Трансплантолог Быков: «Серьёзные религии поддерживают пересадку органов»

Смотрите также

Главврач Анатолий Юданов: «Кащеев бессмертных на Земле не существует»

В прямом эфире на радио «Городская волна» (101.4 FM) побывал главный трансплантолог Новосибирской области, врач-хирург Александр Быков. Он рассказал о том, хватает ли донорских органов для пациентов, какие существуют взгляды на трансплантологию в разных странах и как можно изменить мнение людей по этой ситуации.

Регина Крутоус

13:53, 29 апреля 2021

Досье: Александр Быков родился в Читинской области в1973 году. После школы учился в Новосибирском медицинском институте. Получив диплом работал в Новосибирской областной больнице, потом несколько месяцев служил в армии в Подмосковье начальником медицинского пункта в железнодорожных войсках. Вернулся в Новосибирск и с того времени работает врачом-хирургом в областной больнице. Кроме того, Александр Быков — заведующий центром органного донорства. С 2009 года — главный трансплантолог Новосибирской области.

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, здравствуйте, я очень рада вас видеть!

Александр Быков: Здравствуйте! Очень рад быть у вас в гостях!

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, начнём с истории: если не ошибаюсь, первые в Новосибирске операции по трансплантации почки начали выполнять более 30 лет назад. Пересадка печени произошла всего 10 лет назад, сердца — 13 лет назад. За это время каких успехов добилась новосибирская трансплантология?

Александр Быков: Хотелось бы, чтобы добилась больших успехов. За это время нам удалось построить организованную структуру. Мы стремимся к тому, чтобы эта деятельность не была каким-то космическим кораблём, который собирается раз в пятилетку или ещё реже. А чтобы это вошло в обычную рутинную практику тех медицинских организаций, которые так или иначе в этом процессе участвуют.

Потому что то, что те действия, которые повторяются, которые не являются уникальным событием — именно эти действия получаются потом лучше всего. Мы могли бы приблизиться к этому, наверное, быстрее и организованнее. Но пока, по крайней мере, у нас есть некая тенденция. Наверное, этого и удалось добиться.

Регина Крутоус: Каков процент успешности трансплантаций, например, за 2019-2020 годы?

Александр Быков: Процент весьма неплохой. Мы, может быть, недостаточно делаем для граждан в требуемом количестве. Но качество не уступает российским федеральным центрам, которые расположены в Москве. И, в общем-то, вполне соответствуют и уровню мировому — европейским, американским клиникам и так далее.

То есть действия в большинстве случаев стандартные и технологии отработаны. Конечно, не избежать осложнений, не избежать каких-то трагических случаев, потому что технология предлагается людям, которые действительно тяжело больны. И 100-процентный успех мы не можем, к сожалению, гарантировать. Но большая часть всех наших операций заканчивается успехом.

Александр Быков. Фото: nsknews.info

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, люди после пересадок возвращаются к нормальной жизни? И требуется ли им реабилитация?

Александр Быков: Люди возвращаются к жизни, которая гораздо лучше, чем до пересадки. Что назвать, допустим, нормальной жизнью? Пациенты, которые ждут, дожидаются и получают эффективно работающий трансплантат печени или трансплантат сердца — у них до операции никакой жизни-то и не остаётся, потому что заменить эти технологии нет возможности. Поэтому они возвращаются не то что к нормальной жизни, а просто к жизни.

Люди, которым пересаживается почка, в большинстве своём лечатся каким-то видом диализа. Есть такое слово гемодиализ — это очищение на аппаратах «искусственная почка». В случае успеха удаётся их от этой технологии избавить и обеспечить им условия, когда они могут позволить себе гораздо больше.

Что всегда уместно упомянуть: допустим, женщины могут родить детей, причем здоровых. То есть это, наверное, критерий: раньше было нельзя, а теперь получается. Ну и, естественно, восстанавливается трудоспособность, возможность полной социализации. В этом плане они возвращаются к нормальной жизни.

Смотрите также

Глава центра «Первая помощь»: «В детстве спасала кошек, собак и муравьёв»

Конечно, они зависят от медицинского наблюдения, конечно, у них могут быть проблемы, которые нужно решать. Иной раз весьма серьёзные. Но медицинское наблюдение у нас неплохое, весьма выверенное. Может быть, мы в чём-то даже лучше, чем в каких-то других регионах нашей страны. Мы очень ответственно занимаемся системой и стараемся все проблемы, которые возникают, пораньше выявить, чтобы пораньше и исправить.

