6 сентября на радио «Городская волна» прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора» об истории Новосибирска. В гостях в студии побывала профессор кафедры истории и политологии НГТУ, доктор исторических наук Екатерина Красильникова. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.
Взгляд назад. Исторический календарь
2 сентября 1911 года городская управа своим решением обязала всех жителей под контролем полиции посадить деревья на улице около своих усадеб.
3 сентября 1935 года начались занятия в Новосибирском медицинском институте. Он разместился в здании на Красном проспекте, 58, в котором до этого находился Музей политкаторжан. Первыми студентами мединститута стали бывшие заочники. К ним присоединились ещё 127 студентов, которых перевели из медицинских вузов других городов. В следующем, 1936 году, прошёл набор на первый курс, а первых врачей Новосибирский медицинский институт выпустил в 1938 году.
5 сентября 1926 года выпуском последних известий в Новосибирске официально открылась первая в Сибирском крае широковещательная радиостанция. Передача началась в 8 часов утра. Радиостанция находилась в Доме Ленина, а передатчик и вышка были в Закаменке, на улице Добролюбова, которая тогда называлась Казанской.
В газете по поводу запуска радиостанции писали: «Сегодня сокращаются тысячевёрстные расстояния Сибири. С этого дня Сибирь стала меньше. Приблизились к своему центру медвежьи уголки. Агроном начинает говорить с крестьянином, врач — с больным, профессор — с неграмотным. Сегодня начинает существовать в Сибири газета без бумаги и расстояний».
5 сентября 1967 года в Новосибирске открылся ставший впоследствии культовым клуб «Отдых». Он задумывался и строился как «Дворец вальсов», а пресса тех лет активно критиковала строительство «дома танцулек», когда трудящимся не хватает жилья. На время стройку приостановили, а потом продолжили, но уже как строительство «межшкольного учебного комбината». Но волевым решением директора НЗХК Власова клуб достроили и открыли как культурное учреждение для завода и района. Осенью 2016 года здание клуба «Отдых» снесли под строительство жилых многоэтажек.
7 сентябрям 1957 года в Новосибирский порт прибыли два необычных в то время для Оби теплохода типа ОМ — «озеро-море». Они предназначались для плавания по Обскому морю, то есть Новосибирскому водохранилищу. Теплоходы прошли большой путь через Мариинскую водную систему, Беломоро-Балтийский канал, а также Белое, Баренцево и Карское моря. 22 августа 1957 года в Салехарде их передали нашим речникам. Потом они прибыли в порт и стали курсировать от Новосибирска до Камня-на-Оби. ОМ-323 до сих пор ходит по Оби и водохранилищу, музей Новосибирска проводит на нём экскурсии со шлюзованием.
7 сентября 1968 года на улице Вертковской сдали в эксплуатацию Дом радио, оборудованный современной техникой. 105 тысяч радиоточек в квартирах горожан перевели на трёхпрограммное вещание.
Однажды в Новосибирске. Как мы стали миллионерами
2 сентября 1962 года в сибирской столице был официально зарегистрирован миллионный житель. Такая дата указана на сайте Музея Новосибирска. Там говорится, что наш город достиг этого рубежа за 69 лет, и приводятся сравнения: Чикаго для этого понадобилось 90 лет, Нью-Йорку — 250, Москве — более 700, Киеву — около 900.
Впрочем, с рождением миллионного жителя Новосибирска всё далеко не однозначно.
Так, историк Владимир Баяндин в своей статье «Новосибирск — первый сибирский город-миллионер» пишет, что событие это произошло в июле 1962 года, но газеты — и городские, и областные — прошли мимо этого важного и значимого события.
Михаил Щёголев родился в июле 1962 года. Свидетельство о рождении было выдано родителям младенца лишь 8 сентября 1962 года. В октябре 1981 года в газете «Вечерний Новосибирск» появилась статья под заглавием «Мы — миллионеры!», в которой было помещено интервью с Михаилом Щёголевым — миллионным жителем нашего города, в то время уже студентом второго курса НГМИ. В этом интервью было отмечено, что в свидетельстве о рождении имеется соответствующая запись. И, казалось бы, всё стало ясно и понятно.
