{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
22 марта на радио «Городская волна» (101,4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал хранитель фондов Музея истории архитектуры Сибири имени Баландина Сергей Филонов. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.
Взгляд назад. Исторический календарь
18 марта 1977 года Новосибирский электротехнический институт стал первым вузом страны, применившим пневмопочту для хозяйственных и учебных целей. Была оборудована разветвлённая система — магистраль.
20 марта 1981 года вступил в строй новый большой корпус Новосибирской дорожной клинической больницы.
21 марта 1926 года в помещении Новосибирского клуба охотников на Кузнецкой, 11, — ныне это улица Ленина, — начал свою работу первый съезд писателей Сибири. От имени оргбюро съезд открыл писатель Владимир Зазубрин.
22 марта 1904 года указом царя Николая Второго на военном положении были объявлены Сибирская железная дорога и прилегающая к ней территория, в том числе Ново-Нниколаевск, — шла Русско-японская война.
22 марта 1980 года на Красном проспекте открылся ресторан «Океан», в нём посетителям предлагали блюда только из рыбы и морепродуктов.
23 марта 1924 года прошло первое общее собрание членов общества «Долой неграмотность!».
23 марта 1987 года в эфир впервые вышла информационно-аналитическая программа Новосибирского радио «Микрофорум».
Было — не было. Символ эпохи
Гость в студии — хранитель фондов Музея истории архитектуры Сибири имени Баландина Сергей Филонов.
Евгений Ларин: Новосибирский государственный театр оперы и балета по праву считается едва ли не главным символом нашего города. Неоспоримая открытая достопримечательность. Наверное, любой новосибирец, даже если он ненавидит оперу и терпеть не может балет, будет с гордостью и удовольствием показывать оперный приезжим, будет говорить, что это самый большой театр в России и на просторах бывшего Союза, а, возможно, кто его знает — и на всём евразийском континенте.
И, скорее всего, этот человек для убедительности ввернёт вот такую деталь: дескать, под куполом — только под куполом! — может поместиться московский Большой театр. Честно говоря, верится в этом с трудом. Большой театр — он же большой. Как такое может быть?
Евгений Ларин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Сергей Филонов: Действительно, наш Оперный театр — это здание, входящее в топ-3 памятников архитектуры и истории Новосибирска. Это грандиозное здание, которое вмещает историю практически за век, если считать, когда он был задуман. Здание габаритное, его площадь 11,5 кв. км, если всё считать. Это большое здание, но по прежним временам. Уже в 1950-е годы в мире стали строится здания, которые превосходили по габаритам наш Оперный театр.
Евгений Ларин: Так он самый большой в нашей стране?
Сергей Филонов: В стране — не самый. Театр Красной армии в Москве больше. Там сцена больше, и планировка у него более сложная.
Евгений Ларин: Может под куполом Оперного театра поместиться московский Большой театр?
Сергей Филонов: Это было по первоначальному проекту. Если у Большого театра какие-то детали убрать, то основной объём Большого театра войдёт в наш Оперный театр. В прежних габаритах, — без подвесного потолка, с другим залом, который был больше. Это писали в газетах ещё в 1930-е годы, — что московский Большой театр войдёт в наш, когда он будет построен. Когда — неизвестно, но когда будет построен, тогда и войдёт. Он меньше.
Евгений Ларин: Коль скоро мы начали с мифологии Оперного, то ещё можно услышать утверждение, вроде того, что толщина купола меньше, чем у скорлупы куриного яйца. Как это понимать? Что здесь не так?
Сергей Филонов: Это зависит от фантазии, — у кого какие куры и какие яйца. Толщина основного купола — восемь сантиметров. Там есть ещё изоляция — пенобетон. И купол не очень ровный, потому что там имеются опалубки и доски. Купол в диаметре — 55,5 метров. То есть купол Оперного театра действительно тоньше, чем яичная скорлупа по отношению к размерам самого яйца. Но это предел толщины железобетонного сооружения по тем временам, тоньше сделать было уже нельзя. Такая толщина нужна была, чтобы облегчить конструкцию, чтобы она не раздавила то, что находится под ней. Это было сделано вынужденно, это не самоцель.
Евгений Ларин: Но каким бы грандиозным сооружением ни был оперный театр, изначально он задумывался как нечто ещё более колоссальное. С чего всё начиналось?
