Однажды в Новосибирске: зухорт, штейны и крестьяне-геологоразведчики

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: Профессор, плащи из портьер и почти настоящий мир

20 января на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В студии побывал журналист и краевед Игорь Степанов. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин

09:30, 25 января 2023

Взгляд назад. Исторический календарь 

16 января 1981 года была заложена первая опора для будущего метромоста через Обь. 

17 января 1912 года в Ново-Николаевской Городской думе рассмотрели и утвердили план «введения всеобщего обучения в городе». На заседании был выслушан отчёт Городской Управы, в нём детально просчитывалось количество детей, которые подлежат обучению (3 776), необходимое количество школ (18 комплектов, до 50 человек каждый) и финансов, — как местных, так и государственных. 

18 января 1928 года в Новосибирск приехал Иосиф Сталин. Целью визита было участие в заседании бюро Сибирского крайкома ВКП(б) совместно с представителями заготовительных организаций. 

20 января 1945 года состоялся первый концерт Новосибирского симфонического оркестра. Весной 1944 года Ленинградская филармония вернулась домой, и было принято решение возобновить деятельность филармонии новосибирской. Она временно прекратила свою работу осенью 1941 года. В её составе помимо симфонического оркестра были также женский ансамбль сибирской песни и пляски, эстрадный оркестр и другие творческие коллективы. 

20 января 1973 года в эксплуатацию сдали первую в Новосибирске фабрику мороженого. За две смены она выпускала 16 тонн продукции. 

21 января 1897 года пензенский мещанин, впоследствии издатель и общественник, Николай Литвинов открыл в посёлке Ново-Николаевском магазин по продаже книг и канцелярских товаров. В разрешении на право торговли, выданном томским губернатором, указывалось, что можно продавать «только книги, дозволенные цензурой». Также здесь продавали дорогостоящий спортивный инвентарь: бильярды, крокет, обручи гоняльные, мячи резиновые, коньки «Снегурочка». 

22 января 1920 года в центре Ново-Николаевска на участке ярмарочной площади прошло торжественное захоронение тел 104-х человек, которых в декабре 1919 года обнаружили в городской тюрьме, а также в оврагах реки Каменки. Тела опустили в две братские могилы. Большинство из похороненных в нынешнем сквере Героев революции были белогвардейцами из Барабинского полка, поднявшими восстание против власти Колчака и убитыми польскими легионерами и белыми карателями. 7 ноября 1922 года, в пятую годовщину Октября, на братской могиле установили монумент — каменную руку, сжимающую факел.    

Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Однажды в Новосибирске. Центр политической жизни

 21 января 1925 года в Новосибирске торжественно открыли здание для народных собраний, — Дом Ленина. Он стал центром политической жизни города и края.

В Доме Ленина работали Ново-Николаевский окружной комитет партии, первая сибирская широковещательная радиостанция, Сибрадиоцентр, Западно-Сибирский краевой научно-исследовательский институт коммунистического воспитания. Также там разместилась центральная библиотека, краевая научная педагогическая лаборатория, институт повышения квалификации учителей, «Кузбасстрой», общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. 

Предполагалось, что деньги на строительство Дома Ленина будут собирать всем миром. Предприятия перечисляли в фонд строительства дневной заработок, устраивались субботники, специальные концерты, но поступлений всё равно не хватало. В марте 1924 года возникла идея выпуска ленинских марок. Из картона сделали миллион марок, прозванных в народе «кирпичиками», стоимостью по 10 копеек, — это была цена одного кирпича. Но марки покупать не хотели, — 10 копеек не были пустяком для простого трудящегося. Доходило до того, что марки принуждали покупать в магазинах и выдавали ими зарплату. 

Принудительную продажу марок свернули только после того, как поэт Пётр Парфёнов написал письмо Сталину, где в красках описал произвол с насильным внедрением ленинских кирпичей.    

Фото: nsknews.info

В итоге продали только около трети марок — выручка составила менее 40 000 рублей. Между тем строительство Дома Ленина обошлось более чем в 160 000 рублей. 

