Городская волна
Настрой город для себя

Милый город

Город Локтя

Город в лицах

Городская история

Сделано в Новосибирске

Полезный город

Городской треш

Сбросить
Новосибирские
новости
Настрой город для себя

Милый город

Город Локтя

Город в лицах

Городская история

Сделано в Новосибирске

Полезный город

Городской треш

Сбросить
Городская волна
Все материалы
Подписывайтесь:

Михаил Щукин: «Корова не доена, а они сидят и книжки читают»

Известный российский писатель, главный редактор журнала «Сибирские огни» Михаил Щукин побывал в гостях «Вечернего разговора о жизни замечательных новосибирцев». В эфире радио «Городская волна» (101,4 FM) он рассказал о том, как добился успеха, что нужно писателю для работы, какие главные беды есть в современной литературе, как стать писателем и вспомнил сложную судьбу своей антиутопии «Морок».

Регина Крутоус
Регина Крутоус
08:15, 09 июня 2018

Регина Крутоус: Здравствуйте! С вами Регина Крутоус и Вечерний разговор о жизни замечательных новосибирцев. Каждый вторник к нам в студию приходят люди, которые своими делами и достижениями внесли наиболее заметный вклад в развитие нашего города и сделали его лучше, известнее и добрее. И сегодня у нас в гостях известный российский писатель, главный редактор журнала «Сибирские огни» Михаил Щукин.

Досье: Михаил Щукин родился в 1953 году в Сузунском районе Новосибирской области. Учился в Новосибирском книготорговом техникуме, а также на факультете журналистики Уральского государственного университета. Окончил высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького. В 17 лет начал журналистскую деятельность в Новосибирской областной газете. С 1995 года — основатель и главный редактор журнала «Сибирская горница». Член Союза писателей России. Автор прозаических и публицистических книг, выходивших в разные годы в Новосибирске, Москве и странах ближнего и дальнего зарубежья. Публиковался в российских периодических изданиях. За роман «Имя для сына» был удостоен премии Ленинского комсомола. С 2014 года — главный редактор журнала «Сибирские Огни».

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, здравствуйте! Я очень рада вас видеть!

Михаил Щукин: Добрый вечер!

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, в марте вы стали финалистом национальной литературной премии им. Валентина Григорьевича Распутина. Ваш роман «Каторжная воля» вошёл в пятерку произведений, отмеченных жюри. Причём на конкурс поступило более 100 заявок не только из России, но и из других стран мира. Это, несомненно, почётно. А как вы относитесь к литературным премиям?

Михаил Щукин: Наверное, душой кривить не нужно. Любая премия, любое поощрение для писателя, как для всякого нормального человека, работающего в других направлениях, — это, конечно, приятно. И тем более, вручение состоялось в первый раз, премия носит имя Валентина Григорьевича Распутина — великого русского писателя, который был совестью народа. Это не просто громкая фраза. Он действительно был совестью народа, причём в тяжелые времена второй половины XX века. И получить такую премию, стать её лауреатом, — это дорогого стоит.

Вручение состоялось в Иркутском драматическом театре. Я увидел полностью заполненный зал и понял, что значит народная любовь к Валентину Распутину. Так что да, приятно.

IMG_7574_новый размер.JPG
Михаил Щукин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: В вашей копилке литературных премий достаточно. А какая из них самая ценная?

Михаил Щукин: Вы знаете, я бы выбора не делал. Потому что в разные периоды жизни любой успех, который выпадает не столь часто, как хотелось бы, он всегда радует. В какой-то степени даже окрыляет. Особенно когда ты был помоложе, когда был поамбициозней. А теперь приходят уже какие-то иные вещи.

Но кроме премий есть ещё какие-то случаи, которые вполне сравнимы с самими премиями. Я приведу такой пример: село Пеньково, Маслянинский район, куда мы приехали на встречу с читателями. Я увидел свою книгу «Ямщина», зачитанную в буквальном смысле до дыр, и обложка настолько развалилась, что её скотчем склеили. Я эту книгу выпросил, поставил у себя на полке. И это тоже получше всякой премии. Потому что видишь, что это востребовано, что это нужно, что это интересно людям, читателям. Это, наверное, самая высшая оценка.

