Однажды в Новосибирске: русалки, 8-пудовые баронессы и Пролеткульт

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: интервенты, шесть орденов и советское наследие

17 ноября на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал научный сотрудник Музея Новосибирска, краевед и писатель Константин Голодяев. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин

11:17, 22 ноября 2023

Взгляд назад. Исторический календарь

13 ноября 1930 года в Новосибирске открылось государственное предприятие «Западно-Сибирская киностудия» Госкомитета РСФСР по кинематографии

14 ноября 1969 года Совет Министров СССР принял постановление «О мероприятиях по созданию научно-исследовательского комплекса по вопросам развития сельского хозяйства Сибири и Дальнего Востока». Постановление предусматривало организацию Сибирского отделения Всесоюзной академии сельхознаук имени Ленина, — ВАСХНИЛ. Первым председателем аграрного научного центра был академик ВАСХНИЛ Ираклий Иванович Синягин.

ВАСХНИЛ. Фото: nsknews.info

15 ноября 1970 года в микрорайоне ОбьГЭС было открыто декоративно-мемориальное панно «Покорители Оби» в честь создателей Новосибирской гидроэлектростанции. Автором панно стал заслуженный художник РСФСР Владимир Сокол. На панно размером 32 метра в длину и 4,5 метра в высоту размещено полмиллиона стеклоплиток по 2 квадратных сантиметра каждая. 

С 16 по 19 ноября 1932 года в Новосибирске проходила первая литературная конференция пролетарско-колхозных писателей.

17 ноября 2010 года на Заельцовском кладбище Новосибирска открыли мемориальный комплекс Николаю Тихомирову. На мемориальной плите высечена надпись: «Тихомиров Николай Михайлович (годы жизни 1857-1900). Один из основателей города Новосибирска. Инженер-путеец. Руководитель строительства железнодорожного моста через реку Обь и собора Александра Невского».

18 ноября 1894 года агент российской торговой фирмы Ю. А. Шмидт на собрании Императорского русского географического общества сообщил: «В настоящее время посёлок представляет кучу безобразных, наживо сколоченных построек, занятых пришлым на железную дорогу рабочим людом и различными торговцами».

Это сообщение было опубликовано в «Записках Западно-Сибирского отдела Императорского географического общества», изданных в Омске в 1894 году. Оно стало первым упоминанием в печати о посёлке, положившем начало городу Новосибирску.

18 ноября 1939 года астрономическо-геодезический факультет Новосибирского инженерно-строительного института выделился в самостоятельный Институт инженеров геодезии, картографии и аэрофотосъемки. Он стал вторым в СССР вузом такого профиля. Приём студентов начался с 1 января 1940 года.

19 ноября 1987 года свои двери для покупателей открыл ГУМ «Россия» — главный универсальный магазин, который начали строить ещё в 1974 году. В газетах писали о бесшумных эскалаторах, которые были установлены в огромном по тем временам торговом центре, о мраморной облицовке стен, широких гранитных ступенях на лестницах между этажами и навесных потолках из лёгкого светлого металла. 

ГУМ. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

По задумке ГУМ должен был обеспечить покупателям возможность приобрести в одном месте всё — от ниток до холодильника, который доставит домой Трансагентство. К открытию на склады магазина завезли товаров на 20 миллионов рублей. В первый же день работы ГУМ получил 280 тысяч рублей выручки.

Однажды в Новосибирске. Триумфальные арки инженера Никитина

17 ноября 1933 года в Новосибирске открыли спортивный клуб «Динамо». Здание стало первым строением на новой Октябрьской магистрали, а сама Октябрьская магистраль появилась в генеральном плане Новосибирска архитектора Бориса Коршунова ещё в 1927 году. Полностью на карте города она проявилась только через 60 лет — в конце 1980-х годов.

Cпортивный клуб «Динамо». Фото: nsknews.info

Клуб «Динамо» должен был входить в комплекс зданий клуба имени Дзержинского. Его в начале 1930-х годов спроектировала знаменитая творческая группа — архитекторы Гордеев и Тургенев и инженер Никитин. Самое известное их творение в Новосибирске — это Дом с часами, конструктивистский дом-коммуна на Красном проспекте. А проект клуба Дзержинского полностью реализовать не удалось. Из трёх его корпусов построили только один — клуб «Динамо». 

