?
Мартин Штеффенс: Всегда!
Иван Конобеев: Я так понимаю, что фестиваль «48 часов Нойкёльн» имеет определённую историю. С чего началась история?
Мартин Штеффенс: Наш фестиваль начинался с примерно такого же количества площадок, как и в Новосибирске сейчас. И в Нойкёльне было очень много местных художников, но у них не было столько площадок, чтобы представить свои работы. И для этого и создавался этот фестиваль — чтобы вместе соединить людей, которые жили в этом районе, но по каким-то причинам не посещали выставки, представления.
И поскольку в нашем районе не было музеев как таковых, чтобы выставлять работы, мы вынесли эти работы вне стен на улицу, к людям. И мы до сих пор гордимся тем, что у нас есть даже частные квартиры, которые представляют собой современное искусство, а также сады и парки, улицы и скверы. Но также у нас есть специальные площадки, которые посвящены искусству.
Иван Конобеев: В каком году началась эта история?
Мартин Штеффенс: Фестиваль зародился в 1999 году.
Иван Конобеев: Многие слышали такое словосочетание «современное искусство». И не всегда понимаешь, что имеется в виду, когда люди говорят «современное искусство». Где проходит линия, разделяющая искусство и современное искусство?
Ангелина Бурлюк: Современное искусство — это часть искусства вообще. Это не какая-то вещь, которая живёт на Луне. Это часть нашей человеческой культуры. Есть разные системы, с чего начинается этот раздел.
Например, в русском языке при переводе теряется разница между словами modern и contemporary, то есть искусство модернистского — то, что часто связывают с русским авангардом — Малевич, Родченко, Эль Лисицкий. В Новосибирске, я так понимаю, даже жили потомки Эля Лисицкого.
И есть послевоенное искусство — то, что появилось уже во второй половине 20 века. Концептуальное и послевоенное искусство можно считать contemporary.
Но мне кажется, что в контексте нашего фестиваля «48 часов Новосибирск» интересны не какие-то искусствоведческие вещи, а то, как у нас происходил отбор. То есть — что мы считали современным искусством. А на этот вопрос может ответить Мартин, так как он куратор фестиваля.
Иван Конобеев: Наверное, ещё в продолжении спрошу. Искусство непрерывно, и то, что сегодня кажется авангардом, завтра станет этапом, который пройден. И от него будут отталкиваться, переходя на следующую ступеньку.
Ангелина Бурлюк: Да, Иван, вы абсолютно правы. Мой любимый пример — это русские художники-передвижники, потому что даже то, что мы сейчас считаем классикой, чем-то таким привычным, стало частью традиции. А в своё время передвижники считались сумасшедшими людьми из-за того, что они рисовали не портреты великих царей, а стоги сена. Это казалось очень странным.
Иван Конобеев (справа). Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Иван Конобеев: Мартин, а как отбирались работы художников на фестиваль, как вы отделяли зёрна от плевел, и что считали искусством?
Мартин Штеффенс: Я отвечал только за немецких художников, мы привезли 10 работ, некоторые из них находятся в Новосибирске. И для меня было интересно отбирать художников, которые работают в разных областях, и работы эти выглядят по-разному, но интересно понаблюдать, как работают художники.
И для российской части был процесс отбора open cold — это когда каждый художник Сибири мог подать заявку, и представить концепцию, которая у них есть. Затем принималось решение, принадлежит ли эта концепция современному искусству.
У разных кураторов была возможность принять участие в этом отборе, и представить разные группы художников для выставок из разных частей Сибири. И поэтому более интересно смотреть эту выставку, чем на биеннале, например, когда там есть только один куратор, который представляет того художника, которого он выбрал, и с точки зрения которого представляет современное искусство.
У нас 21 площадка, а это значит, что вы увидите 21 мнение, что собой представляет современное искусство. И каждый куратор выскажется, и скажет: «Моя современная площадка». Мы надеемся, многие с ними согласятся, но возможны также и дискуссии, в которых я заинтересован.
Для меня хорошее искусство, которое трогает меня лично — с одной стороны с точки зрения техники выполнения, когда вы видите навыки и умения людей, которые это выполняют, а с другой стороны — с точки зрения идеи, которая представлена работой. И если при этом ещё используется какой-то новый подход в представлении своей работы — для меня это является составными элементами хорошего искусства.