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, в этом году исполняется 40 лет с того момента, как в журнале «Литературная учёба» напечатали, как пишет Википедия, вашу первую большую публикацию. Что это было?

Михаил Щукин: В этом случае Википедия пишет верно. Здесь, наверное, нужно сделать небольшое отступление... Я работал в районной газете — молодой начинающий журналист — на своей родине, в рабочем посёлке Сузун. Только-только отслужил в армии. Работал с удовольствием и писал рассказы в свободное от работы время. И вот их накопилось довольно большое количество. Я, недолго думая, всё это запаковал и отправил не в Новосибирск, а сразу в Москву, в издательство «Молодая гвардия». И был удивлен несказанно, когда из «Молодой гвардии» пришел ответ.

Моя рукопись попала к Сергею Антонову, известному советскому писателю. Все, наверное, помнят фильм «Дело было в Пенькове», он снят по его рассказу. И вот моя рукопись попала к нему. Сергей Антонов её как-то выделил и написал благожелательную рецензию. И в это же время возобновили журнал «Литературная учёба». В первом номере с разбором Сергея Антонова были опубликованы и мои первые рассказы.

Затем состоялось седьмое всесоюзное совещание молодых писателей, куда меня пригласили в 1980-м году. Вышла моя первая книжка в Москве в том же издательстве «Молодая гвардия». Она называлась «Посидели, поговорили». Это были рассказы о сельской жизни, рассказы, во многом ещё ученические. Но люди, которые рецензировали, которые принимали решения, они что-то в них увидели.

Я хорошо помню свои ощущения, когда я пришел на почту в рабочем поселке Сузун, получил эту бандероль. Разорвал её тут же, вытащил эту книжку. Размером она была чуть толще, чем паспорт, да тем более ещё и с портретом. Но это меня нисколько не огорчило. Выйдя с почты на ул. Ленина я несколько раз подпрыгнул и что-то крикнул. Теперь уже ввиду того, что тяжеловат — не подпрыгиваю. Но это ощущение радости остаётся. И я думаю, что, наверное, в какой-то степени я счастливый человек. Потому что всю жизнь занимаюсь тем, что мне нравится.

Регина Крутоус: То есть вам тогда, получается, и 30-ти даже не было?

Михаил Щукин: Мне было 26 лет.

Регина Крутоус: А над чем вы сейчас работаете? Есть какие-то новые замыслы?

Михаил Щукин: Когда был моложе и поэмоциональней, я обычно на этот вопрос отвечал очень подробно. Вплоть до того, что начинал сюжет рассказывать предстоящей повести или романа. А жизнь зачастую распоряжалась совсем иначе. Вдруг из этого замысла ничего не получалось и всё рассыпалось.

Теперь став чуть-чуть, я надеюсь, умнее — по крайней мере, льщу себя такой надеждой — я о том, над чем работаю, подробно не рассказываю. Отвечаю кратко: работаю. А вообще, конечно, интересы мои прежние — это Сибирь, это моя родина, моя привязанность до конца жизненного срока и моя любовь. Так что всё остается вот в этих рамках.

И надеюсь, что в скором времени где-то к концу года, а может, в начале следующего, в Московском издательстве «Вече», с которым я работаю, и в котором вышли книги последнего времени под общим названием «Сибириада», появится новое произведение.

А по осени в этом же издательстве выходит переиздание. Это повесть «Оборони и сохрани» и роман «Имя для сына». Что меня к этому подтолкнуло? Кто-то выложил издания в интернет-магазине «Озон». И я смотрю — они очень быстро разошлись. Переговорили с издательством, они решили все это переиздать.

IMG_7596_новый размер.JPG
Регина Крутоус и Михаил Щукин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Ещё я добавил повесть «Морок». Кстати, очень странная у неё судьба, очень необычная, и вообще она для меня какая-то непривычная. В смысле — выламывается из того, что я писал. Но зачастую ведь, как в свое время мне сказал любимый мой поэт Николай Рубцов: «О чём писать? На то не наша воля!». Это антиутопия, написанная в конце 1980-х годов. В самый разгар нашей безумной перестройки.