Здание спортивного клуба состояло из двух соединённых между собой под углом 90° объёмов. К прямоугольному в плане 2-3-этажному главному корпусу с цокольным этажом со стороны юго-западного фасада примыкал одноэтажный игровой зал с 50-метровым тиром в подвале. Корпус игрового зала был особо примечательным сооружением. Пролётное перекрытие было выполнено из конструкций в виде двухшарнирной арки.

Арку эту разработал инженер Николай Никитин, автор Останкинской телебашни и железобетонной арки железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный. А вот арочная конструкция клуба «Динамо» была деревянной — из досок и фанеры. Её приводили в качестве примера во всех учебниках по деревянным конструкциям. Несмотря на огромные размеры — пролёт был 22 метра, — арки были настолько легки, что звено рабочих устанавливало их вручную.

22 июля 1989 года корпус игрового зала клуба «Динамо» полностью сгорел.

А в честь создателя уникальной арки назвали, возможно, самую маленькую площадь Новосибирска. Это площадь инженера Никитина — крошечный прямоугольник между театром «Глобус» и комплексом «Динамо» через дорогу.

Было — не было. Рождение и крах сибирской оперы 

Гость в студии «Городской волны» — научный сотрудник Музея Новосибирска, краевед и писатель Константин Голодяев.

Евгений Ларин: Начать позволю себе с небольшой цитаты, пусть она станет эпиграфом к нашей сегодняшней беседе.

Вот эта цитата: «Смотришь, слушаешь, а там, на сцене, какие-то всё княгини, князья и проч.. что давно уже рабочему о них вспоминать и смотреть их подлость надоело. Или ещё лучше. Какая-нибудь 8-пудовая баронесса выйдет на сцену почти совсем обнажённая, ну, тут и подумаешь: чего хочет добиться автор этой мещанской, буржуазной пьесы, что здесь может получить рабочий?» Советская Сибирь, май 1928 года.

Речь сегодня пойдёт о сибирской опере, вернее о первом оперном театре нашего города. И для этого у нас есть подходящий подвод: 15 ноября 1922 года оперой Александра Сергеевича Даргомыжского «Русалка» открылась Сибгосопера. Обратите внимание, дорогие друзья, это 1922 год. То есть до открытия нашего знаменитого театра оперы и балета ещё далеко — больше 20 лет. Если точнее, то 23 года. Его откроют в победном мае 1945 года. И в то же время, 1922 год — это, наверное, слишком уже поздно, чтобы говорить о первой оперной постановке в нашем городе и уж тем более о первой театральной постановке как таковой.

А вот давайте, кстати, и вспомним, когда в нашем городе прошёл первый спектакль? Будет понятно, насколько к 1922 году горожанин был уже подготовлен к театральному искусству.

Константин Голодяев. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Константин Голодяев: Удивительно, хотя, возможно, в этом и нет ничего удивительного, но в начале было слово. И слово это было «книга», «библиотека». Первым культурным действом нашего города было открытие инженером-путейцем Григорием Моисеевичем Будаговым народной читальни, бесплатной библиотеки. Это произошло 6 января 1895 года.

А уже через два дня, — 8 января 1895 года, — в помещении этой читальни было показано первое театральное представление в нашем посёлке. Это была «Женитьба» Гоголя. Конечно, это была ещё любительская постановка, но всё-таки театральная. То есть, сначала была библиотека, читальня, потом театр и только после этого в этом здании организовали школу — знаменитую будаговскую школу.

Театральная жизнь продолжала развиваться. Через год, — 28 января 1896 года, — мы находим информацию ещё о двух спектаклях: комедии в двух действиях «В чужом пиру похмелье» Александра Островского и водевиле-фарсе в одном действии «Танцующий кавалер» Виктора Билибина.

Спектакли были поставлены усилиями супруги настоятеля Никольской церкви села Бугры Диомида Чернявского. Почти все билеты были проданы, и сбор с них пошёл в пользу школы, которая уже была открыта. Через две недели после этих спектаклей, 11 февраля 1896 года, губернская газета «Томский листок» опубликовала первую маленькую критическую заметочку о театральной жизни Ново-Николаевска. Там были довольно лестные слова: «Спектакль прошёл весьма удачно, и публика вынесла весьма приятное впечатление... было видно, что все участвовавшие приложили немало стараний для этого спектакля и в их игре было видно умение и опытность».

