Однажды в Новосибирске: война, революция и миллион пудов сухарей

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: гениальный самозванец, луна и цифровая личность

1 декабря на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал доктор исторических наук Владислав Кокоулин. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин

14:00, 08 декабря 2023

Взгляд назад. Исторический календарь 

27 ноября 1970 года указом Президиума Верховного Совета СССР Новосибирскую область наградили вторым орденом Ленина. На этот раз — за успехи в развитии промышленности, науки и культуры. 

27 ноября 2002 года на пересечении улиц Нарымской и Железнодорожной торжественно открыли площадь имени выдающегося железнодорожника Ивана Трубникова. В её центре — памятник, верстовой столб. На нём цифра 3336, это количество километров от Москвы до станции «Новосибирск-Главный». Таких верстовых столбов на Транссибирской магистрали есть ещё два. В Москве столб отмечает «нулевой километр», начало Транссиба, а во Владивостоке — его окончание, там стоит цифра 9228.

Площадь Трубникова. Фото: nsknews.info

В Новосибирске монумент установлен в честь почётного железнодорожника Ивана Ефимовича Трубникова. С 1973 по 1983 год он возглавлял Западно-Сибирскую железную дорогу. 

28 ноября 1988 года на альтернативной основе состоялись выборы главы города. Председателем горисполкома стал Иван Индинок. 

29 ноября 1978 года Совет министров СССР утвердил технический проект первой очереди Новосибирского метрополитена. 

29 ноября 2007 года в Академгородке началось строительство Технопарка.

Технопарк. Фото: nsknews.info

30 ноября 1925 года Сибревком ввёл на территории Сибирского края запрет на продажу в воскресные и праздничные дни водки и других крепких спиртных напитков в магазинах и других торговых точках, включая дежурные. Запрет не распространялся на продажу спиртного в буфетах, столовых и ресторанах, а также на вина. В том же постановлении Сибревком указал милиции на необходимость вести «решительную борьбу с тайным винокурением, торговлей и хранением самогона и беспатентной торговлей водочными изделиями». 

1 декабря 1910 года жители улицы Инской в Закаменской части города уполномочили некоего Морского ходатайствовать перед полицмейстером о переводе домов терпимости с Инской улицы в другое место. 

1 декабря 1942 года вступила в строй Новосибирская картографическая фабрика. 

1 декабря 1963 года в новосибирском Академгородке прошла первая встреча в клубе-кафе «Под интегралом». На билетике было написано: «Первая встреча Под интегралом состоится 1-го декабря в 20 часов. Плата за риск 50 копеек». 

1 декабря 1971 года на жилом доме НИИ-39 на Красном проекте, 30 появилась электронная газета «Бегущая строка». Это было световое табло 28 метров в длину и 2 метра в высоту, трёхцветные надписи на нём читались на расстоянии до километра. Дом этот очень скоро стали называть «домом под строкой», а гастроном №2, который находился на первом этаже здания, — «магазином под строкой». 

3 декабря 1895 года сход жителей посёлка, впервые названного в приговоре Ново-Николаевским, ходатайствовал о преобразовании его в «посад или город». Сход избрал ходоков, — крестьянина из Пермской губернии Попова, колыванского купца Яренского и барнаульского мещанина Шапкина, которым поручил «явиться пред всеми должностными лицами и правительственными учреждениями, где то потребуется». 

3 декабря 1907 года открыта Ново-Николаевская биржа. 

С 3 по 11 декабря 1925 года в Доме Ленина проходил первый Сибирский краевой съезд Советов.

Дом Ленина. Фото: nsknews.info

3 декабря 1993 года в ДК Октябрьской революции состоялся первый концерт новосибирской группы «Иван Кайф». Эта дата считается днём рождения коллектива. 

Однажды в Новосибирске. Превратить мор в эпидемию 

2 декабря 1918 года на повестке заседания ново-николаевской городской думы стоял вопрос о начавшейся новой эпидемии тифа, в городе было уже около тысячи заболевших. Вскоре эпидемия сыпного и возвратного тифа в Ново-Николаевске достигла невероятного размаха: свыше 60 тысяч умерших, — такие цифры приводят источники. 