Но в 1963 году на экраны области вышел очередной выпуск киножурнала Западно-Сибирской кинохроники, и одним из киносюжетов этого выпуска стал документальный фильм «Здравствуй, миллионер!», посвящённый миллионному жителю нашего города — Николаю Гребёнкину, который родился 31 декабря 1962 года.
Специалисты по статистике отмечают, что точное определение времени появления миллионного жителя — дело очень сложное и почти невозможное. Поэтому во многих случаях в разных городах страны «юбилейные» жители определялись условно, исходя из достаточно сложных расчётов, в которых учитывалось множество факторов — и не только демографического характера.
По мнению Владимира Баяндина, правильным было бы считать «юбилейным» жителем нашего города того, кто появился на свет в июле 1962 года, то есть Михаила Щёголева, а не Николая Гребёнкина.
Кстати, краевед Константин Голодяев говорит, что есть и третий претендент на звание миллионного жителя; так или иначе, с его рождением статус Новосибирска сразу повысился. В частности, город получил право на метро.
А краевед Фёдор Григорьев отмечает, что Новосибирск стал первым городом в мире в отрицательной климатической зоне (то есть там, где среднегодовая изотерма ниже нуля), городом, как раньше говорили, в сумеречной стране — в котором появился миллионный житель.
Структура момента. Несвежая газета
На чердаке одного из старых домов по улице Магнитогорской в Кировском районе Новосибирска нашли номер газеты «Советская Сибирь» за 9 марта 1936 года. Заметка моей коллеги Ларисы Сокольниковой об этом вышла на этой неделе на сайте «Новосибирские новости».
Историческое название района, где обнаружили газету — Бугры. Старую газету нашли под стропилами крыши одного из домов. Она пролежала там больше 80-ти лет, однако неплохо сохранилась.
Удивительно, но на передовице в газете опубликована речь Гитлера в Рейхстаге, датированная 7 марта 1936 года. Статья о генералиссимусе Сталине тоже есть в газете, но совсем не на первой полосе.
Статьи в найденном номере «Советской Сибири» собраны по материалам агентства ТАСС. В основном это материалы на военную тему — «Совещание генералов германской армии», «Вступление войск Германии в демилитаризованную зону», «Германский план удара через Голландию». Освещены и забастовки — «Антияпонская забастовка в Шанхае», «Забастовка в Чили», «Забастовка в городах Сирии». Аналитический материал посвящён откликам иностранной печати на беседу товарища Сталина с Говардом.
Там же можно прочитать небольшую заметку о 99-ой годовщине со дня смерти Пушкина и о новом рекорде Кости Воронцова. Здесь же сообщают о правилах приёма в школы, новости дня, происшествия, анонсы событий и выхода книг. Есть и реклама пекарни, которая предлагает выпечку в ассортименте — пряники, торты, баранки, ромовую бабу. В «подвальчике» последней полосы размещён календарь радиолекций и афиша театров.
Было — не было. Земля обетованная
Гость в студии — профессор кафедры истории и политологии НГТУ, доктор исторических наук Екатерина Красильникова.
Евгений Ларин: В конце июня этого года на центральной поляне Инюшенского бора состоялось празднование 300-летия деревни Усть-Иня с театрализованным представлением об истории деревни, открытием памятной стелы и вручение юбилейных значков... Ну ладно. Как, кстати, правильно называть: Усть-Иня, или Усть-Инская?
Екатерина Красильникова: Я думаю, что нет правильного названия, потому что если мы будем смотреть документы за разные годы, мы увидим разные варианты: Усть-Иня, Усть-Инская, Иня, а в просторечии все эту деревню называли просто Инюшкой.
Евгений Ларин: Так вот, сейчас бывшая деревня Усть-Иня находится на территории Новосибирска, а раньше, в конце XIX-го — начале XX века она была далеко за городской чертой. Чтобы наши слушатели понимали, о какой локации идёт речь, давайте поясним, где именно на карте современного Новосибирска находилась эта старинная деревня?