Я в это время учился на высших литературных курсах. Видел всё это безумие на сценах и на митингах. И тогда что-то закралось, какое-то предчувствие большой-большой трагедии. И об этом, в общем-то, повесть.

Её напечатал журнал «Сибирские огни», затем она вышла в каком-то странном фантастическом сборнике в Тирасполе. Но во время событий 1992 года, типография, а вместе с ней и тираж, сгорели. И затем её решило переиздать одно из московских издательств, сегодня оно уже не существует. Но тогда оно только появилось. Мне уже прислали гранки — тогда ещё всё было по-старому. Я начал вычитывать, тут грянул октябрь 1993 года. И ребята со страху рассыпали даже её набор. Потому как вещь была, скажем так, абсолютно антиправительственная по отношению к тем, кто тогда пришел к власти.

И затем её выложил кто-то в интернете. И она теперь давно гуляет в там, повесть «Морок». В печатном виде она в итоге вышла в двухтомнике, который я издавал несколько лет назад здесь, в Новосибирске. И я решил повторить тираж. Во время разговора с редактором он мне сказал: «Ты понимаешь, я её читал. Она как будто вчера написана».

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, вас называют душой нашей сибирской литературы, и пишете вы о Сибири. Это то, в чём вы разбираетесь и чувствуете. Тема родины — вдохновение; или желание что-то сказать читателю?

Михаил Щукин: Ну, во-первых, я такую оценку к себе не примериваю — это слишком громко и было бы нескромно. 

Во-вторых, как говорил Виктор Петрович Астафьев, примерно отвечая на такой же вопрос: «Каждый дурак по-своему с ума сходит». То есть по своим особенностям. Я вам расскажу, как я схожу с ума... Я ни о чём не думаю: ни о читателе, ни о том, как эта книга и где будет напечатана. Всё это отсутствует, когда я сажусь, когда я задумываюсь, когда я сажусь работать.

Потому что мне нужен какой-то запев. Очень важен словесный строй, то, как это будет звучать... музыка слова. И вот ты её поймал и садишься писать. И ты ни о ком, ни о чём больше не думаешь. Есть твои герои, есть твой замысел, есть ты сам. И ты садишься и работаешь. И когда хорошо всё идет, чувствуешь себя счастливым человеком. И несчастным, когда тебя отрывают от работы.

Регина Крутоус: Важно ли для вас признание читательской аудитории? На кого ориентированы ваши произведения? Есть ли конкретный читатель? И какой он?

Михаил Щукин: Я не владею какой-то социологией. Я вижу своего читателя на встречах с журналом «Сибирские огни». В библиотеках, где мы выступаем регулярно. Я вижу тех людей, которые приходят на встречу. Это люди разного возраста, и нельзя выделить, что меня читает старшее поколение, а молодежь читает меньше.

Например, роман «Конокрад». У него огромное количество именно молодых читателей, особенно читательниц. И я затрудняюсь ответить на такой вопрос. Но думаю, что всё-таки больше люди старшего возраста. Хотя молодёжь тоже есть. И я это вижу.

Недавно выступал в школе и какие-то девушки, 10–11 класс, прочитали мои произведения. Причём чувствуется, что это не учительница их пригнала и проинструктировала. Они заинтересованы, глаза горят — видно, что они читают. Разве это не приятно? Конечно, в какой-то степени молодежь читает меньше. Это такая общая тенденция. Но, тем не менее, у меня есть молодой читатель, и это радует.

Регина Крутоус: А на улице вас узнают?

Михаил Щукин: Иногда. Но это у меня вечно связано с какими-то смешными случаями. Я выступаю в одном из институтов, там довольно много народа. И вдруг вижу — идёт красивая-красивая девушка по проходу, в руках держит мою книжку. Я начал выпрямлять старую горбатую спину, как положено, принимать некий осанистый вид. Девушка подходит ко мне, кладет передо мной книжку и говорит: «Михаил Николаевич, моя бабушка так любит ваше творчество. Она хотела прийти на встречу, но у неё давление поднялось».