В феврале 1919 года для борьбы с инфекцией была создана чрезвычайная комиссия — Чека-Тиф. Вот, что говорилось на заседании Томского губревкома: «Общая картина — не эпидемия, а мор. Цель и старания губчекатифа — превратить мор в эпидемию». 

Части Красной армии, которые взяли город в ночь с 13 на 14 декабря, обнаружили в нём тысячи тифозных больных. Через десять дней вновь образованный Ново-Николаевский ревком издал приказ: «В связи с нарастающей эпидемией тифа в Ново-Николаевске, охватившей как воинские части, так и гражданское население, отдел здравоохранения в ряду предпринимаемых мер борьбы считает необходимым прекратить публичные зрелища и увеселения путём закрытия театров, цирков и кинематографов впредь до особого разрешения, временно прекратить занятия во всех учебных заведениях как по соображениям, указанным выше, так и в силу острой нужды в помещениях для лечебных заведений». 

31 декабря 1919 года выяснилось, что больных в городе более 14 тысяч человек, из них только пять тысяч размещены по госпиталям и лазаретам и имеют койки, а остальные лежат на полу в поездах, по квартирам. 

Чека-Тиф начал создавать новые лазареты, вместо коек делали топчаны. Было куплено три тысячи пудов соломы для матрацев, устроены дезинфицирующие камеры. Для борьбы с эпидемией был создан санитарный отряд. Погребением умерших занималась специальная команда из нескольких сотен человек. По распоряжению Чека-Тифа построили два крематория, вырыли глубокие траншеи, но хоронить всё равно не успевали. За месяц убрали не больше тысячи заражённых тел, а в городе их насчитывалось до 15 тысяч. 

Впрочем, все принятые меры довольно быстро возымели эффект. Уже 17 апреля 1920 года Чека-Тиф распустили за ненадобностью.

Было — не было. Сухари — всему голова 

Гость в студии «Городской волны» — доктор исторических наук Владислав Кокоулин. 

Евгений Ларин: 27 ноября 1903 года актом комиссии под председательством помощника окружного интенданта Сибирского военного округа статского советника Соловьёва военно-сухарный завод в Ново-Николаевске был принят в казну для эксплуатации. Обское продовольственное интендантское заведение вступило в строй.

Собственно, вот это и есть повод и тема нашей сегодняшней беседы. О военно-сухарном заводе поговорим сегодня в нашей главной рубрике. 

Начать хочу с вопроса о первенстве, — всегда же хочется знать, когда появилось что-то первое в какой-либо сфере и что было этим первом. Сегодня сфера промышленности нашего города. Если набрать в строке любой, — думаю, любой — поисковой системы слова «первое промышленное предприятие в Новосибирске», то нетрудно догадаться, что поисковик выдаст в первых строчках. Это будет завод «Труд». Именно о заводе «Труд» чаще всего говорят как о первом промышленном предприятии города.

Завод «Труд». Фото: nsknews.info

Оно было создано путём преобразования механических мастерских товарищества «Труд» в механический чугунолитейный завод «Труд». Это произошло 14 ноября 1904 года. То есть к тому моменту сухарный завод уже год работал. Ну, а вообще-то был ещё лесопильный завод Кабинета Его Императорского Величества. 

Владислав Кокоулин: Да, и он начал работать ещё в 1895 году. 

Евгений Ларин: В чём тут дело? Возможно, в ведомственной принадлежности? Лесопильный завод был кабинетским, сухарный завод — военным. А завод «Труд» был уже городским предприятием. Я правильно рассуждаю или нет? 

Владислав Кокоулин: Это советская традиция. Кадрами завода «Труд» был промышленный пролетариат. Поэтому, когда мы говорим о первенстве, мы вспоминаем про советскую традицию. Но на самом деле даже советская традиция не права, ведь первым промышленным предприятием у нас по существу были железнодорожные мастерские. Они были созданы раньше, чем завод «Труд», численность рабочих там была в пять раз больше. Просто они не производили никакой промышленной продукции, они ремонтировали паровозы, вагоны — подвижной состав. Промышленную продукцию производил как раз завод «Труд». 