Екатерина Красильникова: По характеру построек можно увидеть эту грань. Самую старую часть Инюшки местные жители называли Чалдоновкой, потому что первопоселенцы именовали себя чалдонами, по крайней мере, их так называли. Эти чалдоны поселились между рекой Обью в том месте, где в неё впадает река Иня — устье Ини, — и трактом, впоследствии это улица Трактовая, ныне Большевистская. Там было небольшое поселение, в своё время укреплённое. Есть данные, что вокруг домиков — их было совсем немного — стояли так называемые рогатки и надолбы, старинные виды укрепления. Они были нужны для того, чтобы обороняться в случае, если придут татары. Но есть такие сведения, что этот конфликтный период закончился достаточно быстро, и уже в последней четверти XVIII века было спокойно, все эти укрепления стали не нужны.
Евгений Ларин: То если при первопоселенцах всё-таки татары здесь ещё были, ещё не ушли?
Екатерина Красильникова: Конечно, они ещё некоторое время поборолись за свою территорию. Но впоследствии делать им было нечего, они поняли, что их сил недостаточно, и они откочевали. Потом Инюшка разрослась. Это произошло с началом переселенческого движения.
Также они основали улицы Сосновскую, Хитровскую, Дубравы, и чуть позже Переселенческую, плюс ряд переулков. Вот, собственно, территория бывшей Инюшки.
Евгений Ларин: 300-летие деревни относит нас к 1719 году. Откуда такая точность датировки? Как правило, дату основания деревни называют приблизительно, называют какой-то период, иногда очень большой — до полувека. А здесь такая точная дата. Откуда она могла взяться?
Екатерина Красильникова: Я думаю, что эта дата, действительно, является условной. Мы говорим приблизительно. Но, скорее всего, мы близки к истине, потому что историк Нина Адамовна Миненко поднимала ведомости разных сибирских острогов и смотрела, в какие годы какие населённые пункты, деревеньки, сёла входили в ведомство того или иного острога.
Евгений Ларин: А наш острог был Чаусский?
Екатерина Красильникова: Да. И надо сказать, что Инюшка появилась в этом списке уже в 1720 году. То есть у нас есть основание полагать, что годом ранее она была основана. Возможно, существуют ещё какие-то другие документы, но, наверное, стопроцентного доверия этим документам нет. Я в своё время поднимала более поздний источник — список населённых мест Томской губернии. Это был источник 1859 года, и жители деревни назвали более позднюю дату основания — 1780 год. Почему они так сказали, мы сейчас не можем уточнить, нет никакого обоснования. Но вот те документы, которые поднимала Нина Адамовна, свидетельствуют о том, что всё-таки деревня Усть-Иня записана гораздо раньше в ведомстве Чаусского острога.
Евгений Ларин: Мы точно можем сказать, что в 1734 году деревня уже существовала, потому что человек по фамилии Миллер, немец, которого называют отцом русской историографии, в этих местах бывал и зафиксировал наличие этой деревни в этом году. Как и Кривощёкова, насколько я понимаю. 1719-1720 годы — это время активного освоения русскими Приобья?
Екатерина Красильникова: Совершенно верно.
Евгений Ларин: Кто были эти люди, которые, как мы думаем первыми поселились в Усть-Ине и на территории будущего Новосибирска, откуда они пришли?
Екатерина Красильникова: Эта история достаточно туманна, мы мало что знаем. Обобщённо мы по традиции называем покорителей Сибири казаками. Если смотреть на те самые старинные документы, о которых я уже сказал, то там очень кратко сообщается о том, что большинство первопоселенцев были разночинцами, то есть потомками неких служилых людей. Служилые люди — люди под копьём, военные, скорее всего, казаки, может быть, с отрядами Ермака или с другими казаками на самом раннем этапе покорения Сибири. А к ним впоследствии присоединились и крестьяне. По данным конца 1740-х годов в Усть-Ине зафиксировано 109 разночинцев и восемь крестьян, которые пришли следом. Но какие крестьяне могли приходить в Сибирь? Те, которые искали лучшей доли. Те, у которых, может быть, не осталось надежды на то, чтобы там, в далёкой России, обрести счастье.
