27 марта на радио «Городская волна» (101,4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал доктор исторических наук, главный редактор научно-исторического журнала «Сибирский архив» Владислав Кокоулин. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.
Взгляд назад. Исторический календарь
23 марта 1924 года прошло первое общее собрание членов общества «Долой неграмотность!».
23 марта 1987 года состоялся первый выход в эфир информационно-аналитической программы Новосибирского радио «Микрофорум».
24 марта 1946 года на базе эвакогоспиталя №1239 был организован НИИ ортопедии и восстановительной хирургии. Приказ Минздрава РСФСР о его создании вышел 6 апреля 1946 года. Позже НИИ стал Новосибирским научно-исследовательским институтом травматологии и ортопедии (НИИТО).
25 марта 1898 года для посёлка Ново-Николаевского утверждены полицейские штаты. Первым полицейским приставом назначен коллежский советник Иван Копейкин.
25 марта 1940 года был образован Заельцовский район Новосибирска. Его территория появилась в результате разукрупнения двух районов — Дзержинского и Кагановического, который впоследствии был переименован в Железнодорожный. Своё название Заельцовский район получил от рек Первой и Второй Ельцовок, а они, в свою очередь, —от названия рыбы «елец».
28 марта 1958 года состоялись первые выборы академиков и членов-корреспондентов Академии наук Советского Союза по Сибирскому отделению. Среди них были в числе прочих Векуа, Мальцев, Трофимук, Будкер и Чинакал.
Однажды в Новосибирске. Из мебельщиков в автотранспортники
29 марта 1952 года приказом Министерства местной промышленности был образован Новосибирский индустриальный техникум. Он размещался на площадях небольшого завода по выпуску пулемётных тачанок, конской сбруи и хозяйственных товаров. Занятия проводились по лесоперерабатывающим дисциплинам и холодной обработке металлов резанием. В одном из подвальных помещений стояла вагранка — шахтная печь, которую используют при переплавке чугуна и для отливки из него изделий. Работал литейный участок.
В 1961 году индустриальный техникум объединили с лесотехническим. Он получил название Новосибирский механико-технологический техникум. В нём готовили специалистов по холодной обработке металлов резанием, столярно-мебельному и керамзитному производству.
В 1966 году учебное заведение преобразовали в Новосибирский автотранспортный техникум. За годы работы техникума в нём подготовили десятки тысяч специалистов, абсолютное большинство из них — автотранспортники. Выпускники техникума работают на государственных и частных автопредприятиях, станциях техобслуживания автомобилей, в ГИБДД и в других организациях, так или иначе связанных с машинами и перевозками.
Сейчас техникум — это федеральное государственное образовательное учреждение среднего профессионального образования. Он готовит специалистов по двум специальностям — техническое обслуживание и ремонт автомобильного транспорта и организация перевозок и управление на автомобильном транспорте. Ежегодный выпуск колеблется от 250 до 300 человек. Конечно, для Новосибирска это ничтожно мало.
Было — не было. Ветер перемен и призрак свободы
Гость в студии — доктор исторических наук, главный редактор научно-исторического журнала «Сибирский архив» Владислав Кокоулин.
Евгений Ларин: Март 1917 года в России — время волнений и тревог, но вместе с тем это время больших надежд, время радости от предчувствия грандиозных перемен, демократических преобразований, которые начали происходить в стране в феврале.
Не могло не затянуть в водоворот этих событий и наш, уже довольно крупный для российской провинции, город. Сегодня мы будем говорить о том, как встречал весну новой жизни Ново-Николаевск в марте 1917 года.
Прежде чем начать говорить о том, что происходило в марте 1917 года в городе Ново-Николаевске, нужно понять, что произошло в конце февраля в Петрограде. Для большинства советских граждан, воспитанных большевистской пропагандой, Февральская революция оставалась как будто в тени Октября, её вроде как бы и не было вообще. Но что произошло на самом деле, если говорить кратко и ёмко?