Сергей Филонов: Всё это идёт с самого основания нашего города Ново-Николаевска — Новосибирска. Практически сразу у нас стали развивать культуру. Некоторые считают, что до открытия Оперного театра в мае 1945 года у нас не было ни оперы, ни балета, ничего такого. Но это было уже до революции. Приезжали гастролирующие труппы и выступали.
Евгений Ларин: Выступали, скорее всего, в Коммерческом собрании?
Сергей Филонов. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Сергей Филонов: Какие у нас были площадки? Это сцена в саду «Альгамбра» — до этого там был деревянный театр «Яр», который сгорел. Были постановки в Городском торговом корпусе, в Реальном училище и ещё в нескольких крупных зданиях. И в Общественном собрании, но речь идёт не о Коммерческом клубе, который располагался в здании театра «Красный факел». Это другое известное здание на пересечении улиц Советской и Максима Горького, в котором находится знаменитый ресторан. Выступали артисты и на открытых площадках.
Но дело в том, что народу искусство оперы и балета было непонятно. Опера и балет зародились в Италии, потом пришли во Францию и в итоге попали в Россию. Это было искусство элитное, для дворян. Даже не всем дворянам оно было понятно, а только аристократическим слоям. Народу оно было непонятно. Поэтому у нас был узкий круг, кто понимал оперу и балет — инженеры, офицеры.
В советское время стали ставить вопрос: что нам надо, какую культуру развивать? Это была проблема, потому что народные массы хотели чего-то простого, и поэтому развернулась очень жёсткая дискуссия. Это вообще была культурная революция. Хотели отказаться от старого театра, — и от оперного, и от балетного, и от драматического, — потому, что это не народное, а буржуазное, феодальное искусство. Надо что-то новое.
В 1922 году в Москве был основан Театр Революции, который в застойное время получил имя Маяковского. Этот театр стал базовым для советских театров, он был уже не буржуазным, не феодальным, а уже советским. В этом же году в Ново-Николаевске была открыта Сибгосопера — Сибирская государственная опера, как раз в Коммерческом собрании. Она была предшественницей и нашего Оперного театра, и театра «Красный факел», и ТЮЗа, и всех остальных наших театров, которых было около десяти.
Коммерческое собрание было базовым зданием. Сибгосопера просуществовала 10 лет, в 1932 году её сменил театр «Красный факел». В 1925 году Ново-Николаевск стал столицей — утрированно — Сибири. Народ понимает Сибирь как Сибирской федеральный округ. Но это понималось как вообще всё азиатское советское пространство. И здесь наши партийные деятели стали развивать культурный центр советской Азии.
Смотрите также
Сейчас снова вернулись к вопросу: где столица Сибири, и что такое Сибирь? Сибирь — это не Сибирский федеральный округ, Сибирь простирается от Урала до Тихого океана, от Северного ледовитого океана до среднеазиатских хребтов. Даже Андрей Дмитриевич Крячков в своих трудах называл Казахстан и Киргизстан сибирскими республиками, то есть тогда это была Сибирь.
В Ново-Николаевске стали развивать культурный центр советской Азии. Нужны были здания. Что это были за здания? В 1925 году был построен Дом Ленина. Вскоре был построен ещё один объект, называемый Дворец труда, это был предшественник Дома профсоюзов для проведения собраний и съездов [ныне Сибирский государственный университет водного транспорта — прим. автора]. Там был кинотеатр, который назвался «Пролеткино», впоследствии — «Победа». Это был комплекс. Теперь это два отдельный здания, и народ не считает что это единый комплекс. И вот этот комплекс надо было дополнить, и у людей возник вопрос: чем дополнить?
Дом Ленина — это память Ленина, библиотека ленинских трудов и других классиков марксизма-ленинизма, там проектировали радиоцентр, всё, что связано со средствами массовой информации. Дворец труда — для съездов трудящихся. Сеть кинотеатров. А что дальше? Возникла дискуссия, и победила идея постройки цирка. В 1927 году был построен цирк, он стоял на месте современной площади Кондратюка. Он был деревянным, его снесли, когда в 1971 построили новый цирк. И снова возникла дискуссия: что строить?
И вот решили построить так называемый Дом науки и культуры. Но конкретики не было, хотели что-то грандиозное. Эта идея появилась в 1928 году и победила. Площадь Ленина была больше, и она должна была быть по периметру и в центре обстроена разными общественными зданиями. И в том числе там должен был быть культурный центр советской Азии.