Регина Крутоус: Сколько новосибирцев сейчас ждут операцию по трансплантации? И какое направление наиболее востребовано?

Александр Быков: Мы всегда делаем акцент на том, что нашим новосибирским гражданам очень повезло. В Новосибирске есть два учреждения, с помощью ресурсов которых можно обеспечить выполнение наиболее востребованных операций — это пересадка почки, пересадка печени и пересадка сердца. Эта наша областная больница и «Центр патологии кровообращения имени академика Мешалкина».

Мы работаем командно, иногда объединённо, иногда друг другу помогаем, выполняем иногда довольно сложные вмешательства, которые в других условиях выполнить было бы, наверное, нельзя. В этом плане Новосибирск выгодно отличается от других территорий.

Это не очень много для Новосибирска. Реальная потребность, наверное, гораздо больше. Но мы ограничены тем, на что мы можем людей обнадёжить. То есть: какие сроки, какие возможности есть для выполнения этих операций. Так или иначе, это примерно средняя цифра. То есть те, кого можно прооперировать прямо сейчас.

Регина Крутоус: Что мешает проводить больше операций в Новосибирске? Существует же презумпция согласия на изъятие органов. И вроде проблема в донорстве уже не должна быть такой острой? Или я не права, и здесь другие правила действуют?

Александр Быков: Презумпция согласия — это такая позиция нашего российского закона о трансплантации. В мире всего две позиции, если широко смотреть.

Что такое презумпция согласия? Это когда подразумевается, что каждый гражданин или вообще человек, который находится на территории страны, и подчиняется законам страны, априори рассматривается как согласный на то, чтобы у него после внезапно наступившей смерти были изъяты органы и кому-то пересажены.

Смотрите также

Врач Сергей Шкуратов: «Успех — это качественно выполненная операция»

И медицинским организациям, врачам, не нужно это его согласие активно искать. Не только в России такая модель принята законодателем. Есть ряд европейских стран — Англия, Испания, Хорватия — это европейские страны, где показатель обеспеченности граждан таким видом помощи наивысший в мире.

То есть это то, к чему мы когда-нибудь, если доживём, наверное, будем стремиться. Там нет высокой детской летальности, например. Все обеспечены вовремя этими необходимыми пересадками.

Наша смертность не зависит от того, есть трансплантация или нет. То есть люди умирают в принципе, мы все внезапно смертны. С каждым может случиться это событие.

Есть презумпция из прошлого согласия. Это то, что принято, допустим, законодательно Германией, Францией и США, эталон организации помощи. Подразумевается, что у умершего человека необходимо заранее знать его волеизъявление. И если он заранее не заявлял о том, что он согласен на посмертное изъятие органов — оно не выполняется.

Есть эти карточки донора в ряде стран. В штатах это решено весьма просто — при получении водительских прав человеку предлагается выбрать, какую он позицию в этом плане занимает. В некоторых странах есть даже в этом плане ограничения, если я не ошибаюсь.

В тех же Соединённых Штатах человек, если он выбирает позицию, что он не согласен стать после смерти донором, он не может быть обеспечен трансплантацией по страховой медицине, если вдруг ему когда-то это пригодится.

К чему мы, наверное, должны стремиться в нашей стране — не копировать эту американскую модель. У нас обсуждался новый закон о трансплантации, который когда-нибудь примут. Предлагалось это положение тоже там закрепить — что дескать люди, которые воздержались, не хотят, чтобы они после смерти стали донорами — не выполнять им пересадки.

То, с чего я начинал — что это не какая-то уникальная запредельно-сложнейшая технология. Это всего лишь способ спасти жизнь людей. Выполнение трансплантации никак не влияет на смертность. То есть если люди погибают по каким-то причинам, они могут стать донорами органов после смерти. И от того, если они этими донорами не станут, в общем-то, пострадают другие.

Регина Крутоус. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Кто чаще всего становится донором органов?

Александр Быков: Это не мотоциклист, сразу скажу. Бытует мнение, что если на дороге авария — то тут же скорая, подбегает какой-то «чёрный воронок», вылезают люди с чемоданами. Всё это не так, конечно. Дети, мол, пропадают — это тоже не так.