Строительство закончили к 1 мая 1925 года. А в августе того же года в «Советской Сибири» объявили о перестройке здания: внешний облик дома для собраний трудящихся не устроил никого. Вновь развернулось строительство.

Двухэтажное здание повысилось на этаж по всей длине, а в центральной части — на два этажа. Четвёртый этаж центральной части своими формами и уступчатым силуэтом был близок к композиции мавзолея Ленина. На фронтоне здания красовались слова «Ленин умер, жив Ленинизм» и даты рождения и смерти вождя. Строительство Дома Ленина было завершено летом 1926 года. Он получил, наконец, крупномасштабные архитектурные формы и монументальность, которая отвечала образу общественного сооружения. 

С 1935 года Дом Ленина занимал театр юного зрителя. В 1937-1938 годах к зданию пристроили сценическая коробка, перепланировали несколько внутренних помещений.

В 1943-1944 годах после ещё одной реконструкции внешний вид здания сильно изменили. Были заложены балконы и окна в пилонах, исчез «мавзолей», появился классицистский портик с колоннами. А с 1985 года и до сегодняшнего дня в Доме Ленина располагается камерный зал Новосибирской филармонии.

Было — не было. Приписные крестьяне на кабинетской земле

В гостях в студии «Городской волны» — журналист и краевед Игорь Степанов.

Игорь Степанов. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Ну, что ж, друзья, сейчас середина зимы. Сейчас мы любим рассказывать о зимних народных праздниках, которые праздновали в старину в деревнях (ну, а собственно где же ещё!), о святочных колядованиях и гаданиях, зимних народных забавах. И можно подумать так, что вот с весны до осени крестьяне в поте лица трудились, — возделывали землю, пасли скот, а с осени всю долгую зиму только лишь потребляли плоды своего труда, праздновали праздники, играли на балалайке, ещё починяли орудия труда, инструменты, шили одежду, валяли валенки... В общем и целом, — отдыхали от тяжкого труда в поле и всё было нормально. Всем всё нравилось. 

Однако жизнь сибирских крестьян в действительности была несколько сложнее. Точнее она была осложнена другими обстоятельствами. Поговорим сегодня о том, чем ещё были вынуждены заниматься кривощёковские крестьяне, помимо своих крестьянских занятий, — земледелия и скотоводства. Это касалось, конечно, не только кривощёковских, но о них мы будем говорить, потому что как бы там ни было левобережное село Кривощёково — это прапредок Новосибирска, и кто бы что ни говорил, история нашего города немыслима без истории Кривощёкова. 

Итак. В Сибири не было крепостного права, не было крепостных крестьян. Но в Сибири была другая зависимость, — другое право, — так что свободными сибирских крестьян всё равно не назовешь. Я правильно рассуждаю? 

Игорь Степанов: Да, практически правильно. Действительно, в Сибири не было крепостного права в том понимании, каким оно было в России. Но положение крестьян было не многим лучше, — да вряд ли лучше вообще, — чем всех российских крестьян. Дело в том, что вместо помещика, который в России владел своей деревней и своими крепостными крестьянами, здесь, в Сибири, был один большой помещик: царь, который владел землями. Землями огромными, — от юга Томской области до территории Горного Алтая. Это были так называемые кабинетские земли. И крестьяне вместо того, чтобы быть помещичьими крестьянами, как в России, были приписными крестьянами. То есть приписанными к заводам царя. А заводы царя — это Колывано-Воскресенские заводы. 

Евгений Ларин: Приписные крестьяне, — вы произнесли эти слова. Расскажите вкратце, что это схема, как она работала? Как работали эти крестьяне, — они приезжали и уезжали? Или их как солдат забирали не несколько лет на заводы? Или они сменяли друг друга на заводах? Поясните, что это было за право, и как им пользовался помещик в виде царя.