Кроме того, у нас был генплан 1925 года, когда хотели соединить вокзал Новосибирск-Главный с центром города, и дальше был выезд на Закаменку. Поворот был возле Дворца труда. Всё это было нужно для того, чтобы свозить неграмотный народ с огромных азиатских пространств, обучать их грамоте, трудам классиков марксизма-ленинизма, чтобы они сначала построили социализм там, у себя, а потом — в мировом масштабе. И центром был Новосибирск.
Это была местная идея: Новосибирск — центр мировой революции. Это были времена троцкизма, левацких загибов. Люди, обученные в Новосибирске, шли бы делать революцию в Китай, в Индию. Эта идея развивалась. И Дом науки и культуры задумывали как комплекс. Там должны были быть театр, кинотеатр, библиотека, музей — все известные культурные заведения. Но надо было найти архитектора. Нашли московского архитектора, он в был в городе по оказии.
Это был конструктивист, авангардист Александр Гринберг. Он был соавтором первой городской, или окружной, как она тогда называлась, больницы. Гринберг был первым архитектором-конструктивистом, проект которого был реализован в Советском Союзе, столичная знаменитость. Он согласился сделать проект. Но он никогда не проектировал подобные здания и набросал эскиз. Основное здание с остеклённым фасадом выглядело как что-то среднее между кинотеатром Маяковского и ДК Чкалова. Кроме того, он запроектировал ещё ряд зданий, всего их было восемь. Потом он сократил их число до шести, но, в конечном счёте, построили два. Сам театр и Дом артистов на Романова. Рядом начинались строить гостиницу для артистов гастролирующих трупп, но не достроили.
Гринберг вернулся в Москву, а там проектировали так называемые театры массового действия, или массовых действ. Это театры, где либо под куполом, либо на открытом пространстве размещалось бы три и больше тысячи зрителей. Какие это были города? Ростов-на-Дону, Харьков, Иваново-Вознесенск, Свердловск, Ереван и Новосибирск. Театров массового действия не проектировали ни для Москвы, ни для Ленинграда. Харьков на тот момент был столицей Украины. Ростов-на-Дону — это столица юга России. Ереван — тоже столичный город. В Баку строили цирк примерно таких же габаритов, а для Еревана — театр. В Иваново-Вознесенск хотели из Москвы перенести столицу РСФСР. Иваново сейчас был бы столицей Российской Федерации. Свердловск — столица Урала, а Новосибирск — столица Сибири.
Театры массового действия потом стали проектировать и для Средней Азии, но позже, после Великой Отечественной войны, потому что там это вообще никак в местную культуру не входило. Реализовали не во всех городах. В Ростове-на-Дону достроили до определённого момента, но потом сменилось направление в искусстве, авангард запретили, театр перепроектировали в начале 1930-х годов. Наш театр впоследствии перепроектировали по образцу ростовского. В Харькове всё осталось на бумаге. В Иваново-Вознесенске начали строить, но там были очень серьёзные нарушения, потому что строили непрофессионалы, и автор проекта от него отказался. Достраивали уже как другое здание. В Свердловске вообще не построили, культурные заведения разместили в разных зданиях. В Ереване построили наполовину, с одной сценой вместо двух.
В концептуальном виде театр был построен только в Новосибирске, чем мы и гордимся. С чем было связано строительство таких театров? Они были нужны для обработки человеческого материала. Дом науки и культуры назывался цехом по переработке человеческого материала. Хотели отказываться от религии, а чем заменить религию? Наукой. А культура — это зрелищная часть.
Массовое зрелище на современный лад — открытие и закрытие Олимпиады, международных чемпионатов и другие подобные мероприятия на несколько тысяч человек. Почему под куполом? Потому что создавалось определённое замкнутое пространство, где можно было хорошо давить на психику, психологически обрабатывать. Под железобетонным куполом люди как в каземате, громкая музыка, световые эффекты.
Евгений Ларин: Предполагаюсь же, что туда чуть ли не танки могли въезжать и проводить демонстрации?
Сергей Филонов: Это было в рамках идеи театров массового действия. Вообще массовые действия после победы советской власти сначала проходили на улице, на открытом пространстве. А у нас в стране полгода зима. К массовым действиям относятся и военные парады, и демонстрации, но их решили объединить со всеми видами искусства.
Евгений Ларин и Сергей Филонов. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
Евгений Ларин: Что должно было входить в этот комплекс?
