«Когда на тебя направляют автомат — это не так страшно, как та боль, с которой встречаешься в детских глазёнках. Осознание непоправимой трагедии, случившейся в маленькой жизни. Разочарование от предательства самых родных и близких людей», — рассуждает Оксана Брендина — психолог центра для детей-сирот. У неё четыре ребёнка — двое кровных и двое приёмных — и опыт работы психологом строевых подразделений. За плечами — армия, МВД, Росгвардия. Чем отличаются дети, прошедшие жестокую школу жизни, от «семейных», как превратить «пацанку» в принцессу, почему нужно радоваться, когда тебя песочат на родительском собрании, и что сделать с «минами», которые могут взорваться в голове — об этом Оксана Юрьевна рассказала «Новосибирским новостям». Далее — от первого лица:
До 12 лет можно очень многое исправить
Работать в центр я вернулась после перерыва. Позвонила директор и сказала: «У меня девочка, которая повязывает хиджаб. Я не знаю, кто ещё сможет с ней работать». И я пришла снова. Вы думаете, у нас тут только снежинки и цветочки? У нас тут одно сплошное удивление. И всегда всё впервые.
Например, поступает ребёнок. Не говорит, не ходит, только шипит и прячется. Как зверёк. Смотрим сопроводительные документы. Родители пили, в доме были животные, они и воспитывали этого ребёнка, пока опека не забрала. Всё, что умел малыш, — шипеть и лазить на шкафы. Это, конечно, исключительный и вопиющий случай. Понятно, что этот малыш «отличником» вряд ли станет, но будет ходить, немного говорить, есть, как человек, и у него просто будет детство.
У нас был год, когда сразу шесть выпускников центра поступили в вуз. Как мы радовались! Для нас, сотрудников, это была такая гордость! Но не всегда такой результат возможен. Часть детей поступает к нам в возрасте старше 12 лет, и «база» — доверие к миру и взрослым людям — у них сломанная. Исправить это практически невозможно, но тут работают и стараются адаптировать детей к обществу, чтобы ребёнок понимал, что он важен и нужен. Стремимся заработать их доверие, дать хоть на короткое время им другую жизнь, маленький опыт и представление о жизни других людей. Если дети это возьмут, то по улицам не страшно будет ходить в будущем.
Есть время до года, когда младенец себя ещё даже не осознаёт, это очень важный период. Грудничок не может выжить без взрослого. Проголодался, проснулся, закряхтел, потом заплакал — прибежала мама. Или бабушка. Или другой взрослый. Взял на руки, покормил, ребёнок успокоился. А если никто не приходит — он плачет всё сильнее и сильнее, а потом замолкает — устаёт. А потом и вовсе теряет надежду, и последствия могут быть самые тяжёлые. В Великую Отечественную войну это ещё отмечали. Но если в таком возрасте малыша любили и о нём заботились — мы потом это из подсознания вытянем. Это уже перспектива на успешную коррекцию.
А если не было заботы, тут начинаются большие проблемы в подростковом возрасте, когда все страхи подсознания, полученные до года и трёх лет, блокируют стабильное развитие, и получается «трудный подросток». Пока идёт эмоциональное развитие ребёнка, можно очень многое исправить, даже если случай тяжёлый. Нужны время, любовь и терпение. В этом суть работы психолога.
Мальчиком быть безопаснее
У меня два кровных сына. Они уже взрослые. Они уехали из дома, и мы с мужем почувствовали, что это такое — «синдром опустевшего гнезда». Пусто и чего-то не хватает. Но теперь мы точно знаем, что с этого всё только начинается. У нас никогда не было дочки. Мы поговорили, обсудили и подумали: а не взять ли нам девочку? Решили, что, в принципе, можно.
В центре была одна девчушка, она наотрез отказывалась знакомиться с любыми принимающими семьями. И решили, что семья — это не для неё. Однажды вижу: сидит она за компьютером и читает стихотворение. Один день читает. Второй день читает.