Если говорить о численности рабочих, то в 1903 году в мукомольной промышленности на шести мельницах была занята тысяча человек. В железнодорожных мастерских работали три тысячи человек, а на заводе «Труд» было занято 500-600 человек. Потому здесь весь вопрос в том, когда появилась версия, что завод «Труд» — это главное предприятие. А это решили в советское время. 

Евгений Ларин: Да и само название завода располагало к тому, чтобы так называться первому предприятию, но это не так. Но и военно-сухарный завод — это, конечно, не первое предприятие, но темы нашей беседы это не меняет, нам важно другое.

Сухарный завод начали строить 23 мая 1902 года. Русско-японская война началась в начале 1904 года. Таким образом, можно предположить, что сухарный завод изначально строили не для того, чтобы он снабжал сухарями русско-японский фронт, как об этом принято говорить, а с какой-то другой целью. 

Или к этой войне начали заблаговременно готовиться, во что довольно трудно поверить. 

Владислав Кокоулин: И совершенно напрасно. Планы русско-японской войны стали появляться уже в конце 19 века. 

Евгений Ларин: У кого? 

Владислав Кокоулин: У Николая Второго. Вернее, было две группы. Группа Витте, которая этой войны не хотела, и группа Безобразова, которая составляла планы ведения войны с Японией. 

Япония в то время очень быстро поднялась на волне революции Мэйдзи, захватывала территории Кореи, Китая. А Корея граничила с Россией, туда можно было легко добраться по КВЖД — Китайско-Восточной железной дороге. Корея была рядом и её необходимо было втягивать в орбиту торговли с Россией для снабжения Дальнего Востока продуктами, такими как, например, рис и другие. 

Владислав Кокоулин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Дальний Восток тогда снабжали по железной дороге. Возить продукты на Дальний Восток из европейской России было долго и дорого, поэтому надо было находить какой-то местный источник продуктов. Источником сырья и продуктов для развития Дальнего Востока вполне могла стать Корея. И поэтому планы войны с Японией зрели, войска туда потихоньку перебрасывали. Правда, никто не думал, что всё это пойдёт не так, как было задумано. Думалось, что это будет маленькая победоносная война. Соберём, дескать, там мощный кулак, ударим, и Япония рассыплется в пух и прах. 

Евгений Ларин: Но развязала войну всё-таки Япония? 

Владислав Кокоулин: Формально — да. Но за Японией же стояла Германия. Не надо забывать, что японских военных выучили германские инструкторы. Это тоже очень важный фактор. 

Здесь удивительная история: наш военно-сухарный завод тоже строил немец — барон фон Дершау. Он был главным инженером. К тому времени он уже построил четыре таких сухарных завода в европейской части страны, и ему поручили строить такой завод в Ново-Николаевске. 

Евгений Ларин: Таким образом, к русско-японской войне началась заблаговременная подготовка, и нужно было выбрать пункт, в котором будет построено такое крупное предприятие, как военно-сухарный завод, а это было крупное предприятие. Почему всё-таки Ново-Николаевск, а не Иркутск, например? Далековато же от Дальнего Востока? 

Владислав Кокоулин: Здесь была дешёвая алтайская мука. Вопрос же стоял ещё и в том, где брать сырьё. Муку нужно везти в Иркутск, там делать сухари и везти их дальше. А в Ново-Николаевск прибывает зерно, из него здесь происводят муку, а из неё — сухари. Этим, говоря современным языком, облегчается логистика перевозок. В Ново-Николаевске к тому времени в 1903 году возникло «Ново-Николаевское крупчато-мукомольное товарищество», а чуть позже — «Южно-Алтайская мукомольная компания». Но предпосылки все были, ведь Ново-Николаевск оказался на пересечении путей. По Оби везли с Алтая зерно, здесь его перегружали на железную дорогу. И разумнее и экономически выгоднее, чем перегружать зерно, было здесь производить муку и сухари, а сухари уже везти на Дальний Восток.