Владислав Кокоулин: Действительно, знаковым событием в советское время была, конечно, Октябрьская революция. Поэтому было удивительно, когда уже в эпоху перестройки и после неё забыли о Февральской революции. Многие даже не догадывались, что основным символом Февральской революции был красный флаг. Красные флаги появлялись везде. А что произошло? Произошло отречение царя от престола.
Монархия — а совсем недавно, в 1913 году, в России пышно и помпезно отметили 300-летие династии Романовых — вдруг прекратила своё существование. На её месте возникла фактически республика, и, как оказалось, это была самая свободная на тот момент республика в мире наряду с Соединёнными Штатами Америки. В марте 1917 года в мире существовало две таких республики.
Евгений Ларин: Царя заставили отречься от престола?
Владислав Кокоулин: Да, заставили. Он был вынужден это сделать. Логика событий развивалась так. События в Петрограде в конечном итоге привели к тому, что царя вынудили отречься от престола.
Евгений Ларин: И вот мы получили парламентскую республику, верно?
Владислав Кокоулин: Пока ещё не парламентскую, а просто республику, которую сначала возглавил комитет Государственной думы, а потом Временное правительство. Это произошло очень быстро. Временное правительство существовало до его свержения в ходе уже Октябрьской революции.
Евгений Ларин: «Кто здесь временный? Слазь!» — мы все помним.
Владислав Кокоулин: Сейчас уже школьники меньше знают Октябрьскую революцию, а Февральскую знают лучше.
Евгений Ларин: Если не говорить о революции 1905 года, то Февральская революция, получается, была первой настоящей русской революцией — масштабным социальным преобразованием в нашей стране?
Владислав Кокоулин: Да, Февральская революция, в отличие от революции 1905 года, закончилась успешно. Та потерпела поражение.
Евгений Ларин: Революция 1905 года больше была похожа на восстание?
Владислав Кокоулин: Её можно называть революцией, исходя из целей и задач, которые она ставила, но она их решить не смогла.
Евгений Ларин: Переезжаем в Ново-Николаевск. Мы уже сказали, что наш город в определённом смысле был провинцией. Но это была не такая уж и глубинка. Здесь проходил Транссиб, здесь сходились все пути. Город не был на отшибе, в гущу событий он погрузился фактически сразу.
Каким Ново-Николаевск подошёл к марту 1917 года? Какие настроения были у горожан, что они говорили о власти? Хватало ли продовольствия, лекарств и топлива? Ведь мы понимаем, что уже четвёртый год идёт мировая война, и страна уже просто выбивается из сил. А что происходит в Ново-Николаевске?
Владислав Кокоулин: Здесь нужно выделять две сферы — экономическую и политическую. Если говорить о политической сфере, то практически никакой активности не было. В конце 1916 — начале 1917 годов здесь не было массовых митингов, протестов и забастовок.
Политическую жизнь определяли несколько крупных объединений. Был «Закупсбыт», в котором преобладали эсеры. Формально он подчинялся Центросоюзу в Москве. «Закупсбыт» объединял сибирские кооперативы. Сибирская кооперация была сетью, которая, кстати, в годы Гражданской войны сыграла одну из важных ролей.
Кроме того, был Военно-промышленный комитет, который осуществлял поставки в действующую армию, были Биржевое общество и Городская дума. Это были центры политической жизни до событий 1917 года, до Февральской революции.
Что касается экономической ситуации, то в городе уже начались трудности с продовольствием. Жизнь была разлажена текущими событиями. Продовольствие вагонами уходило в действующую армию, а в самом городе продовольствия не хватало. Оно распределялось по карточкам, были очереди. Был дефицит, и стояла угроза голода, пусть и не такого масштабного, как это было в последующие годы. Тем не менее призрак голода над городом уже витал.