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: десятка лучших интервью за 2022 год

Игорь Степанов: Когда мы говорим о приписных крестьянах, о приписных деревнях, надо иметь в виду, что, в первую очередь, государство, царь имел свой интерес в развитии заводов, в получении с них серебра, меди и прибыли. Отсюда всё и шло. На заводах работали, в первую очередь, мастеровые, — штатные профессиональные сотрудники. Но их было очень мало. Поэтому работы рангом ниже, — перевозка руды, валка леса, обжиг угля и так далее, — выполняли приписные крестьяне. То есть те крестьяне, которые жили не только в ближайших, но даже в очень отдалённых деревнях. Насколько я помню, упоминаются переходы крестьян до 500-600 вёрст. 

Евгений Ларин: Это они пешком столько шагали?! 

Игорь Степанов: На лошади. 

Евгений Ларин: Но всё равно далеко. 

Игорь Степанов: Очень далеко! Поэтому, чем дальше было от места назначения, тем больше было нежелание крестьян работать на приписных заводах, больше было уходов, больше убегали. 

Евгений Ларин: Но ведь всех мужиков из деревни не заберёшь на работу. Была какая-то квота? Кто её определял? 

Игорь Степанов: Всем ведал завод. Заводов было несколько, — шесть. И несколько рудников. Все они располагались на территории современного Алтайского края. Там была довольно большая чиновничья прослойка. Чиновники очень хорошо умели считать и в те времена. Они составляли подробные списки, в которых было указано, кому, когда, куда надо прийти, что сделать. Всё было прописано буквально по дням и по часам. Но понятно, что в реальности это воплощалось совсем по-другому. Большие расстояния и нежелание крестьян работать на заводах приводили к тому, что планы, чем дальше уходили от пера чиновника, тем меньше выполнялись.

То есть изначально у чиновников были чёткие планы, — кому, когда, где и сколько работать, — но фактически, когда дело доходило до конкретных деревень, особенно дальних, то все эти планы размывались. 

Но был и силовой элемент. За теми, кто не пришёл, направляли посыльных с заводов, заводских солдат. То есть это был далеко не добровольный приход, он был вынужденным и поддерживался силовыми методами. 

Евгений Ларин: Могли привести под конвоем? 

Игорь Степанов: Безусловно, могли. 

Евгений Ларин: Таким образом, мы понимаем, что положение сибирских приписных крестьян было ничуть не лучше российских крепостных, может, даже и хуже. 

Игорь Степанов: Я бы так не сказал. Приписных трудно сравнивать с крепостными. Российским крепостным, конечно, было плохо. Сибирские приписные крестьяне, как ни странно, имели больше юридических прав и свобод. Надо исходить из того, что интересы завода были превыше всего. И если в России крестьянин не мог уйти от помещика или мог только в определённый день, то в Сибири заводу было не так важно, в какой именно деревне проживает крестьянин. Главное, чтобы завод знал, где он находится в то или иное время. Поэтому крестьяне подавали довольно большое количество прошений о перемене места жительства, и по большей части они удовлетворялись, потому что завод был заинтересован в разработке огромнейших территорий. Есть и другие юридические нюансы, которые позволяют говорить, что приписные крестьяне были более свободными, чем крепостные. По факту же, что там была барщина, что здесь — «царщина». Но если в России были отработки полевые, то в Сибири отработки были гораздо более тяжёлыми, — на заводах и рудниках.    

Игорь Степанов и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Известно, насколько продолжительными были эти отработки? Длились ли они неделями, месяцами или годами? 

Игорь Степанов: При составлении списков учитывался тот принцип, что работа приписных крестьян должна была укладываться в отработку ими обязательных государственных налогов. То есть вместо уплаты налогов, податей, крестьянин должен был отработать определённое количество дней на тех или иных работах на заводах. Если бы всё было идеально, то это были бы не такие уж и большие сроки. В литературе называют сроки в пределах полумесяца, месяца. Но реальность, конечно, была совершенно другой. Надо было отрабатывать за не пришедших на работу, за тех, кто не может прийти на работу по состоянию здоровья, но в переписи он, тем не менее, есть. Много было причин, по которым время отработки увеличивалось и фактически превращалось даже не в недели, а в месяцы.