Евгений Ларин: Возможно, беглые крепостные?
Екатерина Красильникова: Совершенно верно, это могли быть беглые крепостные, это могли даже какие-то разбойники, которые скрывались от властей, могли быть какие-то искатели счастья, Беловодья, мечтатели. В общем, сказать что-то более конкретное достаточно сложно. Постепенно в этой деревне становилось всё больше таких колонистов из числа крестьян. Те данные, которые я назвала — восемь крестьян и 109 разночинцев, — на самом деле неполные, потому что записано только мужское население. Были, конечно, и женщины, которые за своими возлюбленными шли в Сибирь.
Евгений Ларин: Это так принято было, что женщин не записывали.
Екатерина Красильникова: Да, они не были налогоплательщиками, поэтому их не считали. Но женщины, конечно, были, иначе как бы эта деревня продолжила своё существование? Были семьи.
Евгений Ларин: Переписывали же по фамилиям? А мы можем, исходя из фамилий, попробовать предположить, из каких мест пришли эти переселенцы? Возможно, фамилии были привязаны к местам?
Екатерина Красильникова: Антропонимика — это очень сложная отдельная наука. Но мы точно можем сказать, что одна из первых фамилий тех, кто жил в Инюшке давно, и впоследствии были наибольшее количество дворов людей с такой фамилией даже уже в XX веке, — Колесниковы.
Сказать откуда пришли Колесниковы невозможно, потому что это очень и очень распространённая фамилия. 13 из порядка 200 дворов Колесниковых было в Инюшке уже в советское время, в 1920-х годах — перед тем, как её присоединили к городу.
Евгений Ларин: Обычно деревни образовывались если не в самих острогах, то, по крайней мере, вокруг них. А здесь ведь никакого острога не было?
Екатерина Красильникова: Такая логика была у казаков того времени. Они же все искали свободы, они хотели селиться автономно, независимо, никому не подчиняться, желательно и налоги ещё не платить. Они выбрали в географическом отношении очень хорошее место. На это же место впоследствии обратили внимание украинские переселенцы, вольные казаки, которые поехали в Сибирь ещё до отмены всех выкупных платежей за землю. Они не были обременены долгами в связи с отменой крепостного права, которые появились у людей, вышедших из крепостной зависимости. Это было хорошее место. Река Обь, бор — ходи, собирай грибы-ягоды, можно поохотиться, есть стройматериалы. Замечательная локация, красивое место, Иня впадает в Обь, возвышенность. Это привлекло казаков.
А когда в конце XIX века поехали переселенцы, им нравилось то, что рядом формируется населённый пункт на железной дороге. Они тогда ещё не могли оценить, каким большим городом станет Ново-Николаевск, но то, что это потенциальный рынок сбыта сельхозпродукции, им очень нравилось. В двух шагах — крупный развивающийся населённый пункт, который впоследствии стал большим городом, и здесь же и речка, и лес — всё, о чём они мечтали.
Евгений Ларин: Есть версия, что инюшенцы как раз одними из первых потянулись на строительство железнодорожного моста разнорабочими, и, перевозя каким-то образом свои дома, основали улицу Инскую.
