{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
Научная конференция молодых учёных на форуме OpenBio собрала больше 500 участников в этом году. Результаты своих исследований представили вирусологи, биотехнологи, молекулярные биологи, биофизики и биоинформатики. Стажёр-исследователь новосибирского центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» Екатерина Спиридонова рассказала, какой геновариант коронавируса вызывает больше всего патологий и почему ковид — всё ещё актуальная тема.
— Екатерина, в чём ценность исследования, которое вы представили на конференции молодых учёных? Зачем оно нужно?
— Мы исследовали влияние различных геновариантов коронавируса на лёгкие. С помощью такого сравнения мы можем понять, что какой-то вариант, например, вызвал больше нарушений воздушности, какой-то — геморрагий (кровоизлияние) в лёгких, какие-то — одинаковые симптомы.
Мы сравниваем, чтобы выяснить, насколько близки геноварианты и с каким из них нужно более тщательно работать. Если какой-то из них очень сильно проявляет себя, то, значит, в дальнейшем необходимо создавать противовирусные препараты и вакцины, направленные на уничтожение в первую очередь именно такого геноварианта.
Екатерина Спиридонова. Фото: Никита Дюганов, пресс-центр OpenBio
— Сколько геновариантов коронавируса вы исследовали?
— Пять. Те, которые сейчас вызывают большую обеспокоенность. Мы рассматривали английский, южно-африканский, омикрон, австралийский «Виктория» и индийский геновариант.
— К каким выводам пришли? Какой геновариант коронавируса оказался самым опасным?
— Мы выявили, что основные патологии больше проявлялись у южно-африканского. Животные, которые были им заражены, имели больший уровень патологии. У них было больше неприятных симптомов и последствий заболевания.
Тот же омикрон — но это вы и без вирусологии видите — столько смертности не вызывает. Люди проще его переносят. Мы его, конечно, тоже проверяли, но он менее губительный.
— Как проходило исследование?
— Мы брали стандартную модель — золотистых (сирийских) хомячков. Далее другая лаборатория заражает их, а через 120 часов животных выводят из эксперимента. После мы исследуем их органы и визуально определяем поражения. Затем уже составляем таблицу по площади и силе патологий.
— Давайте немного пофантазируем о будущем применении вашей работы. Представьте: кто-то воспользуется результатом вашего исследования, создаст препарат, который в первую очередь влияет именно на южно-африканский вариант, а пациент, которого лечат, болеет омикроном. Получается, в таком случае сначала нужно будет определить, каким именно геновариантом заражён человек, и только потом назначать лекарства?
— Большинство геновариантов очень близки, поэтому лекарства или вакцины должны быть эффективны против каждого. Но вопрос ещё в чём — есть индивидуальные особенности организма, и в таком случае кому-то поможет, кому-то нет. Вопрос сильно теоретический, но в целом да, препарат должен будет справляться с каждым из вариантов.
Фото: Никита Дюганов, пресс-центр OpenBio
Мы просто пытаемся выявить более сильные, чтобы понять, к чему нам готовиться, какие варианты могут опять привести к масштабным последствиям — карантинам, закрытиям границ. И, думаю, на основе наших выводов эпидемиологи могут создать какие-то прогнозы.
— Насколько вообще исследования ковида сейчас актуальны? Кажется, он уже стал частью обычной жизни, шумиха вокруг поутихла.
— Я думаю, пока ещё актуальны. Нет уверенности, что не произойдёт какая-то мутация, которая вызовет новый всплеск. Так что какое-то время ещё придётся повоевать с ковидом. Хотя, как вы видите, большая часть населения уже переболела, вакцинировалась и ревакцинировалась. Поэтому люди, которые заражаются повторно, болеют с меньшими последствиями.
#Интервью #Коронавирус #Наука #Медицина в городе #Город знаний #Сделано в Новосибирске