Евгений Ларин: У меня в руках книга — справочное издание «Новосибирск. 100 лет». Многие любители истории её знают, зелёная, как купорос. Здесь за февраль 1917 года приводится сообщение городского полицмейстера томскому губернатору:
Одним из лозунгов Февральской революции было как раз прекращение войны. И вот революция свершилась. Как и когда об этом узнают в Ново-Николаевске? Всё-таки мы не центр державы. Нам, наверное, потребовалось для этого какое-то время?
Владислав Кокоулин: Дело в том, что и в центре, в столице, не сразу разобрались, что произошло. Произошла смена власти: отрёкся царь, началось движение. Тогда не было таких средств массовой информации, как сейчас. Были газеты, были экстренные выпуски телеграмм, которые печатались и продавались на улицах. Интересно, что уже 2 марта днём в Ново-Николаевске стали ходить слухи.
Евгений Ларин: То есть в день отречения царя об этом уже стало известно?
Владислав Кокоулин: Да, получили телеграмму. На телеграфе же сидят обычные телеграфисты, которые получают телеграмму, отдают её начальнику.
Евгений Ларин: Главное — усидеть на стуле при этом!
Владислав Кокоулин: Да, усидеть и не рассказать всем своим знакомым. А уже в шесть часов вечера 2 марта на улицах Ново-Николаевска продавали экстренный выпуск газеты с телеграммой об отречении царя. Её стали читать, но пока ещё не было понятно, что это означает: царь отрёкся, и создаётся новое правительство.
Евгений Ларин: Это уже было, это не большевиков лозунги?
Владислав Кокоулин: Нет, эти лозунги активно продвигались с 1905 года. Почему Февральская революция была успешной? Потому что эти лозунги уже были всем известны, всем понятны, за них и вели борьбу.
Евгений Ларин: Как отреагировали горожане на известие о том, что произошла революция? Общество же всегда неоднородно: кто-то поддерживает демократические преобразования, кто-то за царя.
Владислав Кокоулин: Царистских демонстраций и выступлений в Ново-Николаевске не было. Чем запомнился март современникам, так это митингами. Все высыпали на улицы, всюду возникали стихийные митинги, выходили ораторы и говорили от разных партий. Собирались где только можно, и все говорили речи.
Евгений Ларин: Какая-то эйфория!
Владислав Кокоулин: Да, это была общая эйфория. Конечно, представители официальной власти растерялись, но они предпочли сдать свои полномочия вновь образованному органу власти — Ново-Николаевскому Комитету общественного порядка и безопасности. Они просто передали себя в распоряжение полицмейстера и других начальников, которые здесь были.
Евгений Ларин: Комитет общественного порядка и безопасности — это, надо полагать, был официальный орган Временного правительства?
Владислав Кокоулин: Официально это считалось так. Но на самом деле комитеты создавались в разных городах. Что касается Ново-Николаевска и Томска, то здесь была интересная ситуация. Комитет, так же как и в других городах, создали из представителей местных общественных организаций. Городская дума как единственный законный орган власти легализировала этот Комитет общественного порядка и безопасности.
Евгений Ларин: А Городская дума осталась у власти?
Владислав Кокоулин: Да, осталась. Правда, её потом перевыбрали, но она оставалась у власти. Дело в том, что тогда Городская дума занималась не политическими делами, а городским хозяйством. Городское хозяйство же кто-то должен был поддерживать. Это был распорядительный орган.
Городская дума и Городская управа продолжали заниматься городским хозяйством. Но особенность Томска и Ново-Николаевска была в том, что местный Комитет общественного порядка и безопасности отказался принимать комиссара Временного правительства. Его встретили и проводили. Сказали, что он их не устраивает и они ему подчиняться не будут.
Дело в том, что новых правил, по которым должно существовать Временное правительство, не было. Они вырабатывались на ходу. В Томске решили, что пришло время создать Народное собрание, о котором говорили областники, то есть создать в ограниченном виде, пока в рамках Томской губернии. И выборы в это Народное собрание были проведены. Оно стало органом власти уже в апреле. В марте здесь были Комитет общественного порядка и безопасности и Совет рабочих и солдатских депутатов.