Иван Конобеев: Можно ли сказать, что в современном искусстве отсутствует каста творцов, и каждый может стать творцом на уровне «Я умею обходиться с бумагой и карандашами и из этого создать работу», а если бы это было «вчера», то мне нужно было обладать навыком резьбы по мрамору. Или это примитивное представление? Откройте мне глаза.
Ангелина Бурлюк: Я считаю, что этот вопрос правильный в России. И этот вопрос надо задавать. Особенно тем, кто высказывается о современном искусстве. Я слышу в вашем вопросе такую как будто бы разницу, что теперь современным художником может стать любой — это мог сделать и мой пятилетний сын, а раньше нужно было и специальное образование получить, и технические навыки. Сейчас они вроде как не нужны.
С одной стороны — да, искусство стало доступнее, и я бы даже сказала, что для меня лично, как для работника, который в этой системе живёт и существует, современное искусство — это последний оплот свободы, где не мне кто-то скажет «вот это правильно, а это нет», а где я сама приму решение, и сделаю выбор — искусство это для меня, или нет.
И ещё стало доступнее высшее образование. Если в 19 веке я бы, например, никогда не получила высшее образование, потому что, во-первых, я женщина, а во-вторых, я знаю, что мои корни — это крестьяне, и у моего рода не было бы возможности заниматься искусством. Искусство было для тех, кто из аристократических родов, а сейчас оно доступно всем.
И даже сами музеи появились в публичном понимании в 19 веке. Раньше искусство было салонным — оно принадлежало либо церкви, либо богатым людям. Сейчас искусство принадлежит всем, но, конечно, при этом нельзя исключать тот факт, что есть определённая экспертность, есть система биеннале, есть большая разница между тем, как устроена система образования в России, когда вы до сих пор копируете старых мастеров, и больше занимаетесь техникой, и тем, как это устроено в Германии и Австрии, когда вы можете пойти и получить магистерское образование. И с одной стороны вы будете изучать историю искусства, а с другой стороны — у вас будет свой художественный проект.
Или, например, вы пойдёте в специальную магистратуру, где у вас будет с одной стороны компьютерная лингвистика, и при этом это будет связано с искусством. И ещё магистратуры меняются каждые несколько лет. Это не так, что одно и то же образование на протяжении 50 лет. Поэтому я бы так резюмировала: с одной стороны искусство стало доступнее, и оно принадлежит всем; а с другой стороны, это может требовать определённого уровня образования. Но войти проще.
Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Иван Конобеев: А можете сориентировать, какова сегодня аудитория сектора «современное искусство»? Кто те люди, которые заинтересованы в созерцании таких продуктов? И почему в Новосибирске проводится такой фестиваль? Вы здесь увидели аудиторию?
Ангелина Бурлюк: Главная задача фестиваля «48 часов Новосибирск» — сделать искусство здесь видимым. Когда мы начали формулировать программу, и вообще просто, что мы видим вокруг — художникам негде получить образование, если они хотят заниматься чем-то актуальным, что важно здесь и сейчас, а не 50 лет назад.
Извините, это звучит так, будто я принижаю предыдущие поколения, но хочется смотреть вперед. А с другой стороны, очень много независимых сообществ. Например, у нас в программе есть художники, которые вышли из театра. Например, это театральная мастерская Крикливого и Панькова. То есть это изначально люди, которые получили высшее образование как актёры, но они захотели стать перформерами — переступить через границы жанров, попробовать открыть что-то новое для себя и своих зрителей, и не ограничиваться на этом.
С другой стороны, в Новосибирске очень много ещё художественной самоорганизации, когда сами художники открывают свои пространства. Один из таких, например, организатор гаражных выставок. То есть из-за того, что в Новосибирске нет галерей, которые бы показывали современное искусство, художники начали делать выставки у себя в гараже. Поэтому главная наша задача была не сделать центр Новосибирска более благополучным, а показать людям, что это искусство существует вокруг них, и это всегда про этот город, про этот контекст, про это время. И оно гораздо ближе, чем мы думаем.
Даже если это выглядит непривычно, это как незнакомец: вы не знали человека, и он вам казался каким-то странным, некрасивым. А потом вы с ним познакомились, и стали лучшими друзьями. Я думаю, что наш фестиваль — про эту встречу.
Иван Конобеев: Мой следующий вопрос связан с жанрами современного искусства: есть какие-то узаконенные жанры, которые есть у современного искусства?