Евгений Ларин: Мы уже поняли, что кривощёковские крестьяне были приписаны к Колывано-Воскресенским заводам. А куда именно, ведь вы сказали, что заводов было несколько. 

Игорь Степанов: Возвращаемся к уже провозглашённому тезису: завод превыше всего! Мнение крестьян и их путь либо до Сузунского, либо до Барнаульского завода в более ранние годы никого особенно не интересовали. Особенно в те времена, когда время пути крестьян от места жительства до завода вообще не считалось за отработку и никак не оплачивалось. Потом это немного изменилось. Так что куда надо было, туда крестьянин и должен был приходить. И дни, которые были затрачены на приход, приезд в назначенное место, в отработку поначалу не засчитывались. 

Евгений Ларин: То есть ему просто назначали, мол, придёшь туда-то. А не так, как мы к поликлинике прикреплены и каждый раз туда ходим? 

Игорь Степанов: Возможно, конечно, что по факту люди, которые уже работали в каком-то конкретном месте, потому снова туда же и возвращались. Но такого закрепления, насколько я помню, не было. Куда надо, туда и пойдёшь.

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: Дед Мороз, шампанское и праздник детства

Евгений Ларин: Давайте чуть подробнее скажем про Колывано-Воскресенские заводы. Хочется понять, где именно они находились. О том, что они производили серебро и медь, мы уже сказали. 

Игорь Степанов: Первый из этих заводов появился в Колывани. Это название не раз встречается в сибирской географии, и это совершенно не наша Колывань. Это та Колывань, которая находится южнее Барнаула в пределах современного Алтайского края. 

Евгений Ларин: Змеиногорск там, по-моему, ближайший город.

Игорь Степанов: Да, вся эта территория впоследствии была покрыта и рудниками, и заводами. Всего заводов было, если я не ошибаюсь, шесть. Среди них Барнаульский, Павловский, Змеевский, позже — Сузунский... 

Евгений Ларин: Это наш Сузун-завод? 

Игорь Степанов: Да, это наш Сузунский завод. Он был открыт или одновременно с Павловским, или позже всех. Он был открыт по двум причинам. Во-первых, надо было где-то перерабатывать медь, которая скапливалась в качестве отходов на барнаульских заводах. Во-вторых, барнаульские заводы к тому времени выжгли вокруг себя весь лес, а древесный уголь использовали на заводах в качестве топлива. 

Ещё интересный момент. Когда выбирали место для нового завода, которым впоследствии всё-таки стал Сузун, были проведены довольно обширные исследования всей территории от Бердска до самого Сузуна, и в качестве вариантов рассматривались места расположения нового завода под Бердском примерно в районе современной Речкуновки и на Каракане. Но в конце концов завод стал в Сузуне. А мог бы он быть не Сузунским, а Бердским заводом, — с небольшой долей вероятности. Но это отдельная история. 

Евгений Ларин: Я правильно понимаю, что это именно благодаря Колывано-Воскресенским заводам возник Алтайской горный округ ведомства Кабинета Его Императорского Величества? 

Игорь Степанов: Да, абсолютно верно. Структура, в том числе, административная, строилась под исполнение функций заводов.    

Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Якобы даже императрица Елизавета Петровна отобрала у Демидовых эти заводы вместе с деревнями и с приписными крестьянами, принудительно выкупив их в свою личную собственность. 

Игорь Степанов: Правильно будет сказать, что владения Демидовых перешли к Елизавете, а как именно это произошло, историй несколько. По одной из версий Демидов их почему-то Елизавете подарил. По другой версии, Демидов был уличён в выплавке серебра в собственных интересах. 

Евгений Ларин: Превышение полномочий? 

Игорь Степанов: Очень серьёзное превышение полномочий! И чтобы загладить свою вину, он якобы отдал свои заводы Елизавете. Так или иначе, тогда заводы вместе с деревнями и приписными крестьянами перешли в царскую казну. 