Театральная жизнь началась. Это были 1895–1896 годы.

Евгений Ларин: Таким образом, театральная жизнь нашего города началась фактически с его рождением. То есть Ново-Николаевск — это театральный зритель, считай, с пелёнок. Стало быть, мы полагаем, что театральная история нашего города была богатой, ведь у нас были и любительские кружки, и гастроли проходили часто, и появление профессионального репертуарного театра, думаю, тоже не заставило себя долго ждать?

Константин Голодяев: Да. В 1898 году в посёлке открывается общественное собрание служащих — небольшое помещение с театральным залом и маленькой сценой. И там силами нашего драмкружка ставятся арии из оперы Глинки «Жизнь за царя» — той самой оперы, которой в 1945 году откроется наш театр оперы и балета.

Он приглашает актёров из европейской части страны, привлекает местных любителей и они создают репертуарный театр, ставят с десяток популярных пьес, таких как «Князь Серебряный», «Чародейка». За эти спектакли идут неплохие сборы.

В 1902 году отзывается театральная критика. Журнал «Театр и искусство» пишет: «С целью знакомить публику с хорошими пьесами» в посёлке создаётся музыкально-драматическое общество. В общем, театральное дело у нас имеет почву. <...> Здесь может утвердиться приличная труппа».

Евгений Ларин: Как складывалась театральная жизнь Ново-Николаевска на тот момент, когда у нас в городе появляется Сибирский государственный театр, то есть в начале 1920-х годов?

Константин Голодяев: Наши зрители, горожане, были уже, конечно, избалованы и теми гастролёрами, которые к нам приезжали, в том числе, из Омска и Томска, и местными театральными деятелями. Мы были знакомы уже и с опереттой, и с оперой. Миланская опера, в частности, к нам тоже приезжала. Но с Миланской оперой была история, похожая на то, как десять «Ласковых маев» одновременно выступали по всей стране. Собираются два каких-нибудь певца...

Евгений Ларин: ...которых выгнали из Миланской оперы!

Константин Голодяев: Да! И решают ехать чесать в Сибирь. И вот к нам приезжает Миланская опера.

И поэтому, когда к нам в Ново-Николаевск перевели Сибгостеатр, город уже был подготовлен. И публика встретила Сибгостеатр очень хорошо.

Евгений Ларин: Вы сказали «перевели». Давайте несколько слов скажем о том, откуда взялся у нас Сибгостеатр, как и при каких обстоятельствах он у нас появился.

Константин Голодяев: Сначала, когда театр был образован в Омске, он назывался Первым государственным советским театром. Омск тогда, в 1920 году, ещё был центром Сибирского революционного комитета. Через год театр становится Сибирским государственным театром оперы и драмы.

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: альфрейщик, импрессионист и белогвардейская крыса

Чрезвычайным уполномоченным по открытию театра был назначен наш вездесущий известный большевик, заместитель председателя Сибнаробраза (Сибирского отдела народного образования — прим. автора) Вениамин Давидович Вегман.

Выходит соответствующее постановление: «Немедленно приступить к организации оперы. Имея в виду высокую художественную ценность оперной труппы Сибполитпросвета (зачеркнуто, написано Сибгостеатра) и считая недопустимым дробление собранных в означенной труппе артистических сил, приказываю:..». Ну, и так далее.

И, конечно, Вегману удалось собрать замечательную труппу. 31 октября 1920 года в Большом народном театре Омска состоялась генеральная репетиция оперы Бородина «Князь Игорь», а вслед и премьера. 16 ноября «Грозой» Островского там же открыла сезон драматическая труппа. В первый же сезон 1920/21 годов театр поставил семь опер классического репертуара.

Гражданская война собрала в Сибири огромное количество интеллигенции, которая бежала из западной части страны и оседала за Уралом. Здесь появлялись великие имена.

Интересно, что театр для зрителей был абсолютно бесплатным. На всех афишах было написано: «Платные спектакли, безусловно, воспрещаются». Билеты распространялись не через кассы, а через военкоматы, профсоюзы, предприятия. Это был театр для рабочих.

Евгений Ларин: Мы понимаем, что Сибревком и все сибирские органы власти решили перевести из Омска в Ново-Николаевск. Зачем — это другой вопрос, мы его сегодня обсуждать не будем.