Евгений Ларин: Эти два органа власти как-то разделяли полномочия, или каждый тянул одеяло на себя? Как они взаимодействовали?
Владислав Кокоулин: Всё зависело от соотношения сил. Основная активность была в руках Комитета, потому что активные социал-демократы и эсеры подключились к поддержке Комитета. Первое время Совет депутатов не проявлял такой активности, чтобы противостоять Комитету общественного порядка и безопасности.
Совет считал, что он тоже власть, тоже должен решать какие-то проблемы, но открытого столкновения между ними в Ново-Николаевске не было. Схема двоевластия была, но всё зависело от того, как они сами себе определяли свои полномочия и как складывался баланс политических сил.
Евгений Ларин: Им удавалось удерживать этот баланс?
Владислав Кокоулин: Первое время — да. Тем более что лозунги, которые продвигал Комитет общественного порядка и безопасности, пока не расходились с требованиями Совета депутатов.
Евгений Ларин: А смотрите, какие люди руководили этими органами власти! Комитет возглавлял Николай Жернаков — двоюродный брат первого городского головы Владимира Жернакова. Вообще фамилия Жернаковых в городе была очень известна.
Первый универсальный магазин, по крайней мере, один из первых магазинов, принадлежал Евграфу Жернакову. Владимир Ипполитович Жернаков был очень успешным городским головой. А во главе Совета депутатов встал лидер социал-демократов, меньшевик Владислав Герман-Каменский. Он и осенью 1917 года сыграет в городе определённую роль. Жернаков и Герман-Каменский были людьми известными, уважаемыми.
Владислав Кокоулин: И представителями революционных партий!
Евгений Ларин: И всё у них, казалось бы, было хорошо. А что говорили на митингах и писали в газетах? Сохранились какие-то яркие, характерные цитаты того времени?
Владислав Кокоулин: На митингах обсуждали любую тему, которую оратор считал нужным объявить.
Евгений Ларин: Можно было собираться группами более десяти человек без соответствующих разрешений?
Владислав Кокоулин: Можно было сколько угодно. Собирались огромными толпами — сколько влезало на площадь или в цирк. Собирались, слушали. Специально никто не готовился. Первое время ораторы говорили, что Россия стала самой свободной, что у нас самоуправление и так далее. Но характерно то, что потихоньку к концу марта все эти митинги и собрания сошли на нет по вполне прозаичной причине.
Казалось, что пришла новая власть, новая эпоха, и все проблемы сразу решатся. Но шёл день за днём, проблемы оставались и, более того, нарастали. Надо было обеспечивать граждан продовольствием, топливом, решать городские проблемы, а эти проблемы не решались. Угроза голода, которая висела до революции, к концу марта стала ещё более реальной.
Евгений Ларин: По поводу эйфории. Мы уже сказали, что всё в марте 1917 года совершалось под красным флагом. В эти же дни — возможно, под шумок — жители Ново-Николаевска лишили звания Первого Почётного гражданина города графа Фредерикса, бывшего барона.
Император ему пожаловал титул графа, а новониколаевцы — звание Почётного гражданина. А потом, в марте 1917 года, взяли и лишили его этого звания. Выходит, сделали они это не потому, что обиделись на него за то, что он скрепил своей подписью манифест об отречении царя от престола, а просто на волне ликования?
Владислав Кокоулин: Скорее всего. Дело в том, что сохранился только один-единственный документ об этом — решение Городской думы, где просто написано: «Лишить барона Фредерикса знания Почетного гражданина». Почему — не объясняется. Существует много версий, историки спорят, дискутируют, за что его лишили.
Евгений Ларин: Это уже был старый человек, он никого не трогал.
Владислав Кокоулин: Да, никому не мешал. Можно было его этого звания и не лишать, ничего бы не изменилось. Возможно, это действительно сделали под шумок, уничтожая все пережитки царизма. Есть и такая версия. Можно ещё какие-то версии выдвигать.