Это всё я перевожу на юмор по той простой причине, что меня это вообще не волнует. Понимаете, это к людям другой профессии нужно адресовать. А писательство всё-таки не рассчитано на какое-то публичное узнавание или неузнавание. Писательство — это дело одинокое. То есть ты, твои герои, лист бумаги, ручка — и всё.

Самое интересное в том, что тебе никто не поможет, никто не поможет. Даже любимая теща в лучшем случае супчику даст. И всё. На этом помощь закончится. Ты сам, ты один. И вот это чувство одиночества — оно и есть основа, главное в профессии. А когда люди начинают бегать, суетиться, маячить... Чем больше бегают, чем больше суетятся — тем меньше времени остаётся на творчество.

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, а были ли мысли попробовать себя в совершенно новом жанре? Фэнтези, например?

IMG_7591_новый размер.JPG
Регина Крутоус и Михаил Щукин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Михаил Щукин: Нет-нет. Это вообще в последнее время заполонило всё. И сделано фэнтези непрофессионально, зачастую любительски. У нас же вся эта беда современной жизни, в том числе и писательской. У Твардовского есть замечательная фраза — «Горшки не боги обжигают, но мастера». Так вот, у нас и богов мало нынче, а мастеров ещё меньше. А в основном любители. Любительство захлестнуло писательскую стезю. Любительство у нас есть и в других сферах.

Я как главный редактор читаю огромное количество рукописей, которые поступают в журнал. Самая главная беда нынче — это любительство и исчезновение чувства. Вот это самое главное. Из нашей жизни уходит чувство, мы становимся более прагматичными, более практичными. Может быть, мы умнее и правильней стали считать деньги. Но любить стали меньше.

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, вы главный редактор журнала «Сибирские огни» — старейшего издания России. В чём вы видите миссию журнала в XXI веке?

Михаил Щукин: Наверное, начнём с начала, «от печки». Журнал «Сибирские огни» был вторым журналом в новой Советской России. До этого вышел первый номер журнала «Красная новь» в Москве. Потом он закрылся в 1930-е годы в Москве. А здесь, представьте, Ново-Николаевск. Только что закончилась Гражданская война, ещё во всём присутствует разруха.

Совсем недавно была самая страшная зима в истории нашего города, зима 1919–1920 года. Когда части пятой Красной армии, под командованием Тухачевского вошли в Ново-Николаевск, то буквально через скорое время в городе разразилась страшная эпидемия тифа. И в 1922-м году возникает литературно-художественный журнал. Делают его молодые люди.

Кому-то ещё и 30 лет нет, но они все уже прошли горнило Гражданской войны. Они все уже были понюхавшие жизни. И вот возникает журнал. Потом были периоды, когда он должен был умереть. Но он все время выживал. Выжил в страшные 30-е годы, во время войны он выходил в виде газеты, временно закрывался. В 1990-е годы тоже были не лучшие времена. Но, тем не менее, журнал выживал. И я всегда говорю, что в этом есть некий знак.

Что касается уже XXI века... Раз это всё выжило на таких крутых поворотах истории, то на сегодняшний день сам бог велел работать этому журналу. Надо просто делать своё дело, и будь что будет. И здесь я вижу главную задачу в открытии новых имён.

Для молодого писателя сегодня, если ты никому не известен, если ты не заинтересовал, сложно заявить о себе. Отправить работу в Москву, в какое-то издательство — это редко кому удается. Зачастую для молодого автора важен старт. Напечатать, чтобы это увидели.

Сейчас возражают, говорят: «Есть интернет — отправляй, печатай» и т. д. Но в этом есть такая заковыристая штука. Потому что, казалось бы, действительно можно выложить свой роман или стихи — пожалуйста. Но срабатывает нечто, и авторы всё равно хотят, чтобы это всё в журнале было. Они понимают, что это и есть некая оценка.