Мартин Штеффенс: Я думаю, что аудитория должна знать много чего о классическом традиционном искусстве — это живопись, рисунок, создание фильма, танцы. Я отбирал художников из Берлина, художников, которые работают в этих направлениях.
У нас есть компания танцоров Skinned — это те люди, которые поняли, что танцуют не в привычном понимании. Это будет интересно для людей, которые ходят на балет, и им будет интересно посмотреть, как по-другому это работает. Потому что это профессиональные танцоры, но они стоят на сцене, а вы не сидите в привычном понимании в кресле, и танцоры будут находиться очень близко к вам.
И это будет очень впечатляюще, потому что вы увидите танцоров, которые очень близко к вам, и они вырабатывают разный язык танца, который очень сложно достичь. Я думаю, они репетируют и тренируются очень усердно, и они будут показывать свою работу в ЦК-19, и это будет длиться три часа. И для тех, кто любит балет, это будет очень интересно.
Звонок: Здравствуйте, меня зовут Евгений. Мартин, скажите, как вы можете оценить Новосибирск с точки зрения его художественного пространства, если смотреть на город как на большую выставку или сцену вместе со всеми элементами?
Мартин Штеффенс: У Новосибирска есть очень много возможностей, чтобы представить искусство традиционно — для балета, для выставок. Также есть площадки, где можно поработать в формате экспериментов.
И поскольку я приехал сюда в начале осени, я увидел, как люди используют открытые пространства для показа своего искусства. И я видел много музыкантов, которые на выходных выходят на улицы, поют и играют. И было бы интересно посмотреть на реакцию людей — как они будут реагировать на перформансы на открытом воздухе.
Думаю, что в Новосибирске очень много прекрасных мест, которые могут быть задействованы. И очень здорово, что мы своим фестивалем начали это делать, чтобы сделать эти места более живыми, и более привлекательными.
Иван Конобеев: В продолжение этого вопроса — расскажите немного о том районе, в котором зародился этот фестиваль — каким он был, и каким он стал. Я так понял, что разница есть. У нас в Кировском районе есть такой район «Расточка» — это такой заводской посёлок с очень интересной архитектурой 1950-х годов.
Сейчас он в специфическом состоянии находится, не самом лучшем, но актёры одного из театров использовали дворы и фонтаны как арт-пространство. И там прошла серия постановочных действ, которые привлекли внимание новосибирцев. Расточка — это абсолютно рабочая окраина, где люди не привыкли видеть такой формат.
1 / 13
Дома на Расточке
Мартин Штеффенс: Нойкёльн — тоже рабочий район. После 1980-х много мигрантов туда переехали. Район в основном населяли бедные люди, и люди не гордились тем, что они там живут. И это то, что мы хотели изменить — чтобы люди были более довольны теми условиями, в которых они проживают. Потому что на тот момент люди говорили такие слова, что «если вы живете в Нойкёльне, то ничего хорошего для вас не будет, и вам нужно уезжать».
И мы поменяли это ощущение, по сути, за одни выходные. И с годами проведения этого фестиваля получилось, что мы поменяли в целом картинку района и отношение к этому району. Что мы имеем? 20 лет назад люди не хотели там жить, но им приходилось это делать, потому что там жильё было дешёвое. А сейчас люди по собственному желанию приезжают в Берлин, и хотят жить именно в районе Нойкёльн. Получается, что у нас такой недостаток: повысилась арендная плата за жильё.
Иван Конобеев: Получается, сделали хуже для людей?
Ангелина Бурлюк: Я не могу сказать, что там как-то плохо, или сделали хуже. Мы ездили фестивальной командой в этом году в Нойкёльн. И могу сказать, что это такой живой, бодрый и классный район. И мои впечатления от фестиваля «48 часов Нойкёльн» связаны не с современным искусством и выставками, хотя я ехала ради этого.
Мартин порекомендовал мне музыкальную лодку. Я решила попробовать, и это оказало на меня такое сильное впечатление в плане преодоления себя, открытия нового. Мы ездили с людьми, которых не знали, и когда проплывали под мостом, мы начинали кричать, будто на стадионе.
По каналу плыла эта лодка, многие люди останавливались, начинали нам махать, дети начинали танцевать, бездомные люди, которые чистили зубы в канале... И все казались счастливыми. И для меня главное впечатление от фестиваля — это не о том, что мы с такими умными лицами смотрели искусство, а скорее это про то, что мы, такие разные, в какой-то момент стали единым целым.