Он, конечно же, находится в стационаре в момент, когда ему, к сожалению, приходит судьба умереть. Ни дома, ни в морге, ни на дороге, ни в магазине. Он доставлен в больницу, опознан, его лечат, по нему выполняется определённый протокол, лечебный прежде всего. Но это не всегда приводит к успеху.

Иногда заболевание тяжёлое, повреждение головного мозга, которое с жизнью не совместимо. И судьба этому человеку умереть. Но для того, чтобы он стал после смерти донором органов, у него должна быть констатирована смерть на основании такого протокола, который называется «констатация смерти головного мозга».

Это сложная утверждённая инструкция. Врачи во всех больницах её знают и умеют этим протоколом пользоваться. Врачи — это не те доктора, которые занимаются пересадками. Это обычные реаниматологи, неврологи, либо ещё какие-то люди, которые занимаются лечением этого человека.

Смотрите также

Вирусы способны вызвать агрессивный рак. Что делать — отвечает онколог

И когда видят, что лечебные действия не приносят успеха, когда есть некоторые клинические соответствия — начинается этот протокол. Он длится определённое количество времени и на основании многих и многих критериев в итоге констатируется ситуация, что наступила смерть головного мозга — это время смерти человека.

Критерии, которые в России утверждены приказом по утверждению этого протокола, наиболее жёсткие в мире. Конечно же, категорическое значение имеет инфекционная безопасность. Чтобы мы, не дай бог, используя эти органы, не перенесли нуждающемуся человеку какую-то инфекцию.

Сейчас очень распространены вирусный гепатит, ВИЧ, он у многих людей есть, многие живут с этими болезнями и ничего такого страшного с ним не происходит. Но если они вдруг умирают и рассматриваются как возможные посмертные доноры органов — конечно же, эти инфекции в обязательном порядке исключаются лабораторной диагностикой. Это второй критерий.

И третий критерий — это любая информация, которая может быть в период, пока пациент находится в больнице, пока он не признан умершим, пока не начались действия по изъятию его органов после смерти.

Регина Крутоус: Я когда готовилась к нашей беседе, читала ещё комментарии россиян по поводу донорства. Многие категорически против донорства органов после смерти, говорят, что бог может этого не одобрять. Что бы вы обычно отвечаете таким людям? Думаю, вы в своей практике таких встречали.

Александр Быков: Я думаю, что если таких разговоров не происходит — это не хорошо. Вообще у нас все проблемы с этим — у всех граждан нашей страны — происходят от того, что мы мало на эти темы разговариваем.

Но чтобы здесь упростить и сразу всё было понятно — у каждой религиозной конфессии — а их много — есть официальные источники информации. Есть сайт у русской православной церкви, у мусульманских организаций, у иудаистских и т.д. И там, в том числе в основных положениях, конечно же, есть мнение по поводу донорства.

Я вас уверяю, что все серьёзные религиозные направления эту деятельность поддерживают и делают на этом акцент — что это проявление любви, милосердия к ближнему. Я даже без оглядки на религиозные соображения именно так советовал бы к этому относиться и обычным людям, которые думают об этой проблеме.

Смотрите также

Светлана Артёмова: «Ни одна семья не застрахована от рождения аутиста»

Поэтому, если вдруг у кого-то возникает вопрос такого типа, то они, конечно, могут обратиться к священнослужителям, обсудить с ними этот вопрос. У нас представлены все действующие религии на территории области. Во-вторых, можно обратиться к официальному источнику и там найти эти сведения. Все религии мира так или иначе одобряют эту деятельность из соображений гуманизма.

Регина Крутоус: Как вы считаете, возможно ли изменить такое негуманное отношение людей к донорству и трансплантологии? И что нужно сделать в России, в Новосибирске, чтобы прийти к осознанному донорству?

Александр Быков: В плане наших взаимоотношений между обществом и медициной — нужно рассказывать об этом. Рассказывать, как можно чаще и как можно более объективно, откровенно. Ни в коем случае нельзя людей уговаривать. И действовать, допустим, в противовес тому, какая политика предпринята в тех же Соединенных Штатах.

Есть общественные организации, которые занимаются пропагандой, там это на уровне. Люди, которые должны быть, по их мнению, привлечены — поставить этот крестик в правах своих, согласиться на посмертное донорство — они приводят их к примеру суперменов или ещё каких-нибудь героев. Других спрашивают: «Почему ты до сих пор не согласился? Ты обязан! Обязан быть гуманистом, обязан думать о других». Наверное, это не наш путь. Однозначно.