Сергей Филонов: Должен был быть театр: амфитеатр, партер, вращающаяся сцена. Техническая идея была заимствована у немцев: всё должно крутиться, вращаться вокруг механизма, который вывозит декорации со склада. Это называется функционализм, форма здания определяется функцией, а функция — это вывоз декораций со склада на так называемых фурках. Это движущаяся лента, как транспортёр в аэропорту, но он был сегментированный, так что больше был похож на горизонтальный эскалатор.
Смотрите также
Наши просто заимствовали эту идею, в театрах массового действа она воплощалась, поэтому все они в целом были похожи на наш Оперный театр. То есть центральная часть покрыта куполом, имеется сценическая часть с колосниками, сзади склад декораций, есть боковые карманы, куда заезжала сцена, либо там были гримёрки, а впереди какой-либо торжественный вход.
Евгений Ларин: Кто придумал использовать в массовом театре всю эту машинерию?
Сергей Филонов: Идея с фурками возникла из-за того, что мировой театр претерпевал революционные изменения в глобальном масштабе. После Первой мировой войны на Западе начался очень тяжёлый духовно-нравственный кризис. Там происходили такие же процессы, как у нас, и социалистические революции, в этом мы не одиноки. Мы были, как говорится, в тренде. В театре надо было изменить саму драматургию.
Одним из первых театров такого типа был известный театр Бертольда Брехта, это был новый театр. Немецкие архитекторы для такого театра делали здания. Но в таком масштабе, как у нас, даже в Германии ничего построено не было. Хотя конструктивные идеи пошли оттуда.
Наш проект делали два основных архитектора — специалист по театральным зданиям Траугот Яковлевич Бардт и Михаил Иванович Курилко. Бардт ещё до революции строил зал филармонии в Питере, а Курилко на тот момент был одним из сотрудников московского Большого театра. Их соавтором был Александр Зиновьевич Гринберг.
Первоначальный проект Бардта и Курилко был как раз с проездом техники. Здание выглядело бы как Триумфальная арка, и сквозь эту арку проходили бы демонстрации трудящихся с транспарантами, флагами и шариками, и военные парады с танками и пушками. Но это был только проект. Был сделан макет, он был, конечно, красивый. Проект с проездом танков — это 1930 год.
Изменённый проект, который начал реализовываться, был сделан в 1931. Он уже был без танков, пушек и тягачей, но с проходом демонстрантов через зал. В Москве в Театре Красной армии пытались внедрить проект, подобный нашему первоначальному, и сделали там проезд тяжёлой техники, пустили туда танк, но он провалился в трюм. После этого с такими экспериментами прекратили баловаться, потому что могли быть и человеческие жертвы, и казённый танк мог бы пострадать.
Новосибирский проект многократно переделывался, было много вариантов, были конкурсы, которые проходили в несколько туров. В 1933 году в одном из туров было примерно 20 проектов. Это происходило потому, что отказались от левацких загибов, от театров массового действия, и надо было их переделывать в обычные театры.
Евгений Ларин: То есть отказались от самой идеи создания Дома науки и культуры?
Сергей Филонов: Да, в прежнем формате. Это была, по сути, мясорубка. Так и называлось: переработка человеческого материала. Была эпоха троцкизма, людей просто ломали. Из людей делали нечто античеловеческое, шла полная дегуманизация.
Пытались создать человека-машину в духе Ламетри [Жюльен Офре де Ламетри, французский врач и философ-материалист 18-го века, автор книги «Человек-машина» — прим. автора] или даже хуже, чипированного киборга. И вот такие «люди» делали бы мировую революцию, и их бы готовили в Новосибирске.
Старого человека как бы разбирали на запчасти и собирали нового. Идеалом человека был человек-машина, человек, соединённый с машиной пока ещё не физически, но технологически. Для создания таких людей должны были служить театры массового действия.
Но в 1933 году от этого отказались. Такие театры, которые уже начали строить, переделывали, а новые уже сразу проектировали как оперные. В Новосибирске к этому времени театр был построен уже примерно на 70%. Ломать его — диверсия, расстрельная статья. Надо было переделывать. Дали проект архитекторам переделать на бумаге. Они предлагали украшения.
Крячков предложил из ресторана, который находился на втором этаже, в вестибюльной части, сделать филармонический зал, что в конечном счёте и сделали. А из рекреации, которая была на отрытой крыше, — музей или галерею. Но потом эта идея была несколько изменена, и там сделали репетиционный зал. А саму крышу разрабатывал накануне Великой Отечественной войны архитектор Борис Дмитриев, он был основным дизайнером в коллективе. 1933 год стал поворотным.
Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Евгений Ларин: Именно тогда театр стали строить как оперный?
Сергей Филонов: Нет, сначала это ещё был не Оперный театр, а тоже Дом науки и культуры, без левацких загибов и авангарда. Авангард мы понимаем как голые стены, отсутствие декораций, ленты остекления, полный отрыв формы от содержания. Но здание решили хотя бы визуально приблизить к классике, его декоративно оформляли без изменения содержания.
От механизации постепенно отказались в 1934-35 годах. Один из проектов переделки был утверждён местным партийным руководством, авторами были известные новосибирские архитекторы-конструктивисты Гордеев и Тургенев. И этот проект передали в Москву. Сначала хотели отдать в Ленинград, но ленинградцы испугались, потому что это дело было опасное, скользкое, подсудное и расстрельное, — если что-то пойдёт не так.
Смотрите также
Взялись москвичи, вторая мастерская Моссовета, мастерская Щусева. Там проектом занимался известный архитектор Виктор Сергеевич Биркенберг, который за это заплатил жизнью, — он был репрессирован и казнён. Но тогда он не побоялся. Проект был доработан в 1936 году. Работы велись одновременно и в Москве, и в Новосибирске. И вот этот проект мы, в основном, и видим на Площади Ленина. Это примерно то, что хотели видеть архитекторы в 1936 году, но нет пандусов — входов для демонстраций, нет статуй над колоннами, фонарей в петербургском или пушкинском стиле и фонтанов.
Но проект был рабочий, детализация должна была проводиться потом, и она проводилась очень долго. В основном здание должно было быть достроено к юбилею Октябрьской революции, а именно к осени 1937 года. А достраивать надо было много. Требовалось снести уже построенные железобетонные конструкции, уменьшить зал, потому что были новые СНиПы, — зал не на 3000 зрителей, а меньше.
В конечном счёте в 1945 году вмещалось 2200 зрителей. Так что предстояла колоссальная работа, — декорация, лепнина, росписи. Это всё занимало очень много времени. Только роспись зала заняла около полугода. А было ещё огромное количество работы, физически справиться было невозможно. Последовали репрессии, была казнена руководящая верхушка. Это был декабрь рокового 1937 года.
Ответственный за строительство Сергей Александрович Полыгалин пострадал вообще ни за что. Это был человек, который взял на себя всю вину. Дескать, что совершал различные диверсии. Дали новых руководителей. Параллельно шли репрессии по другим объектам.
Через пару месяцев был арестован Бардт, который тогда работал проектировщиком вокзала Новосибирск-Главный. Он уже был пожилым, да вообще старорежимным человеком, был «не в теме», взял домой казённые чертежи, — поработать. Чертежи секретные. Они секретные до сих пор, кстати. Если органы найдут у кого-то такие чертежи... Это чертежи подвалов вокзала Новосибирск-Главный, где можно что-то заложить. А он в этот день должен был отмечаться в органах, потому что он был ссыльным, в Новосибирске он отбывал ссылку. Этот человек был трижды репрессирован за всю свою жизнь. И вот его пригласили в соседнюю комнату, — «Что это за чертежи?» — «Это чертежи вокзала Новосибирск-Главный» — «Зачем они вам?» — «Поработать». Его арестовали, пытали и дали высшую меру наказания.
Но потом, поскольку Ежова убрали, пришёл Берия, дела пересмотрели, его отправили в ссылку в Казахстан, в город Шар. Он умер в лагере в Казахстане в начале Великой Отечественной войны в 1942 году от голода и дряхлости. В общем, его замучили. Это был основной проектировщик, вся архитектурная форма Оперного театра принадлежит Бардту. Потом проект дорабатывали с 1938 вплоть до 1941 года. Начинается война, театр не был достроен.
Евгений Ларин: На каком этапе война застала театр?
Сергей Филонов: Театр должны были открыть в августе 1941 года. Почти всё было готово. Не настелили только пол на сцене, не установили некоторые механизмы и не сделали дизайн. Не повесили зеркала, — ещё не был готов проект, — не было драпировок, занавеса и ковров. Ещё не было доделано северное крыло, но работать уже можно было. И театр в таком виде и работал во время войны, там можно было проводить съезды, митинги, и это делали. А в феврале 1944 года здание было принято в эксплуатацию, но оно было недостроенное.
Евгений Ларин: Но во время войны работы там продолжались?
Сергей Филонов: Да, продолжались. Дмитриев писал с фронта письма, в которых были дизайнерские проекты.