Евгений Ларин: И попали в ведомство Кабинета Его Императорского Величества.

Игорь Степанов: Абсолютно верно. И он дальше стал заниматься развитием этого направления. 

Евгений Ларин: И мы напомним, что именно на кабинетских землях возник посёлок мостостроителей, который потом стал Ново-Николаевском, а потом — Новосибирском.

Давайте вернёмся к нашим приписным крестьянам и заводам, на которых они работали. Мы уже сказали, что Колывано-Воскресенские заводы плавили серебро и медь. Надо, полагать, что сырьё они использовали местное. Где его добывали и кто там работал, — на шахтах и рудниках? Тоже приписные крестьяне? 

Игорь Степанов: Вариантов была масса. Главной целью заводов было получение максимальной эффективности. На рудниках и приисках работали мастеровые, — наёмные работники, а также приписные крестьяне, которые должны были отрабатывать определённое время на заводе или руднике. Также там работали рекруты — те самые рекруты, которых в России брали в армию, а в Сибири рекруты из приписных деревень шли работать на заводы. 

Евгений Ларин: То есть им меняли военную службу на гражданскую? 

Игорь Степанов: Да, на те же самые долгие годы. Они шли туда уже не как приписные крестьяне на короткое время, а практически навсегда.

Кстати, если вспоминать Кривощёково, то есть известная история о братьях Белоусовых, которые были разбойниками, а до того они весьма неплохо показали себя на Змеиногорских рудниках. Судя по легенде, они были здоровыми ребятами, ломом и кувалдой работали очень хорошо. И к вопросу о том, куда были приписаны кривощёковские, — так вот не в Сузуне они работали, а гораздо дальше, под Змеиногорском. 

Евгений Ларин: Заводы возникали рядом с месторождениями? Или они могли быть далеко, и руду возили на дальние расстояния? 

Игорь Степанов: Изначально, да, заводы появлялись вблизи месторождений. Но заводу, кроме руды, нужны были лес и вода, — два элемента, без которых работа завода была невозможно. Лес и вода были источниками энергии для того, чтобы плавить руду. Собственно Сузун-завод встал далеко от рудников и приисков. Тем не менее, это было признано экономически эффективным: возить штейны, — медные остатки после выплавки серебра, а потом уже и медные руды на переплавку в Сузун. Там были лес и вода. То есть не только близость к руде определяла местонахождение завода, раз уж рассматривались даже Бердск и Каракан, где руд близко не было. 

Евгений Ларин: А где находились самые главные, самые крупные месторождения серебряной и медной руды? 

Игорь Степанов: В первую очередь, конечно, в тех краях, где они были изначально обнаружены, — в алтайской Колывани, под Змеиногорском и в ближайших к ним окрестностях. Но потом, когда первичные рудники начали истощаться, огромную роль начала играть разведка новых месторождений, новых приисков и рудников. В первую очередь, были обследованы места в районе той же Колывани. Но экспедиции проходили практически по всему Алтайскому горному округу. Насколько я помню, по нашим краям шла экспедиция, в составе которой был Пётр Шелегин. Они искали руды в окрестных местах. О результатах именно этой экспедиции мне, по крайней мере, ничего не известно. Но тут есть ещё один очень интересный момент. 

И если это есть под ногами в алтайской Колывани, то почему этого не может быть в других местах, в том числе, в тех, где они, эти крестьяне, проживают? Крестьяне не только вкладывали адский труд в заводы и рудники, они ещё получили хотя бы основы знаний рудопроизводства. И я не без оснований предполагаю, что самые продвинутые из крестьян могли эти знания применять и в своих местах. Скажем, год назад этот крестьянин проходил мимо какой-то горки и видел там зеленоватый камень, но ему это не казалось интересным. Но потом на заводе он увидел, что этот же камень возят в качестве руды, и это уже совсем другое дело! 

Евгений Ларин: И он стал геологоразведчиком? 