У нас на эту тему были глубокие философские измышления докторов и представителей церкви Санкт-Петербурга. И там говорят, что надо людям рассказывать. Уговаривать ни в коем случае не следует, чтобы люди предприняли своё решение сами.

В процессе принятия решения должна быть какая-то логика. Нельзя говорить просто «нет» и всё. Почему-то ведь нет. Соответственно, если «да» — то почему «да». Человек должен сам думать, когда он принимает решение. Наша задача — об этом рассказать. Мы готовы это делать хоть в круглосуточном режиме.

Александр Быков. Фото: nsknews.info

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, у вас много обязанностей, разных функций: вы являетесь главным трансплантологом Новосибирской области — это предположу, больше административная функция. Кроме того, вы действующий врач-хирург — что в этом перечне самое важное для вас?

Александр Быков: Мне бы очень хотелось, чтобы самым важным было «врач-хирург». Но, к сожалению, жизнь так расставляет свои приоритеты, что в операционную получается попадать весьма редко. Конечно, очень нужная, но не очень интересная административная работа с бумагами, приказами, письмами, разъяснениями, со всякими таблицами — вот она занимает достаточно большое время.

Регина Крутоус: Как проходит ваш день? Что самое трудное в работе?

Александр Быков: Самое трудное в работе — это работать, не попадая в операционную. Потому что там хорошо. Там всё понятно. А всё, что снаружи здесь — всё это связано с обилием всяких бумажных действий, ответов, переписок, отчётных форм и т.д. Обычно в течение дня приходится так или иначе этим заниматься. А когда, соответственно, случается счастливый день — тогда можно туда уйти, закрыться там и заниматься своим делом.

Регина Крутоус: А как удаётся всё совмещать? Приходится ли чем-то жертвовать?

Смотрите также

Лучший онколог России: «В моём кабинете женщины плачут в двух случаях»

Александр Быков: Жертвовать приходится свободным временем и домом. Как это ни банально звучит, но, к сожалению, это так и звучит. Поэтому когда это всё заканчивается — идёшь домой, а там все спят. А утром тоже все ещё спят. В среднем так.

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, с чего всё началось? Когда вы решили стать врачом?

Александр Быков: У меня старший брат врач. И так как он был для меня во всём пример — он и сейчас для меня пример — то я следом за ним в медицинский университет и пошёл. Причём я с первого раза не прошёл, судьба дала мне какой-то намёк в этом плане. Но я всё равно пошёл второй раз и таки в него попал, и закончил. Вот так, за братом пошёл, а далее уже сам, конечно. Потом привык.

Регина Крутоус: А c трансплантологией вы для себя определились, уже поступив в медицинский институт?

Александр Быков: Нет. Весьма случайно. По окончании института мы проходили практику, стояли на пути какой-то специализации. И было отделение, которое тогда в областной больнице только начинало свою работу — ещё не было никаких пересадок печени, были только пересадки почек, и весьма редко.

Мне просто сказали «зайди туда, мимо пройди, спроси». Вот я и прошёл, спросил, и там и задержался. А потом, конечно, стало интересно. Потом все проблемы отходят и остаётся только интерес на продолжительное время. Интересная работа.

Регина Крутоус: Одно из главных событий, наверное, — это первая трансплантация? Расскажите о ней, вы сами тогда оперировали?

Смотрите также

Страшную болезнь хорошеньких женщин научились лечить новосибирские врачи

Александр Быков: Нет. Сами все сразу не оперируют. Конечно, сначала помогаешь. Помогаешь под номером вторым, потом номером первым, а потом когда-нибудь «ну иди, попробуй, делай». И тогда взрослые люди становятся рядом и помогают тебе. Так в принципе все операции делаются. Не только трансплантации.

Если я правильно помню, это было в 2000 году. Доверили мне почку пришить. По-моему, получилось всё тогда неплохо. Главное — получилось. Получилось и всё. А дальше таких событий стало больше.

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, были ли у вас разочарования в профессии?

Александр Быков: Конечно, были, и сейчас есть до сих пор. Без разочарований, мне кажется, никакой профессии быть не может, если к ней относиться серьёзно. Никогда не получается идеально. В том плане, когда ты хочешь, чтобы там была, допустим, система, чтобы там вот так включалось всё. А здесь так, и всё это одновременно, все светофоры зеленые, все везде едут и везде успевают. Так не получается, бывают проблемы.