И нам удалось сделать несколько открытий, я считаю, за последнее время. Александра Николаенко из Москвы прислала нам подборку рассказов. И сразу было видно, что это неординарный автор, очень интересный. Подборка рассказов называлась «Небесная канцелярия». И мы её опубликовали. Она стала лауреатом «Волошинского конкурса». Совсем недавно получила «Русского букера».

Что касается молодой поэзии, то наш автор, Владимир Косогов из Курска, стал первым лауреатом премии «Лицей». И этот список можно продолжить.

Журнал провинциальный, но таковым является не по содержанию, а по прописке, по географии. Журнал «Сибирские огни» не может позволить себе быть правым или левым. Он должен отображать всё, что есть. И вот здесь, мне кажется, важно являться точкой сборки. Это такой производственный термин. Место, куда идут всяческие запчасти, и в итоге получается корабль или самолёт. В нашем случае — журнал.

И ещё один момент — это сохранение исторического литературного наследия. Этому уделяем очень большое внимание. Мы опубликовали неизвестный роман Всеволода Иванова, советского классика, который не был опубликован. Он называется «Проспект Ильича». Рукопись её чудом сохранилась в Омском краеведческом музее.

Мы опубликовали переписку Виктора Петровича Астафьева с Николаем Николаевичем Яновским. Это наш литературный критик. Переписка эта длилась у них больше четверти века. Это просто, можно сказать, учебник литературы.

Мы опубликовали в 2015-м году переписку Валентина Григорьевича Распутина, тогда ещё никому не известного молодого автора из Иркутска, с редактором журнала «Сибирские огни». Его первая большая публикация — «Деньги для Марии» — состоялась именно в «Сибирских огнях».

Кроме прочего, надо идти в ногу со временем. Поэтому мы много внимания уделяем работе сайта. Я считаю, у нас неплохой сайт — Сибирскиеогни.рф, и ещё мы активно работаем в социальных сетях.

IMG_7579_новый размер.JPG
Михаил Щукин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, вы ведь ещё и просветительской деятельностью в школах занимаетесь? Расскажите об этой работе?

Михаил Щукин: В начале беседы я говорил, что в принципе, всегда занимался тем, что мне нравится. А то, что связано с детьми, — это целый пласт. Когда мы выпускали журнал для семейного чтения «Сибирская горница» в невеселые 1990-е годы, мы там ввели раздел «Жаворонок». Думал, будем печатать там произведения для детей. То есть взрослые почитали своё и детям тоже почитали.

А потом пришла к нам тетрадь из деревни Крутишка Черепановского района, учительница литературы прислала стихи своих детей. И одно я помню до сих пор: «Белые кони в овес забрёли, И криком спугнули коней журавли. И полетели к рябинам вдали Белые лошади и журавли». Профессиональный поэт позавидовал бы, а там 5 или 6 класс.

И мы с Александром Ивановичем Плитченко, с которым мы основывали и делали этот журнал, напечатали стихи и назвали их «Поэты Крутишинской школы». Что-то щелкнуло, и мы стали печатать детские произведения. А затем это выросло в большой проект, мы назвали его «Отчий мир». И к нам приходили просто потрясающие вещи.

И я думаю, что сегодня стоит продолжить это дело, но, к сожалению, никак не получается. Хотя в 2008-м году в рамках Всероссийского конкурса за нравственный подвиг учителя этот проект был признан лучшим в стране. Но дело не в грамоте или лауреатстве, а в том, что очень жалко, что этот проект исчез. Мы принимаем усилия, чтобы его возобновить.

Регина Крутоус: Кроме того, вы, насколько я могу судить, стараетесь посещать литературные фестивали, участвовать в творческих встречах с читателями — как вы всё успеваете?

Михаил Щукин: Да я сам не знаю. Дело в том, что я ещё вдобавок ко всему очень неорганизованный человек. У меня иногда всё получается через пень-колоду. Не знаю, я над этим не задумывался. Просто судьба складывалась так, что я почти до 40 лет жил свободным художником. Да, я работал в редакции. Был собкором журнала «Огонёк», позднее был собственным корреспондентом газеты «Литературная Россия».