Надо сказать, что наша акция «Каникулы в семьях горожан» — прекрасная возможность познакомиться и посмотреть друг на друга в иной обстановке. И решиться сделать следующий шаг. В итоге эта девчушка переехала к нам. И стала приёмной дочкой.
Она была «пацанка пацанкой», я только потом поняла, что это такая защита. Мальчиком быть безопаснее. Не сразу, но постепенно оттаяла и расцвела.
У меня муж очень любит выбирать наряды мне или невестке, ну и взялся за дочь. Только и слышу теперь споры: «Вот это тебе пойдёт, а это нет. Пусть это будут брюки, но более женственные». Мальчуковое постепенно сменилось на девичье. У нас сейчас женственная девушка, не узнать.
Однажды она поехала в гости и заблудилась. Не стала смотреть адрес заранее, мол, и так доеду. Звонит и говорит: «Я не знаю, где нахожусь». Что мы пережили! И вот тогда мы поняли, что она своя, родная.
Когда она поступила в вуз и заявила, что хочет переехать в общежитие, у нас сердце ёкнуло. Но отпустили. Позвонила через несколько дней. Я ей говорю: «Может быть, ты вернёшься?» Она спрашивает: «А что, можно?» Я отвечаю: «Прямо сейчас и возвращайся». Она примчалась в тот же день, мы так рады были! Больше никуда не стремится уехать. А сейчас вижу: флиртует с парнями по телефону, невестится.
Возьму первого, кто зайдёт в дверь
Когда я вернулась в центр во второй раз, то подумала: ничего просто так в жизни не случается, я не за просто так вернулась, а зачем-то. Или за кем-то. И я решила: вот первого, кто войдёт сейчас в дверь, заберу в свою семью.
Так я выбрала второго приёмного ребёнка. Тоже сначала на каникулы забирала, а потом уже насовсем. Непросто все идёт. Меня песочат на собраниях в школе за плохое поведение сына, а я так радуюсь и думаю: «Зато нескучно!» Он неусидчивый. Ему тяжело сосредоточиться, и много, много ещё чего. Нет ни одного дня, чтобы не звонили учителя или родители. Но терпим, понимаем: такой возраст, плюс идёт адаптация к семье и обществу.
Оба моих приёмных ребёнка знают своих родителей. Могут им позвонить, съездить в гости. Мы говорим с детьми об этом. Первое, чему учим, — это простить своих биологических родителей, отпустить прошлое, а с ним и ту боль, которая сидит внутри от разочарования во взрослом. Учим приобретать уверенность в себе и доверять миру, общаться. Таким детям очень трудно. Многие программы в школе идут без скидки на психологические трудности учеников, это неправильно — возможно, в будущем что-то изменят, живём надеждами.
Помогают ли знания психолога в воспитании приёмных детей? Отчасти. Как специалист я точно знаю, что с каждым ребёнком нужно начинать всё заново, и те методики, которые работали с одним, с другим не работают. Необходимо время, чтоб найти новые подходы.
Но зато, когда ты всё потихоньку «разминировал» и видишь, как появились первые ростки, а потом и зелень, а потом сад расцвёл — как это можно не любить? Ещё больше любишь то, во что вложил так много сил. Ещё больше радуешься первому урожаю.
Быть приёмной мамой — это бесконечный труд, покоя ни на миг. Но то, что тяжелее достаётся, и ценится больше. Если кровный ребёнок сразу твой и вам не нужно притираться, привыкать друг к другу, то здесь нужно постараться заработать доверие. Но результат того стоит. Каждое утро я просыпаюсь и думаю: спасибо, Господи, что дал мне ещё один день. А на ночь я не вспоминаю, что было сегодня, думаю только, что завтра будет хорошее. Хотя мне всегда есть что вспомнить и удивиться: неужели всё это было со мной?