Иногда проблемы общие — что у нас совершенного в принципе мало, в нашей медицине. Иногда они частные, от людей зависят, иногда зависят от тебя. Не бывает, чтобы всё было гладко. Мы стараемся это всё выравнивать, встряхиваемся и опять туда идём, чтобы что-то там исправить и наладить.

Регина Крутоус: Что вдохновляло и вдохновляет на продолжение вашей деятельности?

Александр Быков: У нас есть некий совершенный, приемлемый для нас вариант. Сейчас всё не очень хорошо, но мы хотим, чтобы было вот так, видим примерно — как это должно быть, и хочется досмотреть, когда всё это случится. Вот это, наверное, вдохновляет.

Смотрите также

«Новосибирские новости» вступили в регистр доноров костного мозга

Не получилось сейчас, не получилось вчера, сегодня, завтра, но, может, послезавтра получится. Поэтому хочется всё-таки досмотреть. Раз уж мы так глубоко погрузились в это направление. Более совершенного уровня — вот этого хочется.

Регина Крутоус: Александр Юрьевич, кроме больницы, хирургии и трансплантаций у вас есть другая жизнь?

Александр Быков: Есть, конечно. Я же человек. Есть дом, он тёплый. Там есть семья. Есть дача, есть родственники и друзья. И, конечно, мы находим для этого время. Хотелось бы, чтобы его иногда было побольше.

Регина Крутоус: У вас есть хобби?

Александр Быков: Сложный вопрос. Нет, наверное. Вот именно какого-то конкретного занятия. Я думаю, это всё впереди. Потому что рано или поздно у любого человека увлечение появляется. Я держу себя в этом плане в резерве, когда-нибудь появится и у меня.

Регина Крутоус: Как вы отдыхаете? Что вам нужно для восстановления?

Александр Быков: Поспать. Самый лучший способ восстановиться — это поспать.

Регина Крутоус. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Всегда спрашиваю у врачей, смотрят ли они медицинские сериалы? Вы, например, видели хоть одну серию «Доктора Хауса»?

Александр Быков: Конечно, видел. Но, может быть, только одну. Или полторы. Это же всё кино, и его нужно смотреть, соответственно как кино, а не какой-то документальный репортаж. Они смешные такие, весёлые, интересные, расслабляющие в чём-то.

Регина Крутоус: Давайте представим, что с медициной бы не получилось. Чем бы тогда стал заниматься Александр Быков?

Александр Быков: Лет 30 назад я бы сказал, наверное, что стал бы космонавтом. Так было принято тогда говорить. Сложный вопрос, потому что вросли уже в эту медицину весьма глубоко. Ну, может быть, попробовал бы стать учителем, если бы это получилось. Потому что это очень трудно, потому что все проблемы там начинаются.

Блиц-опрос:

— Ваш девиз?

— Движение — жизнь. Самый актуальный девиз.

— Что вы считаете своим долгом?

— Говорить правду.

— Кто повлиял на вас больше всего?

— В плане жизни — семья, а в профессии — наши уважаемые московские учителя. Есть один очень любимый профессор, который сыграл весьма важную роль в подготовке нас как специалистов.

Смотрите также

Как попасть в регистр доноров костного мозга в Новосибирске

— Что такое мудрость?

— Быть искренним.

— Как нужно смотреть в будущее?

— С оптимизмом.

— Когда появляются силы двигаться дальше?

— Когда выспишься.

— На что вам не хватает смелости?

— С парашютом прыгнуть — по доброй воле бы никогда.

— Какие мечты детства вы воплотили в жизнь?

— Начал ездить на мотоцикле, одна из мечт детства воплотилась. Поздновато, конечно, но тем не менее.

— Что бы вы сделали, если бы стали невидимкой?

— Проник бы куда-нибудь к нашим руководителям повыше, послушал бы их планы на будущее, чтобы к чему-нибудь приготовиться.

— Три главных качества, которыми, на ваш взгляд, должен обладать герой нашего времени?

— Оптимизм, чувство юмора, целеустремлённость.

Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook — будьте в курсе актуальных новостей Новосибирска.

#Замечательные новосибирцы #Город в лицах #Медицина в городе #Городская волна #Здравоохранение #Работа #Религия #Общество