Но Москва — это далеко и начальство там. А я-то здесь, я живу, как хочу. Когда пришлось организовывать журнал, когда пришлось бегать и осваивать множество вещей, которые тебе не по душе, но без них не займёшься любимым делом — это и бухгалтерия, и финансы, и много чего ещё — это тяжело. Но учиться надо.

Жизнь диктует свои правила. Но сказать, что я везде успеваю, что у меня всё расписано, — это про какого-то другого человека. Иногда посмотришь на каких-то людей, которые работают либо в государевых учреждениях, либо в коммерции — у них всё чётко расписано, всё организовано. А у меня это не получается. Теперь уже и не получится явно. Но есть ещё такое слово — надо. И, роняя ручки, забывая телефоны и очки, тем не менее, куда-то бежишь и что-то делаешь.

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, как вы считаете, писателями становятся или рождаются? Талант или упорный труд?

Михаил Щукин: Знаете, тут можно ссылаться на множество высказываний на эту тему. Я попытаюсь сформулировать по-своему. Писатель — это всё-таки рождение, но рождение не то, что ребёночек появился, и сразу его бог в маковку поцеловал... А это рождение судьбы, а она зачастую от человека не зависит.

Что-то случается с человеком, что-то поражает его в этом мире, что он начинает переводить бумагу или по клавишам стучать. Это либо есть, либо нет. Если есть — это судьба, а если нет — значит, это имитация судьбы. Жалко порой людей, что они жизнь тратят на то, чем бы им не следовало заниматься... Лучше бы крестиком вышивали.

Регина Крутоус: И что поразило писателя Михаила Щукина, что он начал писать?

Михаил Щукин: Наверное, повлияло окружение. Я глубоко уверен, что если в человеке закладывается что-то плохое, хорошее, доброе, светлое, тёмное, чёрное — это всё закладывается в семье. А у меня мама ушла очень рано. Но она будто чувствовала, что она уйдёт, и поэтому много со мной читала.

Соседка иногда приходила и шумела: «Вот, корова не доена, посуда не мыта, а они сидят и книжки читают». И вот это волшебство слова, когда за окном метель, клеёнка чистая, полотенце постелено, а на полотенце книжка, лампа горит, и звучит «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя» — всё это входило в душу, и там и осталось.

Второе обстоятельство — это потрясающий язык, просто сохранившийся сибирский говор, очень смешной. Гоголевский смех, шукшинский...

Просто из жизни приведу один пример: был человек, не очень красивый от рождения — ноздри огромные, скулы широкие, ещё вдобавок он переболел в детстве оспой. Зрелище, скажем, не для глянцевого журнала, зато он носил кличку «Коля симпатичный». И вот таких примеров я могу приводить море. И причём никто же не сидел, ему это не придумывал. Как она появилась, кличка эта? Бог его знает. Но прозвище дано так, что не надо автобиографии изучать. В одном прозвище всё порой было сказано.

Потом после смерти мамы появилась мачеха, и у неё был просто удивительный язык. Иногда, воспроизводя какую-то речь в своих романах, особенно в исторических, я даже начинаю слышать её голос.

Я вообще потом сделал такой вывод, что любой род, к которому каждый из нас принадлежит, вот он тянется-тянется, годы, десятилетия, и в нём накапливается какая-то родовая память, энергия — и она не высказана, не выложена в этот мир.

И вот, казалось бы, с какого рожна — мама у меня домохозяйка, отец — водитель лесовоза в леспромхозе — но в глухой деревне вдруг ребёнок начал что-то сочинять, а другой начал петь, а третий начал картины рисовать, а четвёртый фильмы снимать. Но это просто память рода накапливается, и должна где-то она выплеснуться. Вот поэтому я и говорю, что это всё-таки судьба.

IMG_7576_новый размер.JPG
Михаил Щукин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, а расскажите о вашей семье?

Михаил Щукин: «Семья» — это мой ненаписанный роман. А моя семья — это старожильческая семья. Это не те, кто приехал в результате Столыпинской реформы, или раньше переселились в Сибирь. Это те люди, которые, я думаю, первые пришли с Ермаком. Это была обычная семья, село Мереть Сузунского района Новосибирской области, где мои предки жили, рожали детей, держали ямщину.