Но вот почему Омск решили оставить без большого театра — вот это действительно вопрос. Бывшую белую колчаковскую столицу вообще решили разжаловать, лишив её культуры? И почему в Ново-Николаевске нельзя было создать собственный театр? Не хватало сил и кадров?

Константин Голодяев: Омск, конечно, стал беднее, но нельзя сказать, что его вообще отрезали от культуры. Театр разделили. Драматическая труппа осталась в Омске, а к нам ушли опера и балет. В Ново-Николаевске с приходом Сибревкома должны были собираться большие губернские, а потом и краевые съезды. При переводе театра это учитывалось.

Вегман писал в 1926 году в «Сибирских огнях»: «Учитывали и то обстоятельство, что если опера будет в Новосибирске, куда часто работники всего Края съезжаются на краевые съезды, конференции и по разным другим административным и хозяйственным делам, то более широкий круг сибиряков получит возможность послушать музыку и пение в хорошем исполнении».

Административный центр нужно было поддерживать ещё и культурно. А своих кадров, действительно, не хватало. Не было тогда в Ново-Николаевске таких сил, которые могли бы создать новый театр с нуля. Не было и приличного специализированного помещения.

Константин Голодяев и Евгений Ларин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Евгений Ларин: У нас вообще было очень сложно с помещениями. Мы помним, что при переезде Сибревкома нередко жителей города выкидывали из их квартир, чтобы поселить туда чиновников. А театру, наверное, нужно было дать самое лучшее, раз уж у него была такая высокая миссия. Ему-то нашли подходящее помещение!

Константин Голодяев: Конечно. Театральные постановки, которые шли у нас ещё с конца 19 века, проходили в зданиях школ, в общественном собрании, на небольших сценах, но это был совершенно не тот объём.

Когда Андрей Дмитриевич Крячков построил здание Коммерческого собрания, то оно уже обладало приличной сценой. Но нужно понимать, что многие крупные залы в годы Гражданской войны были заняты госпиталями. Так и в здании, в котором сегодня располагается театр «Красный факел», во время Гражданской войны был белогвардейский госпиталь. После того, как в декабре 1919 года город взяли красные, госпиталь какое-то время ещё существовал в этом здании уже как госпиталь для красноармейцев. Потом госпиталь оттуда выселили, и это здание с самой большой по тем временем сценой в городе потом решили отдать Сибгостеатру.

Тогда здание называлось Домом революции и, кстати, имело полное право так называться. Помните историю с чешским переворотом в мае 1918 года, когда это здание брали штурмом? Так вот там на самом деле произошла революция!

27 июня 1922 года было принято решение об организации в этом здании Рабочего Дворца, для «создания показательного центра духовной и физической культуры, предоставления рабочему населению Новониколаевска научно и художественно ценных занятий и развлечений». На Рабочий Дворец возлагалось устройство театра оперного и драматического, всякого рода концертов, празднеств, киносеансов, спортивных состязаний и так далее.

Евгений Ларин: Идея, которую потом начнут воплощать в Доме науки и культуры, который должен был стать центром вообще всего.

Константин Голодяев: Да, многофункциональный центр. Конечно, здание пришлось не то чтобы перестраивать, но значительно реконструировать. Это, кстати, было объединяющим моментом — все предприятия города должны были присылать бригады, организовывать субботники на ремонте этого здания, который был объявлен городской ударной стройкой. Его ход очень подробно отражался в прессе — сколько какой завод прислал рабочих, что они сделали. Результат ремонта был хорош, он всех порадовал.

Евгений Ларин: Какая красота!

Константин Голодяев: Да, хочется на него посмотреть.

Евгений Ларин: Наш исторический календарь говорит, что открытие Сибгосоперы состоялась 15 ноября 1922 года. И тут сразу возникает вопрос, даже два.

Во-первых, почему 15-го, а не 7-го? У нас же всё открывалось 7 ноября!

А, во-вторых, и это, пожалуй, главное. Почему опера? При чём тут опера? К тому же «Русалка». Кому её показывали? Революционным матросам?