Игорь Степанов: Он стал геологоразведчиком. И он понимал, что надо пригласить сюда специалистов с завода, которые проверят, разберутся и будут или не будут дальше разрабатывать. Такие истории случались и на территории современного Искитимского района, точнее в тогдашней легостаевской волости. Это окрестности существующего и поныне села Легостаева, Старососедова, Новососедова, деревни Малиновки, — этот достаточно большой ореол слева и справа от Берди был разведан как служащими заводов (я уже упоминал про экспедиции в поисках руд), так и крестьянами. И было открыто в этих краях около двух десятков месторождений и проявлений, конечно, не таких огромных, как в Колывани, но, тем не менее. По крайней мере, один из этих рудников за время его эксплуатации принёс более 30 тонн руды.    

Игорь Степанов. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: И вот, насколько мне известно, совсем недавно вам удалось обнаружить ранее широко не известные медные прииски на территории Искитимского района, так? 

Игорь Степанов: Да, совершенно верно. Это довольно интересная история. Это не было открытием с нуля. Прииски эти, скорее, были надолго позабыты всеми, может быть, кроме узкопрофильных специалистов-геологов, потому что упоминания этих приисков существуют в специальной геологической литературе. Именно оттуда я про них и узнал, и меня это страшно заинтересовало. Я никогда ничего подобного не слышал, — что на территории Искитимского района Новосибирской области были найдены проявления месторождения меди, хотя, казалось бы, история нашего региона — вот она, как на ладони. 

Потом, когда я начал эту тему разрабатывать, более подробно смотрел геологические, архивные источники, я поражался всё больше и больше. Вот они, старые позабытые прииски вокруг Легостаева, Новососедова, Старососедова. Повторю, они, конечно, не такие огромные, как в Колывани, но, тем не менее, Светляковский прииск, из которого в своё время было извлечено более 30 тонн руды, представляет собой сегодня достаточно внушительное сооружение. Это грот в скале, несколько метров в высоту, ширину и глубину, то есть совершенно понятно, что здесь работали люди. 

Евгений Ларин: Это что-то вроде шахты? 

Игорь Степанов: По специальной терминологии такая проходка называется «зухорт». Это горизонтальная шахта, — не в глубину, а которая врезается непосредственно в гору. 

В прошлом году мне удалось по архивным геологическим исследованиям определить несколько точек на карте и посетить некоторые из них. Прииск Горянсковский №5 находится недалеко от дороги на небольшой сопке, — очень очевидно. Шахта метра четыре в глубину, рядом видны бурты породы, выходы скальной породы. И это место точно соответствует тому, что было показано в геологической литературе.

Я уже говорил, что геологи хорошо знают эту тему, — медные рудники в Новосибирской области. Подтверждает это тот факт, что уже в середине прошлого века, в 1951-52 годах, была проведена отдельная экспедиция, которая была нацелена на разведку старых и давно позабытых к тому времени приисков и проявлений. Экспедицию возглавлял новосибирский геолог, по результатам работы была составлена карта. На ней обозначены точки по Берди от Легостаева до Старососедова и Новососедова, эти точки все были профессионально обследованы. 

Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Что-то геологам найти не удалось, где-то они подтвердили наличие старых выработок. Сегодня практического интереса они не представляют, но они являются историческим свидетельством того, чем занимались наши крестьяне в случае Сузунского завода. 

Евгений Ларин: То есть медь с этих приисков везли на Сузун-завод? 

Игорь Степанов: Да, с тех приисков, которые работали в промышленном режиме. Часть приисков было открыто, они были заявлены, но при их обследовании всё-таки было решено, что они не подлежат промышленному освоению. Тем не менее, на их месте были пройдены шурфы, были вырыты небольшие шахты, было полное обследование, и даже следы этих неразработанных приисков до сих пор тоже сохранились. История ничего не теряет, всё просто зарастает травой. Это не просто ямы, в которые можно упасть, там точно работали люди. 

Евгений Ларин: Я слышал о том, что сибирская монета, которую чеканили на Сузунском монетном дворе из нашей местной меди, была дороже, потому что в нашей меди было ещё и серебро, это так? 