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: русалки, 8-пудовые баронессы и Пролеткульт

Евгений Ларин: Что это был за продукт для армии? Не мясная тушёнка, не сушёная вобла, а именно сухари. Почему? 

Владислав Кокоулин: Потому что они, во-первых, хранятся дольше. Консервы тоже долго хранятся, но вы ведь не едите консервы без хлеба. Это сейчас у нас немного поменялась структура питания, а в те времена хлеб был основным продуктом питания. Но попробуйте снабжать хлебом несколько дивизий, которые либо расквартированы в Приамурском военном округе, либо ведут боевые действия! А сухари легко хранить на любом складе, они при нормальных условиях хранения не черствеют, не плесневеют. Это продукт питания, которым можно обеспечивать и создавать его запас на несколько месяцев. Большой запас хлеба на долгое время создать невозможно. 

Евгений Ларин: Я, кстати где-то слышал что-то такое, вроде байки, — о том, что сухарный завод производил два вида сухарей: одни для моряков, это сухари, которые не плесневели, другой — для пехоты, эти не черствели. Но мне кажется, что это похоже на сказку про некий волшебный продукт. Я думаю, что нормальный сухарь должен быть в меру чёрствым и не плесневеть одновременно. 

Владислав Кокоулин: Варится похлёбка, туда добавляются сухари. Вот их назначение. Их легко размачивать в воде. 

Евгений Ларин: Когда-то я нашёл один любопытный документ — это уставная укладка вещмешка в 1914 году. Это чуть позже русско-японской войны, но, я думаю, что за несколько лет мало что изменилось. Вот, что я себе выписал: «В вещевой мешок укладываются следующие вещи: а) две рубахи, б) одни исподние брюки, в) две пары портянок, г) одно полотенце, д) одна пара рукавиц с варежками, е) пять фунтов сухарей в холщовых мешочках, ж) одна восьмая фунта соли в особом мешочке».

И так далее. Там же — ружейные принадлежности, принадлежности для содержания чистоты, всё в мешочках. Это прекрасно! Сухари входят в уставной вещмешок, где всё самое необходимое. Вот он — стратегический продукт! 

Причём укладывать всё это в вещмешок нужно было в особом порядке, и здесь ключевую роль играют опять сухари. Потому что один холщовый мешочек с двумя с половиной фунтами сухарей укладывался на самое дно, потом все остальные вещи — рубахи, исподние брюки, портянки и прочее, а сверху опять мешочек с двумя с половиной фунтами сухарей. Вот такая интересная вещь! 

Владислав Кокоулин: Это очень рационально. Солдату налили похлёбку, он достал из вещмешка сверху сухари, кинул в похлёбку и поел. А нижний мешочек играл роль стратегического запаса, чтобы не оставаться совсем голодным, когда несколько дней приходится проводить без снабжения. 

Евгений Ларин: В общем, тот, кто придумал эту байку про волшебный сухарь, скорее всего, имел в виду, что это просто были очень хорошие сухари, очень высокого качества. И чтобы производить такие сухари, мало было просто построить завод, его нужно было начинить оборудованием. Мы уже сказали, что оно было немецкое. И важно понимать, что это было предприятие полного цикла. 

Владислав Кокоулин: Кроме выращивания пшеницы. На завод завозили зерно — пшеницу, рожь, а с завода выходили сухари. 

Владислав Кокоулин и Евгений Ларин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Евгений Ларин: Зерно нужно было перемолоть в муку, замесить из него тесто, испечь хлеб... 

Владислав Кокоулин: ...остудить его, нарезать на куски и насушить сухари. 

Евгений Ларин: Мы все прекрасно знаем, что если хлеб на некоторое время оставить без присмотра, то он скоро сам превратится в сухарь. Есть какая-то принципиальная разница между сухарём, который сам в него превратился, и тем, который прошёл весь этот сложный технологический путь? 