Кажется, в этом и ценность культуры, что она делает нас частью чего-то общего и даёт нам возможность эту общее разделять — какой-то общий опыт радости жизни, например.
Иван Конобеев: А что для вас, уважаемые гости, самое важное классическое и современное произведение искусства, раз уж мы их разделяем?
Мартин Штеффенс: Итак, если у меня отпуск, я наслаждаюсь походом в классический музей. И я особый поклонник итальянского ренессанса, потому что это просто далеко от моей ежедневной работы. Но, конечно, я люблю качество этих произведений.
Что касается современного искусства, то мне нравятся работы, которые смешаны с современным медиа. И я бы назвал современную художницу Джанет Кардифф, и я видел её работы на документальной выставке. Это была первая работа, она была снята на смартфон, и меня эти работы абсолютно выбили из колеи и запутали. Потому что я увидел другую сторону города — что он может предложить, и как мы можем на него посмотреть с другой стороны.
Ангелина Бурлюк: Наверное, стоит говорить про визуальное искусство. Я назову одного художника посередине — Эль Лисицкий, который модернист. И про которого нельзя сказать, что он классика или современный-современный художник. Потому что Эль Лисицкий, с одной стороны, делал работы, а с другой стороны — тут же пытался искусством менять общество, и много работал с театром.
То есть это художник для народа, и в то же время он стал частью системы. Если говорить про современность — мне нравится Ханс Хааке, потому что он сильно критиковал саму систему современного искусства. Например, вскрывал, какие частные капиталы скрываются за финансированием музеев.
Из классического русского искусства мне нравится Репин, потому что он, на мой взгляд, хорошо запечатлел трансформации, которые были в обществе.
Иван Конобеев: То есть: нравится Репин, потому что он был современен?
Ангелина Бурлюк: Я считаю, что всё искусство когда-то было современным, и просто как-то так получилось, что я хорошо понимаю, почему Репин — есть Репин, почему мы его запомнили. Или я думаю, что понимаю.
Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Иван Конобеев: Хотелось бы ещё узнать о том, какие темы сегодня есть в современном искусстве. Или они похожи на классическое искусство?
Мартин Штеффенс: Я думаю, что они похожи, даже несмотря на то, что они используют разные техники. И у нас на выставке будут работы, которые будут иметь дело с эмоциями. Там будут портреты и автопортреты. И такая работа направлена на то, чтобы спросить у зрителя, являются ли эти эмоции естественными, или нет. И здесь мы ведём речь о правде, и затрагивается вопрос экологии. Да, я думаю, что темы сами по себе значительно не меняются. Но меняется форма подачи этой темы, интерпретация.
Смотрите также
Иван Конобеев: Будет работать 21 площадка. Куда бы вы порекомендовали сходить?
Мартин Штеффенс: Я бы рекомендовал сходить на перформанс Барбары Кавенг. Она будет показывать свои произведения в метро на площади Ленина. Она будет одета как космонавт, и там будет такое действо: цвет будет создаваться из сожжённого дерева. Она собирала в Красноярске материал в одном из сожжённых лесов. Она поняла, что людей тронула тема пожаров в лесах в этом году.
Кроме того, я рекомендую сходить в бар THE ROOКS. Но его будут использовать не по назначению. Там будет немецкий художник Ульрих Фогль, который создал свою работу для этого пространства. С первого взгляда она не бросается в глаза. Художник работает со светом и тенью, с движением. И будет интересно — а кто же узнает эту работу. Возможно, вы увидите её как предмет дизайна. Но те, кто отправится на основную выставку, увидят, как его работы будут выглядеть в настоящем выставочном пространстве.
Иван Конобеев: Ангелина, буквально пару слов про площадки. Насколько я знаю, одна из площадок — это павильон Центрального рынка. Правда или нет?
Ангелина Бурлюк: Да, правда. На Центральном рынке будет перформанс художников Филиппа Крикунова и Ерога Зайцве. Они раскопали какой-то миф или легенду о том, что когда-то давно на территории рынка были рабовладельцы, и будут использовать рынок для спектакля-прогулки, как это было на Расточке.
А вообще узнать обо всех событиях можно у нас на сайте: https://48-hours-nsk.com/ru
Иван Конобеев: Большое спасибо за разговор. И желаю вам успехов! Всего доброго!
#Вечерний разговор #Культурный город #Городская волна #Общество #Живопись #Театр #Культура #Мода #Дискуссия