Константин Голодяев: 7 ноября был святым праздником — тогда было 5-летие Великой Октябрьской социалистической революции. И этот праздник нельзя было начинать с чего-то другого, кроме торжественного собрания. Тогда 7 ноября открылся сам Рабочий Дворец — большим торжественным заседанием Горсовета. Всем залом спели «Интернационал». А через два дня состоялся первый бесплатный концерт для рабочих — вечер русской песни. В газетах, — а газеты всегда правы, — писали, что зрители «пришли в театр прямо с заводов со своими знамёнами. Зал дворца был переполнен. В концерте выступили лучшие музыкальные силы. Концерт произвёл на рабочих хорошее впечатление, в зале всё время стояла абсолютная тишина, артистов слушали с большим вниманием».

И вот, наконец-то, 15 ноября, — через неделю после праздничных мероприятий, — состоялась премьерой оперы Даргомыжского «Русалка». Сибирский государственный театр начал свой первый сезон в Ново-Николаевске.

Почему «Русалка»? Я уже говорил, что в репертуаре театра уже было семь классических оперных постановок, и «Русалку» уже репетировали. Когда театр переехал, репетиционный процесс решили не прекращать и открыться здесь новой премьерой.

В театре постоянно шли пертурбации. Когда он к нам приехал, он назывался Сибирским государственным театром музыкальной драмы, а немного позднее стал Сибирским государственным оперным театром.

Театральные критики не дремали, и буквально через три дня в журнале «Театр и искусство» выходит первая рецензия: «Для Новониколаевска это звучит гордо и непривычно радостно. До сих пор ему приходилось довольствоваться отдельными сценами “под рояль”, без хора. Не удивительно, что театр был переполнен. И стены преображённого до неузнаваемости здания, украшенные росписями под Билибина и древнерусским орнаментом, наверное с жутким удивлением смотрели на пёстрые людские потоки».

Смотрите также

Однажды в Новосибирске: память предков, город приезжих и место в истории

Евгений Ларин: И всё-таки опера — это не самый популярный жанр и не самый простой. Как горожане, которые раньше не видели ничего подобного, приняли оперу? Были у нас ценители оперы? И было ли им кого ценить? Профессиональные исполнители, постановщики, хормейстеры, дирижёры — все они были привозными.

Константин Голодяев: Да, привозными. Но нам очень повезло. Когда к нам в 1932 году переезжал театр «Красный факел», то большая часть труппы осталась в Ленинграде и в Новосибирск решила не ехать. Приехала Вера Редлих и ещё несколько человек, которые составили костяк новосибирской труппы театра.

А в случае с Сибгостеатром в 1922 году из Омска к нам приехала масса замечательных актёров. Театральные критики, разбирая их игру, называют их исполнение очень приличным для провинции. Но уже тогда замечают тесноту сцены.

Руководство Сибгосоперы было превосходным. Главным режиссёром был приглашён талантливый Яков Алексеевич Гречнев, хормейстером — Петров, балетмейстером — Сокольский, а первым дирижёром — беспощадный Павлов-Арбенин, о котором рассказывали, что он чуть ли не дирижёрской палочкой колотил своих музыкантов.

При театре сразу организуются оперная и балетная студии. «СовСибирь писала: «В студию будут приниматься в первую очередь командированные профорганами и РКСМ — бесплатно, во вторую — все желающие за плату. <...> Задача студии — создать новые активные балетные силы и инструкторов по художественному развитию, дабы бросить их в массы».

Солистками балетной студии были известные тогда Райковская, Российская, Шорохова, и их танцевальные сцены ставились во многих операх.

А вот если говорить о зрителях...

Евгений Ларин: Да, профессионального зрителя-то у нас, наверное, не было?

Константин Голодяев: Был! В том-то и дело, что был! У нас был профессиональный зритель, и как вы думаете, кто бы это мог быть? Конечно, прежде всего, тот самый журналист Вегман, о котором мы уже говорили. Также своё постоянное место в театре имели очень печально известный полномочный представитель ОГПУ Заковский, комендант города, начальник гарнизона, брандмайор, то есть главный пожарный и многие другие. Первые лица города часто посещали оперу — смотрели на те самые чуркообразные икры. Например, страстным поклонником оперы был председатель Сибревкома Лашевич — он не пропускал ни одной премьеры и приходил даже на генеральные репетиции. Это тот самый Лашевич, в честь которого наш город даже хотели назвать Лашевичградом. Все они были внутри любителями оперы, но когда дело касалось каких-то административных дел, власти, то на оперу они очень сильно давили.