Владислав Кокоулин: Теоретически разницы нет, вопрос во времени. Превращение хлеба в сухарь естественным путём — процесс относительно долгий, а когда вы сушите сухари в печи, то процесс намного ускоряется. К тому же в этом случае вы можете контролировать процесс сушки, задавать нужную влажность, чтобы в дальнейшем сухарь не заплесневел. 

Евгений Ларин: Если оборудование закупали в Германии, то где брали кадры? Оборудование ведь нужно было запустить, наладить выпуск продукции, — наверное, на работу нанимали не абы кого? 

Владислав Кокоулин: Весь инженерно-технический и вспомогательный персонал был приезжим. Из Брянского и Барановичского военных округов приехали люди, которые там работали на военно-сухарных заводах. Кроме того, сюда отправили специалистов из Московского военного округа. А рабочих, которые под руководством инженеров и техников делали простые операции, набирали здесь. Их прямо на заводе обучали несложным операциям, например, загружать зерно равномерными порциями в мельницу, — обучить этому можно за пару-тройку дней. Но если мы говорим об инженерах и техниках, то ставилась задача подготовить местных специалистов. Впрочем, её так и не решили, потому что началась русско-японская война, и задача эта отошла на второй план. 

Евгений Ларин: Давайте локализуем завод — это важно для того вопроса, который я намерен задать следом. 

Владислав Кокоулин: Это не сложно. Если вы будете двигаться по улице Владимировской до угла с улицей Дуси Ковальчук, а с этого угла продолжите движение в сторону Заельцовского бора, спускаясь к Оби, то вы попадёте на территорию, где и был построен военно-сухарный завод. 

Евгений Ларин: Между речками Первой и Второй Ельцовками. Это и сейчас, и в те времена, в основном, частный сектор, верно? 

Владислав Кокоулин: 

Завод на этом месте, где сейчас, в основном, территория частного сектора, строили, исходя из нескольких соображений. С одной стороны туда было удобно подвести железнодорожную ветку, с другой стороны — обустроить пристань, чтобы разгружать там зерно, а не возить его с городской пристани. И, наконец, место для строительства сухарного завода подбиралось такое, чтобы в случае чего можно было быстро локализовать возникший пожар, а там по соседству, кстати, ещё находился нефтяной склад компании братьев Нобелей, так что место между двумя Ельцовками среди оврагов было вполне подходящим. 

Частный сектор вокруг завода возникал постепенно, как и везде, например, на лесоперевалке. Там и сейчас проблему составляет узаконить жилые постройки, — земля-то промышленного назначения. 

Евгений Ларин: Давайте поговорим теперь о том, сколько продукции производил сухарный завод. Все источники говорят о том, что производительность военно-сухарного завода, — видимо, проектная, — была 1 миллион пудов в год. Зная, что пуд — это приблизительно 16 килограммов, нетрудно подсчитать, что это 16 миллионов килограммов. Конечно, такое количество сухарей представить себе довольно сложно, но, по-моему, это очень много. 

Владислав Кокоулин: На самом деле, это не очень много, в сутки это чуть меньше трёх тысяч пудов. 

Евгений Ларин: Да, если завод работает на проектной мощности. И, тем не менее, куда это всё девать? 

Владислав Кокоулин: Основным потребителем продукции военно-сухарного завода был Приамурский военный округ. 

Евгений Ларин: Давайте разберёмся, о каких масштабах идёт речь. Сколько сухарей съедает солдат в день? Пожалуй, те пять фунтов сухарей в вещмешке — это всё-таки не суточная норма, а с запасом. Пусть на сутки будет два с половиной фунта, которые лежат в мешке на самом верху. Фунт — это меньше полукилограмма, 400 с чем-то граммов. 

Владислав Кокоулин: Таким образом, продукцией ново-николаевского военно-сухарного завода можно кормить пять дивизий в день. 

Евгений Ларин: Всё-таки завод работал на максимуме возможностей? 