К сожалению, у историков нет документов, только единственная запись — решение Городской думы. Возможно были и другие документы, но события развивались стремительно, и уже к осени про Фредерикса и про отречение никто и не вспоминал.
Евгений Ларин: Есть ещё интересный факт, который указывает справочник, который мы сегодня уже упоминали: с 8 по 10 марта в Ново-Николаевске находилась Екатерина Брешко-Брешковская.
Владислав Кокоулин: Да, «бабушка русской революции».
Евгений Ларин: Так её вроде назвал Керенский. А встречали её большие толпы народа с возгласами ликования, с пением «Марсельезы», со знамёнами. Что это за птица такая, что к ней было приковано столько внимания?
Владислав Кокоулин: Во-первых, почему она здесь оказалась? Дело в том, что все революционеры, которые находились в ссылке, после того как стало известно об отречении царя, потянулись в центр. Через Ново-Николаевск проезжала не только Брешко-Брешковская, но и менее известный депутат Петроградского Совета Церетелли.
Просто Брешко-Брешковская была своеобразным символом эсеров, она была старым народником, говорила о революции уже тогда, когда ещё даже не было тех, кто участвовал в революции 1917 года.
Евгений Ларин: Она уже в 1917 году была бабушкой?
Владислав Кокоулин: Да, она уже в те годы была бабушкой. Она была достаточно пожилой, но тем не менее она была одним из символов борьбы против царизма, которую вели народники ещё в 1860-70 годы, символом эпохи. К 1917 году для большинства революционеров это уже было областью преданий.
Евгений Ларин: Чем Брешко-Брешковская занималась в нашем городе? Просто была проездом?
Владислав Кокоулин: Она приехала в город 9 марта в семь часов утра. Есть разночтения, но это точная дата. Вокзал был переполнен публикой. Её вагон был украшен красным флагом, её встретили с военным оркестром, исполняли «Марсельезу». Подъехала тройка, в которой кучером сидел председатель местной кооперативной организации, её с почётом усадили и повезли на собрание уполномоченных кредитного союза.
Потом она заехала в Комитет общественного порядка и безопасности, рассказала о том, что старая власть свергнута, наступила эра свободы, напомнила, что за это мы боролись ещё много лет назад, при царях Александре Втором и Александре Третьем, и поставила задачу укрепить завоевания революции, воспользоваться добытой свободой для развития государства, блага и процветания всех его жителей.
На следующий день она уехала из Ново-Николаевска дальше — в Омск, в Петроград. Через наш город ежедневно проезжали политические деятели, просто они были более мелкого масштаба. Некоторых как крупных деятелей мы узнали позднее.
Евгений Ларин: А Сталин не в это время проезжал? Он же тоже из ссылки возвращался?
Владислав Кокоулин: В нашем городе он никак не отметился. Он в Ачинске проводил митинги, а Ново-Николаевск проехал как-то незаметно. Сталина мы знаем уже только из «сталинских» времен. А в марте 1917 года кто знал, кто такой Сталин? До того как он стал руководить партией, о нём, о его роли в революции никто не знал.
Евгений Ларин: Насколько я понимаю, главной политически активной партией в это время были эсеры?
Владислав Кокоулин: Да.
Евгений Ларин: Но также существовали и многие другие партии, которые также подключались к работе, также получали места в Совете. И вот любопытный момент. В историческом календаре на Новосибирском краеведческом портале есть такая запись: «24 марта 1917 года в Новониколаевске состоялось организационное собрание сибирских федералистов для выработки программы создания самоуправляющейся Сибири». Что это значит? Кто такие федералисты?
Владислав Кокоулин: Это ещё один из интересных феноменов Февральской революции. В Томской губернии в марте 1917 года ещё действовал Союз русского народа, который до революции был единственной легальной организацией, его не распустили. Подпольно, а после революции — легально, действовала организация эсеров, действовала социал-демократическая организация — РСДРП, которая тогда ещё не делилась на большевиков и меньшевиков.