Евгений Ларин: Ну, вот мы и подбираемся к кульминации нашего сюжета. Нужно было что-то делать с тем, что опера — это всё-таки искусство буржуазное! Как решали этот вопрос? Приходилось ли подтягивать культурный уровень пролетариев, или приспосабливать каким-то образом оперу к запросам трудящихся?

Евгений Ларин. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Константин Голодяев: Надо сказать, что её сразу приспосабливали к запросам трудящихся. Это было неизбежно. Уже в 1923 году театр ставит «Евгения Онегина» — ставит специально для рабочих. Произведение с простым, всем понятным текстом. Спектакль сразу всем понравился.

Вегман писал о нём: «Первый спектакль исключительно для рабочих, наконец, состоялся. “Рабочий дворец” был, конечно, переполнен. Состав слушателей был на 90 проц. чисто пролетарский. Аудитория — самая благодарная. Все слушали со вниманием, все горячо отзывались на удачные выступления актёров».

Но тут же появляются и тревожные нотки. Через месяц Вегман пишет: «Все ушли разочарованными. К концу театр опустел наполовину. Было томительно, было скучно. Томились, потому что спектакль начался с большим запозданием и антракты были бесконечно длинные». —Проблема была в том, что спектакли часто начинались с большим опозданием. Например, по расписанию он должен начинаться в 8 часов, а начинается он в половине десятого. Люди его смотрят три часа, а потом им ещё домой добираться и утром на работу. — «Спектакль закончился лишь в два часа ночи. Не у всякого хватило терпенья высидеть до конца».

Дальше эту мысль подхватывают наши органы печати — газета «Советская Сибирь» и замечательный журнал «Сибирские огни». Его тогдашний редактор Валериан Павлович Правдухин со страниц журнала ведёт обличительные речи: «Искусство вообще является в истории человечества после второго обеденного блюда, после удовлетворения первично-материальных потребностей... Человеку пресытившемуся надоедает варёный кусок мяса, свежий плод. Он выдумывает окрошку, винегрет, сложные кушанья. Сложные кушанья. Рождается опера... Не то горчица для мяса, не то мясо для горчицы... Я уже не говорю о балете, который удовлетворяется обычно любовью, полученной им в наследство от жеманного XVIII века» и так далее.

Давление прессы уже обозначено — практически через год после приезда сюда театра.

Евгений Ларин: А дальше, насколько мы можем понять, в прессе начинается настоящая травля, причём как Сибгосоперы, театра, так и вообще оперы как таковой, как вида искусства?

Константин Голодяев: Да. С пролетариатом это искусство вступило в сильное противоречие, и газеты одна за другой публикуют материалы с резкими возражениями. В числе возражений и аргументов называли как раз неподготовленность жителей города к такой форме развлечений. Ну, и дороговизна билетов, которая тоже была.

А всё потому, что сменился состав населения. Многих из тех людей, которые здесь жили до Гражданской войны и даже в начале 1920-х годов, просто выселили из города — мы уже об этом говорили. Сюда приехали совершенно другие люди, которые начали строить этот город практически заново. Это были уже не те люди, которые были воспитаны на театральных постановках начала 20 века. Им это уже было не нужно, не интересно. Ну, и билеты, конечно, были дорогие, потому что театр еле-еле сводил концы с концами. А вообще Сибгосопера была единственным сибирским театром, который с приходом НЭПа ещё оставался на госбюджете и брал оттуда достаточно много денег. Об этом было известно. Вопросы об экономической целесообразности содержания этого театра, об излишних расходах, о переводе на хозрасчёт этого непмановского искусства стояли всегда.

«Советская Сибирь» пишет: «Мы очень бедны духовно, если говорить о широких рабоче-крестьянских массах. Но из этого не следует делать вывод, что нам, в первую очередь, нужны театры, а не школы. Мы бедны материально. Отсюда и нужно исходить при разрешении вопроса: быть или не быть в Новониколаевске государственному, да ещё оперно-драматическому театру? <...> 

Вот с таким подходом мы идём к будущему нашей оперы.

Евгений Ларин: Но здесь же разные вопросы! На чём всё-таки делали больший акцент: на неприятии оперы трудящимися как искусства, которое чуждо пролетариату, или на том, что бесполезную Сибгосоперу нужно содержать, жертвуя средствами на более важные цели? Что больше всего раздражало?