Владислав Кокоулин: Нет, он давал чуть меньше, на проектную мощность он не выходил. Даже во время русско-японской войны миллион пудов он не производил, но к этой цифре он подошёл очень близко, почти достиг потолка производительности. Для работы завода нужна чёткая организация производства, но иногда бывали накладки с доставкой зерна, поломки машин, механизмов. Идеальных условий не бывает, поэтому завод всегда производит чуть меньше, чем мог бы. Но завод никогда не простаивал, пять дивизий в сутки обеспечить он мог, а это 50 тысяч человек. 

Евгений Ларин: В Ново-Николаевске был военно-остановочный пункт, неотъемлемой частью которого был сухарный завод. Прибывает эшелон, солдат нужно накормить, помыть привести в порядок и отправить дальше, загрузив при этом эшелон необходимым количеством сухарей, чтобы он дотянул до следующего крупного остановочного пункта. А дальше были Красноярск, Иркутск. Выходит, что подобного сухарного производства там не было, и у нас эшелоны забивали сухарями под завязку, чтобы хватило до Дальнего Востока, до Кореи? 

Владислав Кокоулин: Да, если шла воинская команда, то продуктами её загружали здесь. Были ещё интендантские магазины, то есть склады, вдоль железной дороги, но по магистрали тоже развозили ту продукцию, которую грузили в эшелоны в Ново-Николаевске. Они шли на Дальний Восток, а по пути выгружали сухари на промежуточных пунктах, где запасы могли пополнять эшелоны с военнослужащими. Также большие запасы создавались в Приамурском военном округе, на Дальнем Востоке.

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: интервенты, шесть орденов и советское наследие

Евгений Ларин: То есть вся продукция нашего военно-сухарного завода находила своего потребителя? Излишки японцам продавать не приходилось? 

Владислав Кокоулин: Не приходилось. Наш завод мог накормить сухарями всего 50 тысяч человек в сутки. А армии были и по 200 тысяч человек, и больше. В общем, этой продукции даже было недостаточно. 

Евгений Ларин: Ещё кто-нибудь занимался производством сухарей для нужд армии? 

Владислав Кокоулин: Да, были ещё небольшие заводы в восточной части страны, на Дальнем Востоке выпекали небольшое количество сухарей. Туда подвозили муку и там было своё производство, но очень небольшое. В Ново-Николаевске всё-таки был крупный завод, такие ещё были только на западном театре военных действий, — в Московском, Минском военных округах, там тоже были очень крупные заводы. 

Евгений Ларин: Тем не менее, русско-японская война закончилась в 1905 году, а Первая мировая началась в 1914 году. Чем сухарный завод занимался в мирное время? Продолжал работать на прежних мощностях? 

Владислав Кокоулин: Нет, мощности он сократил. Примерно с 1906 года начинается сокращение производства. Но сухари всё равно были нужны, армия на Дальнем Востоке всё равно оставалась. Только боевых действий она уже не вела и потребность в этой продукции снижалась. Выработка военно-сухарного завода тоже плавно снижалась, теперь он производил уже не около миллиона пудов сухарей в год, а значительно меньше. 

Евгений Ларин: Обычно пишут, что начало упадка сухарного завода приходится на Первую мировую войну. 

Владислав Кокоулин: Точнее, на 1917 год. 

Евгений Ларин: В качестве главной причины называют то, что, дескать, возить сухари из Сибири на германский фронт стало экономически не выгодно. Но, по-моему, из Ново-Николаевска везти что в Европу, что в Корею — примерно одинаково. Какова была истинная причина упадка сухарного завода? 

Владислав Кокоулин: Здесь, конечно, свою роль сыграла революция. Ведь это была не просто смена власти, это был сильный удар по экономике. Паралич воинских перевозок, правда, был связан не столько с революцией, сколько с тем, что солдаты начали массово самовольно оставлять фронт, захватывать и разворачивать эшелоны. Работа системы железных дорог была разрушена. Железная дорога уже не могла планомерно перевозить даже маленькие объёмы. 

Евгений Ларин: То есть наш завод мог продолжать снабжать германский фронт? 