Екатерина Красильникова: Я думаю, что это отчасти может быть и правдой. Но если мы поднимем список строителей моста, — этот список опубликован в одном из наиболее популярных краеведческих работ, которая выходила к 100-летию Новосибирска в 1993 году, — то в нём мы увидим, в основном, крестьян села Кривощёкова. Историей Инюшки я интересуюсь давно. Менталитет её жителей — это отдельная, очень любопытная тема. Они жили очень близко к городу и, конечно, испытывали влияние города, влияние урбанизации, и были даже не совсем крестьянами. В одной советской газете, незадолго до присоединения Инюшки к городу, корреспондент раздражённо про них написал: «Никакие вы не крестьяне. Полугородское, полудеревенское кулачьё». Ругательно написал, конечно, обидно. Но при всём при этом эти люди очень держались своей деревни. Они не хотели работать в городе, не хотели присоединения Инюшки к Новосибирску. Их очень раздражали всевозможные разговоры о том, их скоро сольют с городом. И даже когда их, в обход Конституции, кстати, присоединили к городу, они решением суда добились, чтобы их от города отделили. Но потом их всё равно снова присоединили. Вот такая была конфликтная история.
Евгений Ларин: Давайте обо всём по порядку. Чем инющенцы занимались, раз они так стояли за свою деревню? Что за промыслы у них были? Чем они жили, кроме крестьянского труда, если они полукрестьяне?
Екатерина Красильникова: В город они возили продавать свою сельхозпродукцию. Всё, что растёт в городе, всё, что можно вырастить в поле. Занимались они исключительно сельским хозяйством. Вот такой парадокс. Вроде бы, в городе должны были чему-то научиться, устроиться в городе на какое-то предприятие, прислугой — но очень мало кто это делал. У них, кроме лавки и школы, ничего не было. Уже потом, на этапе НЭПа, там основали небольшой кожевенный заводик. После того как Инюшку присоединили к городу, надо было искать себе какую-то занятость. Но они стояли до последнего.
Евгений Ларин: То есть производства у них не было?
Екатерина Красильникова: Никакого производства у них не было. Максимум — традиционные промыслы, пасека. Но в тот момент Инюшка уже близко была к городу, и сказать, что там было сильное сельское хозяйство, нельзя. Не особенно грибные места, не ахти какая охота. Тем не менее поля, угодья, огороды. Они жили с этих своих ресурсов.
Евгений Ларин: А упомянутые вами Колесниковы разве не мукомолами были?
Екатерина Красильникова: О том, что в Инюшке существовала маленькая водяная мельница, мы, конечно, знаем. Но это же не промышленный масштаб производства. Его нельзя сравнить с тем бизнесом, какой был, например, у алтайских мукомолов, или с мельницей Луканина. В Усть-Ине была маленькая мельница, это что-то не основное, дополнительное. В списке населённых мест это даже не было зафиксировано как что-то значимое.
Евгений Ларин: Но вот всё-таки город подступает всё ближе и ближе. Что там происходило? Надеюсь, обошлось без крови?
Екатерина Красильникова: Это было без крови, но с драками. Новосибирск разрастался очень быстро. Фактически территория Закаменки вплотную подошла к Инюшке. В Инюшке жили очень консервативные люди, очень религиозные. Они даже говорили преимущественно на своём украинском языке. Такие, как Колесниковы и Масловы, уже были не в большинстве на тот момент, потому что с Украины и из южных губерний — Воронежской, Курской — приехало очень много народу. И они взаимодействовали, преимущественно, между собой. У людей была сбывшаяся мечта колониста. Колонист готов на многое, готов много трудиться, чтобы получить землю — то, чего ему не хватало. Когда они приехали в Сибирь, их в Инющке встретили, они стали спрашивать, какие им дадут участки, сколько будет земли. А им говорили: от околка до околка. Хочешь? Это тебе! Они не могли в это поверить, потому что они привыкли к малоземелью. И вот, наконец, они получают то, к чему стремились. Вы не поверите, но старожилы рассказывали, что они на эту землю ложились животом, они её пытались обнять, они её целовали. Это было для них счастье.
Они приехали достаточно рано, ещё до массового потока переселенцев. Ещё не было столыпинской аграрной реформы. И, конечно, они заняли одно из лучших мест. Вот — река Обь, вот — железная дорога, вот — перспективно развивающийся город. Ушло некоторое время на то, чтобы обосноваться, построить свои дома. И даже пережив Гражданскую войну, инюшенцы чувствовали себя вполне благополучно. У них были хорошие крепкие хозяйства. Их деревня — достаточно замкнутый мирок. Они общались только между собой. Они даже заключали браки только в своей среде переселенцев либо из соседней деревни таких же переселенцев.