Позднее семейные предания вылились в роман «Ямщина». А затем были всем известные события: и Первая Мировая война, и Гражданская война, и 1930-е годы, и Великая Отечественная война. Всё отразилось на нашей семье, всё прошло по нам.

Когда у меня вышел роман «Имя для сына», в Москве собралась огромная презентация, пресс-конференция. Собрали авторов «Роман-газеты» — это всё проходило, по-моему, в Ленинской библиотеке. Было Центральное телевидение.

Приезжаю в свою родную деревню, и меня встречают две моих любимых тётушки. Это сёстры отца; та, которая младшая, называет старшую «нянькой». Одна из них говорит:

«Ой, Миш, тут тебя по телевизору показывали, а “нянька” стоит, телевизор гладит и плачет, плачет, плачет, и говорит: “Мишенька, ты всё-то не буровь, что думаешь. Мишенька, не буровь, что думаешь. А то, ты же знаешь — дорожка-то да Нарыма ещё не заросла”». Вот в этой фразе много-много всего сказано. То есть старшая тётка, она проехала туда до Нарыма и обратно.

Регина Крутоус: Кроме литературы, что ещё вас увлекает? Что любите делать в свободное время?

Михаил Щукин: Два вида деятельности, которыми я владею в совершенстве — я умею колоть дрова и косить сено литовкой.

До недавнего времени у меня в деревне был дом. Даже сельские жители уже разучились литовкой косить, а я умею.

У меня нет никакого хобби. Иногда людям даже завидую. В деревне был у меня сосед замечательный. Я захожу к нему, а у него большая-большая такая коробка, а в ней лежат блесны, грузила. И он сидит, их перебирает. И такое счастье у него на лице, что не описать. У меня такого увлечения нет, поэтому иногда в свободное время всего помаленьку. А сейчас любимое занятие — это смотреть на небо, видеть рассвет, видеть закат, и жалеть о том, что не умею рисовать.

Регина Крутоус: Михаил Николаевич, а если бы появилась возможность всё переиграть, стали бы что-то менять в своей жизни? Или, может, какой-либо навык бы приобрели? Наверное, рисовать бы научились?

Михаил Щукин: У меня была ещё одна мечта. Желание научиться играть на гармошке. Но я так и не научился.

А что бы я поменял, а как бы я поменял? Да никак бы не поменял. То есть повторил бы тот путь деревенского мальчика, который в 14 лет приехал в город.

Никак бы не поменял, хоть мне поставь ум меня сегодняшнего. И у меня другого выбора просто не было. И никто бы эту работу не отменил, потому что нужно было зарабатывать на хлеб после кончины отца. Поэтому я в 17 лет пошел работать в районную газету. Конечно, хорошо бы зачеркнуть всю жизнь, да сначала начать. Но так не бывает, и даже в каких-то мыслях тоже невозможно.

IMG_7602_новый размер.JPG
Регина Крутоус и Михаил Щукин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Блиц-опрос

— Что вы считаете своим долгом?

— Жить, и желательно по совести.

— Какие мечты ведут вас по жизни?

— Мечты в детстве были, в юности. А сегодня уже более осознанные желания, скажем.

— Что нужно воспитывать в себе?

— Совесть.

— Какое из ваших произведений заслуживает экранизации, на ваш взгляд?

— Я думаю, получились бы хорошие фильмы по романам, которые вышли у меня, как я уже говорил, в издательстве «Вече» под общим названием «Сибириада».

— Как вы справляетесь с творческими кризисами?

— Кризисов у меня нет, нет на них времени.

— Какую книгу читаете сейчас?

— В настоящий момент у меня на столе лежит «Лето Господне» Ивана Сергеевича Шмелёва.

— Что заряжает вас энергией?

— Небо, звёзды, домашние, и опять же то, что нужно делать своё любимое дело.

— Три главных качества, которыми, на ваш взгляд, должен обладать герой нашего времени?

— Ответственность; талант к работе — не талант вообще, а талант к работе; профессионализм.

Не упускайте важное — подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Что происходит

Показать ещё