Константин Голодяев: Как мы видим из этой заметки — и то, и другое! И неприятие оперы как искусства, дескать, нам это не нужно, это чуждо широким рабоче-крестьянским массам, и в то же время, мол, что, нам деньги некуда девать?! Всё это было одновременно. В чём-то это и было справедливо, но нужно было понимать, — об этом говорил и Вегман, и Луначарский, который к нам приезжал и смотрел генеральную репетицию балета «Красный мак», — что для Сибири это было величайшее явление. Но это взгляд вперёд, который не мог тогда проявляться в широких массах.

Евгений Ларин: А объяснить как-то не пробовали? Ведь получилось же во время Великой Отечественной войны у Ленинградской филармонии, у Соллертинского подтянуть культурный уровень новосибирцев до того, что они начали воспринимать сложное искусство. Почему не получилось тогда?

Константин Голодяев: Не стояло такой задачи вообще — кого-то куда-то подтягивать. Это искусство было чуждо изначально. Это был конец НЭПа, когда закрывается музыкальная школа, закрывается очень много различных культурных учреждений. Идёт борьба с кулачеством и с белогвардейскими недобитками. А это — белогвардейские недобитки. Вся пропаганда была направлена на то, чтобы убрать это из нашей жизни. И в газетах тогда мы встречаем эти замечательные слова про голые окорочка плеч, чуркообразные икры и 8-пудовых баронесс. «Чего хочет добиться автор этой мещанской, буржуазной пьесы, что здесь может получить рабочий?»

В театре собирались специальные конференции, приглашались зрители, не знаю, привозили ли их с предприятий толпами, но эти зрители, выступая, говорили чуть ли не по бумажке страшные вещи, вроде вот этого: «Я лично ходил па оперы раза два, а потом плюнул. Сидишь, смотришь целый вечер, слушаешь и ничего не понимаешь. А если и поймёшь, то всё равно тебя не заинтересует постановка — не для нас она. Все постановки из жизни каких-то помещиков, капиталистов, что было когда-то, при царе Горохе. А вот что нужно сейчас, как сгладить шероховатости в нашем корявом быту, в нашей жизни — этого не показывают».

Константин Голодяев. Фото: Евгений Ларин, nsknews.info

Евгений Ларин: Кто всё-таки стоял за всеми этими речами? Не рабочие же всё это инициировали — они ещё таким языком написаны. Кому это было нужно и выгодно?

Константин Голодяев: Я предполагаю, что во многом это было выгодно интеллигенции — не театральной, а, в первую очередь, литературной, которая создавала тогда журнал «Настоящее». Пролеткультовцы. Это было течение пролетарской культуры. Один из театров Пролеткульта, который к нам пришёл из Москвы, а потом организовал у нас студию, ставили в пример нашей опере. Желание всё сломать и сделать заново. Сделать театральную и художественную культуру совершенно другой. Если почитать журнал «Настоящее», который выходил в Новосибирске всего несколько лет, то мы увидим это рвение молодых комсомольцев всё порвать и взять всё на себя, гнуть свою линию, с наганом идти вперёд к победе социализма-коммунизма.

Евгений Ларин: И вот тут, едва успев начаться, история первого сибирского оперного театра начинает заканчиваться. Когда и чем она закончилась?

Константин Голодяев: Заканчиваться она начала раньше, но некий перелом произошёл в 1928 году, когда к нам на гастроли приезжает 1-ый московский рабочий театр Пролеткульта и показывает спектакли совершенно иные, нежели те, что видели наши зрители. Спектакли «Власть», «По ту сторону щели» получают восторженные отзывы новосибирских критиков. И удивительно созвучны им были и рабочие обсуждения в прессе. В статьях, написанных как под копирку, все принимаются хвалить эти замечательные спектакли. Удивительное единодушие, как и в тех ругательных статьях, о которых мы говорили. В этом всём угадывалась всё та же единая кампания. Тут уже организуется и новосибирская студия Пролеткульта, и люди говорят, что мы нашли свой театр и другой им не нужен, старый театр, мол, мы ликвидируем.

И вот эти гонения на оперу было уже не остановить. Это был уже шторм, огромная волна. В них принимали участие не только журналисты, которые их инициировали, но и рабочие выступали на своих собраниях. Долой Сибгосоперу! Дорогу сибирскому Пролеткульту!