Владислав Кокоулин: Мог бы, если бы железная дорога работала так же, как в мирное время. С началом продразвёрстки эшелоны с зерном начали захватывать самостийные мешочники. Она захватывали эшелон, устанавливали на нём пулемёт и везли хлеб, причём они умудрялись перевозить его даже через линию фронта, в Германию, и там продавать. В Германии закупали другие товары и везли продавать их в центральные районы европейской России. Революция и Гражданская война внесли хаос в систему железнодорожных перевозок.

Евгений Ларин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Евгений Ларин: Таким образом, не возникло ситуации отсутствия спроса на сухари, — просто были созданы все условия, чтобы наш военно-сухарный завод загнулся? 

Владислав Кокоулин: Совершенно верно. 

Евгений Ларин: Производство сухарей в какой-то момент прекратилось, но у здания военно-сухарного завода было и продолжение истории. Что с ним стало? 

Владислав Кокоулин: В 1935 году там открыли обувную фабрику имени Кирова. Тогда были предприятия нескольких категорий. Была крупная государственная промышленность, это такие предприятия, как завод «Сибкомбайн», Завод горного оборудования, и была местная промышленность. Обувная фабрика имени Кирова была предприятием местного значения. Ещё были кооперативные предприятия, они тоже имели местное значение, только имели другую форму организации. Местная промышленность подчинялась соответствующему народохозяйственому отделу в Городском совете, а кооперативная — Союзу западно-сибирских кооперативов или Центросоюзу. 

Таким образом, обувная фабрика имени Кирова была предприятием местного значения, она снабжала обувью местное население. 

Евгений Ларин: Это та фабрика, которая впоследствии стала фабрикой КОРС? 

Владислав Кокоулин: Совершенно верно.

Фабрика КОРС. Фото: nsknews.info

Евгений Ларин: То есть фабрика заняла здание бывшего сухарного завода, каким-то образом приспособив его под свои нужды? 

Владислав Кокоулин: Сам корпус был отличным, здание немного переделали внутри, перепланировали, заменили машины и стали производить обувь. 

Евгений Ларин: Интересно то, что местность, в которой располагался военно-сухарный завод, — это одна из старейших промзон города. И там был не только сухарный завод, там ещё с дореволюционных времён были кожевенные производства. 

Владислав Кокоулин: Да, там удобное место с точки зрения логистики — пристань на реке, где можно разгружать товар, и железная дорога рядом, там всего метров 700 до главной ветки, до Транссиба. 

Евгений Ларин: А обувная фабрика было непосредственно связана с кожевенным производством. 

Владислав Кокоулин: Там же и мясохладобойня была недалеко, мясокомбинат. Город рос, его надо было кормить. В годы НЭПа город снабжали базары и коммерческие магазины, а когда началась индустриализация, здесь резко начало увеличиваться количество рабочих. Накормить их старыми НЭПовскими способами было невозможно, и стали развиваться крупные предприятия. Если в городе строились такие заводы, как «Сибокомбайн» и завод горного оборудования, рабочих надо было кормить уже не с рынка. Тогда снабжение было ещё по карточкам, поэтому стали развивать так называемую пище-вкусовую промышленность, в том числе, мясокомбинаты. Шкуры животных, кожа — это отходы производства мясокомбината, но это сырьё для производства обуви. 

Евгений Ларин: Когда появилась мясохладобойня? 

Владислав Кокоулин: Она появилась в конце 1920-х годов, в начале 1930-х она стала развиваться, как раз когда началась индустриализация. 

Евгений Ларин: А раньше кожевенники там производили, в том числе, конную амуницию для кавалерии, шоры. Отсюда появилась улица Шорная. 

Владислав Кокоулин: Это производство тоже было связано именно с тем, что туда было удобно подвозить сырьё. Крестьяне должны были куда-то сбывать свою продукцию, те же шкуры животных, вот они и продавали кожевенникам. 

Евгений Ларин: Знаменитой трубы военно-сухарного завода, которую мы можем видеть на старинных открытках, там давно уже нет. Кстати, когда её убрали? 