В Сибири это разделение произойдёт летом-осенью 1917 года. До этого была единая организация, но там, конечно, как и во всех партиях, велись споры. Большинство людей о программных разногласиях большевиков и меньшевиков не имели представления либо что-то слышали и читали.
Также у нас действовали республиканцы-демократы, это был аналог кадетской партии. И появилась партия федералистов. Связано это было с тем, что в Томске активно действовали сибирские областники, выступавшие за автономию Сибири. После Февральской революции стали говорить, что Россия должна быть федеративной республикой, и Сибирь должна быть одним из субъектов федерации.
Евгений Ларин: Не отдельным государством.
Владислав Кокоулин: Нет, тогда об этом не было речи. Сибирь должна была быть самостоятельным федеративным образованием, где сибирские проблемы решала бы Сибирская областная дума. Они решили эксперимент с созданием Сибирской областной думы реализовать на губернском масштабе в Томске — созвать весной 1917 года губернское Народное собрание, которое будет законодательным органом для Томской губернии.
Евгений Ларин: Нужно сказать, что с областническим направлением в Новосибирске связаны названия двух улиц — Потанинской и Ядринцевской. Насколько я понимаю, Потанин и Ядринцев были из Петербурга?
Владислав Кокоулин: Да, они учились в Петербурге, там они обсуждали свои идеи народнического толка. Потом благодатная почва нашлась в Сибири. У них не было цельной программы, потому что одно время они выступали за введение земства в Сибири, потом они выдвигали ещё ряд требований.
Чёткой и последовательной программы не было, как была она, например, у социал-демократов. Цели ставились — автономия Сибири, преимущество Сибири в экономическом отношении, поскольку здесь в начале 20 века очень бурно развивалось сельское хозяйство.
Неравноправные условия, которые создавало центральное правительство сибирским предпринимателям для реализации своей сельскохозяйственной продукции — вокруг этого шла дискуссия в экономической программе.
В политической программе была Сибирская областная дума, которая должна была быть законодательным органом для Сибири как для субъекта федерации, если говорить современным языком.
Евгений Ларин: И в это вылилась так называемая бело-зелёная Сибирь, которая «маячила» за некоторое время до появления Колчака, связанная с именем Гришина-Алмазова?
Владислав Кокоулин: Да. Это была просто попытка реализовать идею Сибирской областной думы. Но логика борьбы была такая, что Сибирскую областную думу, которая фактически активно действовала летом 1918 года, с началом Гражданской войны, Временное сибирское правительство, по сути, распустило. Лозунг эсеровской автономии Сибири реализовать не смогли.
Евгений Ларин: Митинги и собрания — это, конечно, прекрасно. Но должны же быть у людей ещё какие-то занятия! Чем жили в это время обычные люди, как развлекались?
Владислав Кокоулин: В марте 1917 года как раз «развлекались» тем, что ходили на митинги и слушали. А к концу марта, когда уже стала иссякать революционная энергия, когда люди устали слушать бесконечных ораторов с их бесконечными лозунгами, народ стал ходить обратно в театры. Интересно, что в Ново-Николаевске был цирк, который находился в районе современной площади Кондратюка. Туда ходили и на митинги, туда же ходили и смотреть борьбу. Был в городе электротеатр, или кинотеатр, как нам более привычно говорить, Махотина.
Евгений Ларин: На площади Ленина ему стоит памятник.
Владислав Кокоулин: Да. К концу марта стали приходить интересные кинокартины, например, «Жертвы борьбы за свободу» о событиях в Петрограде 1 марта 1917 года. Свеженькая картина. Были фильмы «Позор Дома Романовых», «Гришка Распутин» — известные кинокартины, которые тоже сняли сняли на злобу дня, их горожане активно смотрели.