Игорь Степанов: Да, действительно, она ценилась примерно в полтора раза дороже общероссийской монеты. Дело в том, что все сибирские руды, как алтайские, так и новосибирские — не чисто медные, они медно-серебряные с примесью других ещё более редких элементов. А технологии идеального выделения меди из серебра не существовало, — даже из медных штейнов, которые приходили из барнаульских заводов, а тем более из руд, с которыми позже начал работать Сузунский завод. Так или иначе серебро оставалось в примеси к меди. Поэтому металл, из которого чеканили сибирскую монету, а значит, и сама монета были более ценными, чем те, что ходили по России. Поэтому её номинал был повыше. 

Евгений Ларин: А в России ею нельзя было рассчитываться, только в Сибири! 

Игорь Степанов: По этой причине, в том числе. Она не была предназначена для расчётов в России. Купцы, которые возили товары через Урал, брали сибирскую монету с большой неохотой. Де-юре в России эта монета не ходила. Хотя, наверное, это было бы небезынтересно, — играть на разнице курсов. Но таких исторических фактов я не помню.

Игорь Степанов и Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Может быть, те, кто зарывали клады из сибирских монет, — а в музее Сузун-завода есть целые россыпи кладов из сибирских медных копеек, — когда-нибудь рассчитывали продать их не по номинальной стоимости? 

Игорь Степанов: Конечно! Как бы ни было тяжело сегодня, всегда была надежда на завтра. Вот, дескать, я что-то закопал, наступят светлые времена, я это откопаю, и будет мне счастье. Но далеко не у всех это сбывалось. Кстати, счастье люди искали не только в будущем, но и в настоящем, когда заработал Егорьевский золотой прииск.

Евгений Ларин: А Егорьевский прииск относился к Колывано-Воскресенским заводам? 

Игорь Степанов: Нет, это был другой «карман» Кабинета Его Императорского Величество. Прииск тоже был кабинетский, но по другой линии. И среди крестьян, приписанных к Колывано-Воскресенским заводам, бытовало мнение, что на золоте работать легче, лучше, прибыльнее. Но это было абсолютно не подтверждённые и не осознанные предположения. И те, кто сбегал из Сузуна в Егорьевское, насколько я помню, потом об этом очень сильно жалели. 

Евгений Ларин: Какие, по-вашему мнению, перспективы нам даёт открытие старых медных приисков в Искитимском районе в контексте изучения истории Новосибирской области в частности и Сибири вообще? 

Игорь Степанов: Хорошо бы, чтобы об этом знали все новосибирцы. Это очень интересный факт, который говорит о том, что наши предки были не только простыми крестьянами, которые летом пахали землю, зимой охотились и работали на приписных заводах, они были ещё и исследователями, — по крайней мере, часть из них, — которые понимали, что в их земле есть много тайн, которые можно открыть и на свою, и на государеву пользу. Об этом, я думаю, сегодня, конечно, надо помнить. Это была не простая тёмная деревня, в определённой части это были интересные люди с исследовательскими наклонностями. И это очень хорошо, это поднимает нашу новосибирскую родословную. 

Конечно, основную долю искитимских, — они же легостаевские, — приисков, месторождений открывали не крестьяне. Но названия приискам давали в честь их первооткрывателей. Светляковский прииск так назван в честь открывшего его крестьянина деревни Дятловой Гуляева по прозвищу Светляк. Другой крестьянин по фамилии Демин открыл три прииска. Но основное количество открытий значится за служащими Сузунского завода, — это Горянсковский, Слатинский, Смирновский, Мешковский прииски. Их открывали люди Сузун-завода, что является подтверждением тому, что наши места, в части окрестности Легостаева, были предметом повышенного интереса со стороны горного управления. Они были потенциальным источником ближней руды для Сузун-завода.

Не упускайте важное — подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Слушать аудиоверсии программы «Вечерний разговор об истории» теперь можно также в разделе подкастов на Яндекс Музыке.

#Городская история #Городская волна #Однажды в Новосибирске #Культура