Владислав Кокоулин: Точно не скажу, но, по-моему, её разобрали в 1950-х годах во время перехода на электрифицированное производство и газовое оборудование. 

Евгений Ларин: Если мы сейчас придём на то место, где стоял военно-сухарный завод, то что мы там увидим? 

Владислав Кокоулин: О, это интересно!

Что вы там увидите? Старые корпуса там есть, но их не очень хорошо видно, — там все огорожено, перегорожено. Промзона эта совершенно не туристического вида. 

Евгений Ларин: Само здание сухарного завода как таковое не исчезло? 

Владислав Кокоулин: Здание стоит, только в нём довольно трудно узнать то здание, которое мы привыкли видеть на открытках. Оно отделано до неузнаваемости и обросло различными пристройками. Можно лишь угадать, что это было раньше, но очертания здания понятны только историкам и краеведам. 

Евгений Ларин: По крайней мере, здание не снесли. 

Владислав Кокоулин: Нет, оно было прочно построено. Оно было востребовано и его можно до сих пор эксплуатировать. 

Евгений Ларин: Ещё хочется обсудить такое явление современной топонимики, как Сухарка. Говоря об улице Сухарной, наверное, нельзя не упомянуть её очертания на карте. Вы видели, как выглядит улица Сухарная, если её выделить на электронной карте, где есть такая возможность? Это произведение авангардного искусства! Это какая-то ощетинившаяся расчёска. Есть известная улица Планировочная, которая пересекает сама себя. Так вот улица Сухарная дважды пересекает сама себя и ещё несколько раз сама в себя упирается.

Улица Сухарная. Фото: nsknews.info

Владислав Кокоулин: Там, во-первых, были овраги, реки, дома изначально там строили не по плану, пристраивали один к другому. Много колоритных старых домов можно там увидеть и сегодня. 

Евгений Ларин: Кстати, Сухарная там даже не одна. Ещё есть 1-я Сухарная, 2-я Сухарная и 2-я Сухарная Береговая. 

Владислав Кокоулин: Да, это настоящий лабиринт из многочисленных переулков, сеть извилистых улиц. 

Евгений Ларин: Там же есть улица Шорная, которая относит нас к тем же временам зарождения в этой местности промышленной зоны, и улица Холодильная, «Холодильник», там находилась мясохладобойня. Всё это, по сути, Сухарка.

И удивительное дело! У нас есть такая особенность: мы по-прежнему называем магазин на площади Ленина «Аркадой», несмотря на то, что там уже совсем другие магазины, так же называем известный дом на Титова «Кристаллом», хотя никого «Кристалла» там, насколько я знаю, уже нет. Но имя улицы Сухарной относит нас к самым истокам города, и удивительно, что это название сохранилось, таким оно оказалось цепким. Название не потеряло своей актуальности, хотя сухарями на улице Сухарной давным-давно даже не пахнет. Как получилось, что улицу не переименовали? 

Владислав Кокоулин: Видимо, в советские времена у властей до неё просто не дошли руки, она так и осталась Сухарной. Но не она одна, в городе несколько улиц сохранили старые первоначальные названия. Сухарной могли, например, дать имя Кирова, но так назвали другую улицу. Может быть, не хватило имён советских деятелей. Впрочем, то, что улица сохранила старое название, не должно нас сильно удивлять. Например, на юге Сибири есть названия рек, которые восходят ещё к скифским временам. Бывает так, что исчезают государства, а названия рек, местностей, даже улиц сохраняются. 

Евгений Ларин: Я когда-то гулял по Сухарной с микрофоном, выясняя, знают ли прохожие, что означает название улицы и почему она носит такое имя. И, надо сказать, далеко не все соотносят это название с сухарями. 

Владислав Кокоулин: Старшее поколение, возможно, ещё помнит историю этой местности, а молодые этим интересуются уже в значительно меньшей степени. Их больше волнует, как оттуда выбраться, а не как там закрепиться.

Главные новости вашего города — подписывайтесь на нашу группу Вконтакте.

#Городская волна #Городская история #Культурный город #Однажды в Новосибирске