Эту дискуссию ещё какое-то время пытались поддерживать в газете, а потом было однозначно решено, что такое искусство нам не нужно. Я уже говорил, что как раз в то время были распущены и оркестр народных инструментов, и музыкальная школа, и другие учреждения культуры. Всё менялось на глазах.

Ещё в 1927 году в сибирских городах начался так называемый обмен театральными труппами. В принципе это нормальная гастрольная практика, но здесь театры уезжали в другие города не на месяц, а на целый сезон. Сибгосопера на сезон 1927/28 годов уезжает в Томск, несколько месяцев следующего сезона работает в Иркутске, сезон 1929/30 проводит в Перми, половина следующего — снова в Томске, и только в начале 1931 года труппа возвращается в Новосибирск. То есть почти четыре года театра в городе не было.

Но и то Сибгосопера возвращается совсем ненадолго — на четыре месяца. Региональная пресса, вроде бы, приветствует то, что государственная опера встаёт на путь советизации оперного искусства. Но тут же театр высылают дальше.

А в 1931 году уже происходит закладка нового оперного театра, пока ещё Дома науки и культуры. К этому, кстати, тоже был причастен Вениамин Вегман, который участвовал в организации Сибгосоперы в Омске в 1921 году. Он же наряду с зампредседателя Сибкрайисполкома Зайцевым возглавил комитет содействия строительству нового театра — Комсод. То, как должен был выглядеть Дом науки и культуры — это отдельный большой разговор.

Ещё в июле 1928 года в Новосибирске состоялось собрание актива рабселькоров, на котором выступил председатель ЦК Пролеткульта Плетнев: «Мы находимся на пороге к созданию рабочего театра в Новосибирске, такого театра, который явится проводником новых начал на театральном фронте, активным участником социалистического строительства и борцом с мещанским засильем в области театрально-художественной работы. <...> Поэтому местные и краевые организации должны немедля оказать поддержку этому прекрасному начинанию».

И 22 мая 1931 года происходит торжественная закладка нового театра на главной городской площади, и начинается история известного нам театра оперы и балета.

Театр оперы и балета. Фото: nsknews.info

В Новосибирске было три глобальных оперных труппы. Первая, — труппа Сибгосоперы, — существовала с 1922 по 1931 годы. Вторая большая труппа собирались из артистов Челябинского театра, она была с 1939 года по 1943 год.

В 1941 году оперный театр уже был достроен, в январе прошла первая постановка Чайковского «Иоланта» — ещё при закрытых дверях. В августе 1941 года театр должен был открыться для всех, но началась война. Во время войны помещения театра были заняты под хранение музейных ценностей. А уже собранная труппа разъехалась по другим городам, по другим театрам. Сначала ездила на гастроли по сибирским городам, а потом потихоньку растворилась.

В 1944 году, когда государственная комиссия принимает здание театра в эксплуатацию, собирается новая оперная и балетная труппа. И 12 мая 1945 года эта труппа открывает театр, но сначала не для всех. Три первых дня шли закрытые спектакли — только по пригласительным билетам. Только с 15 мая билеты продавались для всех.

Евгений Ларин: Таким образом, мы можем сказать, что народ в итоге всё-таки вернули к опере, поскольку 12 мая 1945 года Новосибирск рукоплескал именно опере! Это, как мы знаем, была опера «Иван Сусанин», та самая «Жизнь за царя» в советском варианте в новом театре оперы и балета. Хотя это был уже другой театр, но, тем не менее, классическое искусство всё же победило пролетарское?

Константин Голодяев: Победило. Может быть, не столько победило, сколько вобрало его в себя. В репертуаре новосибирских театров есть постановки самых разных лет, и они прекрасны. Особенно постановки нашего сегодняшнего оперного театра, которые вбирают в себя, наверное, весь опыт оперного искусства, в том числе, и зарубежный опыт. Посетить наш оперный театр — это всегда праздник.

Евгений Ларин: Ну а стала ли опера сегодня проще и понятнее — это вопрос, который стоит задать искусствоведам.

Главные новости из жизни нашего города — подписывайтесь на нашу группу в Одноклассниках.

#Городская волна #Городская история #Культурный город #Театр #Однажды в Новосибирске