Евгений Ларин: Из города не принимали?
Екатерина Красильникова: Да вы что! Это были только какие-то исключительные ситуации, когда кто-то на ком-то из города женился. На это вообще косо смотрели. Даже в крёстные и в свидетели на свадьбе — я по метрическим книгам посмотрела такую тенденцию — редко кого приглашали из местных, Масловых да Колесниковых.
Они придерживались традиционных взглядов, все были верующие, религиозные. Они не хотели содержать учительницу, но зато когда началась Первая мировая война и они получили весточки, что их односельчане погибли на фронте, они сразу нашли деньги на то, чтобы построить храм. На свои народные деньги. В 1921 году они эту стройку заканчивали. А это был голодный год. Они отказались от учителя, а церковь построили.
Город подошёл вплотную к Усть-Ине. Город — это пространство, где живут совершенно разные люди, незнакомые. И вот они начинают ходить по огородам.
Дело дошло до судебного разбирательства. Вот такой был градус раздражения из-за того, что кто-то вторгается на их территорию. Вы спросите, откуда я это знаю? Из газет. Потому что об этом писала даже «Советская Сибирь».
А ещё была замечательная история, когда крестьяне побили учительницу. Из Закаменки пришла учительница со школьниками на экскурсию в Инюшку посмотреть бор. Местные инюшенские хулиганы не могли воздержаться от свиста и оскорблений, учительница стала ругаться, завязался конфликт, выскочил местный крестьянин, отец этих хулиганов. В общем, дошло до того, что началась драка между учительницей и всей этой компанией. Зачинщики драки были арестованы, было два суда, и все они получили реальные сроки, правда, небольшие — полтора месяца. Вот до такого доходило. Настолько инюшенцы не хотели, чтобы посторонние к ним даже заходили в деревню, уже не говоря о том, чтобы присоединиться к городу.
Евгений Ларин: Вы уже упомянули, что Усть-Иню присоединили к городу в обход Конституции. Что это было?
Екатерина Красильникова: В Конституции было положение о том, что если жители населённого пункты не согласны на слияние с другим населённым пунктом, это является аргументом, чтобы отказаться от их слияния. Они отказывались категорически, и на этом основании решением суда их отделили от города. Но потом снова присоединили. Время было советское. Либо согласия добились, либо пригрозили. У меня есть своя версия того, что произошло. Всё-таки Инюшка была неудобно расположена с точки зрения Новосибирска. Сейчас за этой территорией и Первомайка, и Советский район. Город развивался именно в этом направлении, он не мог Инюшку обойти стороной, надо было её присоединить.
Евгений Ларин: Когда окончательное присоединение произошло?
Екатерина Красильникова: Это было в 1929 году. Но я думаю, что до 1930 года это тянулось.
Евгений Ларин: Первомайский район уже существовал?
Екатерина Красильникова: Нет, его основали, как раз когда Инюшку присоединили. Город пошёл дальше развиваться. Одновременно в 1930 году и Левобережье целиком вошло в городскую черту. Это был урбанизационный скачок.
Евгений Ларин: Как всё-таки удалось усмирить инюшенцев?
Екатерина Красильникова: Дело в том, что 1929-30 годы были для сибирской деревни трагическими. Это годы коллективизации. Я так понимаю, что крестьяне получили сигнал, дескать, если вы не хотите присоединяться к городу, значит, будут соответствующие репрессии. И нескольких из деревни Инюшки таки раскулачили. Я думаю, что после этого все противоречия и возражения поутихли.
Евгений Ларин: А после окончательно присоединения, когда уже все поняли, что деваться некуда, не было таких ожесточённых конфликтов уже внутри города, между районами.