Евгений Ларин: То есть писал письма, будучи на фронте, из окопов и землянок?
Сергей Филонов: Да. Биография строителей Оперного театра очень интересна и трагична.
Евгений Ларин: Почему его в тылу не оставили как ценного работника?
Сергей Филонов: На второй или третий день войны Дмитриев отказался от брони. У него была бронь. Но он был патриотом и пошёл на фронт. Он не считал возможным оставаться в тылу, когда все воюют. Понятно, что он был нужен, его бы на фронт никто не отправил. Ещё он был молод. Ясно, что 70-летний Крячков не пошёл бы на фронт, но многие наши архитекторы пошли на войну. Дмитриев попадает в учебку, становится офицером и проходит страшные места.
Сначала он попадает в Харьков, — четыре сражения за город, руины. Он видит разрушенный город, а тема архитектора и войны — это очень сложная философская тема. И у него, видимо, что-то происходит в сознании, и с этого момента он начинает писать письма с изложением проектов. Может быть, он писал и раньше, просто у нас нет документов.
Потом — средний Дон, отступление. Он пишет в моменты затишья между бомбёжками, между атаками, пишет где-то в землянках. Письма идут жене, она отправляет их коллегам Дмитриева, проектировщикам, и те это всё внедряют.
Потом его отправляют на Калининский фронт, это страшное место. Это мясорубка, где несколько лет шла позиционная война, что нехарактерно было для Великой Отечественной. Там трупы слоями лежали. И Дмитриев посреди огромных, по сути, кладбищ и руин описывает, какая должна быть подставка под зеркало, какие драпировки, что видят люди, когда поднимаются по лестнице и заходят в зал. Это просто потрясающе, как это было возможно.
А потом идёт контрнаступление, наступление, операция «Багратион», и Дмитриев погибает, — подрывается на мине на Псковщине. Это произошло за несколько дней до того, как пришёл приказ о мобилизации. Он погиб 11 июля 1944 года, а приказ запоздал на четыре дня. То есть он уже был мобилизован, но шло наступление, и почтальоны просто не успели.
Евгений Ларин: Его всё-таки отзывали?
Сергей Филонов: И отзывали не только его, но и других специалистов, которые должны были восстанавливать народное хозяйство. Но такова была судьба. А вообще, роль Дмитриева очень большая. Дизайн, который мы видим — это его работа. К 1944 году практически всё было готово, была набрана труппа, она репетировала. Генеральная репетиция была назначена на 9 мая 1945 года, но она не состоялась по известной причине.
12 мая театр был тожественно открыт. Но опять же недостроенный, потому что там во время войны находились в эвакуации предприятия. В частности, прожекторный завод, там находились музеи из европейской части Советского Союза, шла музейная деятельность, находились разные конторы.
Постепенно освобождались помещения, их надо было доделывать, переделывать, и всё это затянулось до 1954 года. Северное крыло, которое выходит на улицу Орджоникидзе, было доделано в 1954 году. Театр приобрёл окончательный вид. Но подразумевался ещё парк, его сделали в 1956 году. То есть строительство Оперного в общей сложности заняло 25 лет, — четверть века. Многие из строителей не дожили до завершения.
Оперный театр — это памятник эпохе, советской архитектуре, конкретно сталинской эпохе, архитекторам, дизайнерам, скульпторам и художникам, которых было около 30 человек. Многие из них были репрессированы, погибли на фронте. Для города важно иметь такой объект, в котором всё слилось — культура, архитектура, история.
Эволюция проекта Дома науки и культуры, который потом в проекте назывался Новосибирский большой оперный театр, или Большой театр Сибири, связана с эволюцией нашего государства, идей. Пока Оперный театр был в проекте, народ уже стал привыкать к театральной деятельности. В городе возник ТЮЗ, театр «Красный факел». Но Оперный среди театров занял первое место по свой важности и своим габаритам. Такое здание является столичным, именно столицы имеют такие объекты. Это центр комплекса, центр градостроительства.
Архитекторы и градостроители отмеряют город от Оперного театра. Это нулевой километр Чуйского тракта. Оперный — это точка отсчёта для нашего города. Жители Новосибирска, и гости города должны понимать, что это не просто место развлечения, но очень многослойное историческое и культурное явление в жизни Новосибирска.
#Однажды в Новосибирске #Вечерний разговор об истории Новосибирска #Городская история #Интервью #Городская волна #Архитектура #Театр #История #Культура #Строительство #Амбиции