Евгений Ларин: Важнейшее событие в жизни Ново-Николавска произошло также в марте 1917 года. На Томском губернском продовольственном съезде было принято решение о представлении Ново-Николаевску прав уездного города и об образовании Ново-Николаевского уезда. Что это дало нашему городу?
Владислав Кокоулин: В тот момент это ничего не дало. Это лишь давало городу возможность участвовать в выборах в Народное собрание и создать своё городское народное собрание как орган самоуправления. Уезда как такового пока не было. Пока просто повысили статус города.
Потом, в 1918 году, шла дискуссия о том, где вообще быть губернскому центру. Томск находился в стороне от транспортных магистралей, основной из которых был Транссиб. Ново-Николаевск мыслился как логичный центр губернии. После окончания Гражданской войны, после разгрома Колчака, большевики перенесли центр как раз сюда.
В 1920 году центр Томской губернии перенесли из Томска в Ново-Николаевск. Причём губернский ревком остался и в Томске, и в нашем городе его тоже создали. Шли споры. Дело в том, что тогда это не было законодательным актом, когда это всё спокойно прорабатывается и принимается. Все решения зависели от соотношения сил.
Ново-Николаевск фактически становился экономическим центром, но политическим центром оставался Томск, там находилась часть губернских органов в 1920 году. А в 1921 году в Ново-Николаевск перенесли центр всей Сибири, Сибревком переехал сюда из Омска.
А пока в 1917 году статус Ново-Николаевска повысили до уездного города, центра Ново-Николаевского уезда, но реальных каких изменений не произошло. Все резко меняться стало уже скоро, летом-осенью 1917 года.
Евгений Ларин: Как всё изменилось к октябрю 1917 года?
Владислав Кокоулин: К октябрю 1917 года возникло несколько проблем. Первая проблема была общероссийского масштаба. Когда отменили полицию как символ старого режима, выпустили из тюрем заключенных, казалось, что порядок обеспечит народная милиция.
Но дело в том, что полиция занималась не только политическим сыском, она занималась борьбой с уголовной преступностью. А это не то, что можно сделать на энтузиазме рабочих, солдат и матросов. Это сложная агентурная работа, выявление. Эту работу делала полиция. Она её перестала делать, и всю Россию весной-летом 1917 года захлестнул рост преступности.
Второй проблемой было самостийное возвращение с фронта солдат. Солдаты просто стали уезжать с фронта.
Евгений Ларин: Дезертировать?
Владислав Кокоулин: Да, если говорить в современных терминах. Тогда их не применяли. Про них говорили, что они дезертиры, но они считали, что они в свободной России, дескать, отвоевали — и хватит. Мир заключаем и не воюем. А тут землю или что-то ещё делят, надо успеть. Начался хаос. Солдаты же штурмом брали паровозы, штурмовали железную дорогу с оружием в руках, заставляли их везти домой.
И, в-третьих, нарастали продовольственные трудности, в городах в том числе. Лето-осень 1917 года отмечены ростом цен.
И четвёртое: как бы это парадоксально ни звучало, в Ново-Николаевске сложился топливный кризис. То есть вокруг леса, а основным видом топлива были дрова. Но лес сам себе не приедет в город. Нужно его было рубить, подвозить, требовались извозчики. Доставлять дрова в город не было возможности, и осенью город начал замерзать. Достать дрова было практически невозможно.
За лето сожгли всё, что можно было сжечь. Деревянные тротуары, заборы — всё пошло в топку. А впереди уже маячила холодная зима 1917-18 годов. Все эти сложности очень чётко обозначились осенью. И что самое интересное (мы об этом уже говорили) — что Октябрьскую революцию в нашем городе не заметили.
Евгений Ларин: Октябрь 1917 года и последовавшие за ним события — это, конечно, отдельная история. Мы уже говорили о них и в более ранних выпусках и, несомненно, вернёмся к ним ещё не раз.
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook — будьте в курсе актуальных новостей Новосибирска.
#Однажды в Новосибирске #Городская история #Городская волна #Общественность #Власть #Армия #История