Екатерина Красильникова: Это настроение достаточно быстро пошло на спад. С одной стороны, пацаны и хулиганы, конечно, всегда дерутся. Это всегда было и есть. Инюшенские дерутся с мальчишками, которые живут за бором, никуда это не уйдёт. Но это уже другое, это специфика возраста. А острое социальное противостояние достаточно быстро сошло на нет.
А вот молодое поколение, те, кого, потом забрали на фронт, рождённые в 1920-е годы, конечно, устроились на заводах. Кто-то на заводе Чкалова — хотя это и далеко, а тогда всюду ходили только пешком, — была там и фарфоровая фабрика, был маленький кожевенный заводик. То есть работу уже искали в городе на предприятиях, либо нанимались служащими, в бытовые учреждения, в сферу коммунального хозяйства, — искали себе применение. А потом война сыграла свою роль, потому что в годы войны в Новосибирск были эвакуированы предприятия, и люди нашли себе занятость. С фронта возвращались молодые ребята, которым было по 25-28 лет, а здесь их уже ждали заводы. Очень многие пошли работать на Инструментальный завод. Кстати, это завод расположился частично на месте бывшего инюшенского кладбища. Территория менялась до неузнаваемости, достаточно быстро прокладывались новые улицы, и население разбавлялось. Но и сейчас в Инюшке немало тех, кто живёт там с 18 века, все эти Колесниковы и Масловы, они все есть до сих пор. Есть и потомки украинских переселенцев, хотя фамилии могут уже не те. Но мы можем даже установить определённую локацию. У краеведов и этнографов есть полевые методы работы — походить и поговорить с людьми. Всех их можно найти, где они живут. Представьте себе, что некоторые из них живут в те же самых домах начала прошлого века. А в Чалдоновке есть и ещё более старые дома. И таких людей, на самом деле немало.
Евгений Ларин: Если мы сейчас придём на территорию старинного села, мы сможем увидеть его сохранившиеся материальные свидетельства?
Екатерина Красильникова: Конечно!
Евгений Ларин: Что мы может увидеть?
Екатерина Красильникова: Старинные дома, и в этих домах, которые стоят больше ста лет, вы можете увидеть много всякой всячины. Например, грабли висят на заборе — но это не обычные грабли, а самодельные: железяка, в которую вбиты гвозди. Или какой-нибудь серп найдёте, или подкову лошади, которая в этом дворе, действительно, жила когда-то. Из карьера Борок брали камни на строительство, и эти большие камни иногда приспосабливали под бытовые цели. В огородах эти камни, бывает, валяются, заточенные под жернова. Интересно, с точки зрения этнографии.
Так что в Инюшке есть — и только в последние лет двадцать пришло — осознание того, что это ценно. Ведь на это как-то особенного внимания не обращали, не придавали значения. Но сейчас мы живём в мемориальную эпоху, сознание изменилось. Вдруг стали праздновать 300-летие Инюшки. Я впервые заинтересовалась этой темой, когда мне было 16 лет. Приходила к пожилым людям, которые жили на Выборной, на Хитровской, задавала вопросы. Они, конечно, отвечали, им нравилось, что им внимание уделяют, но они удивлялись: а кому это может быть интересно — какая-то Инюшка? Живём давно, да, может сто лет, может двести, но кому интересно? Сегодня всё изменилось, это стало вызывать интерес. Я думаю, что момент самоуважения и желания сделать нашу жизнь лучше. И то, что установлена стела в честь 300-летия Усть-Ини — это, конечно, большой плюс.
Евгений Ларин: Да, в Инюшенском бору.
Екатерина Красильникова: Сам по себе Инюшенский бор тоже достопримечательный. Там когда-то местные жители всё назвали локальными именами. Маслова горка — здесь Масловы ходят, клубнику собирают, Якименков лог, Сафонова гора. Такие микротопонимы были в ходу до недавнего времени, может быть, кто-то ещё помнит эти названия.
Евгений Ларин: Я думаю, что нас впереди ждёт ещё много чудных открытий!
#Интервью #История #Городская история #Город в лицах #Городская волна #Вечерний разговор об истории Новосибирска