{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
8 мая на радио «Городская волна» (101,4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал сотрудник Музея Новосибирска, краевед и писатель Константин Голодяев. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.
Взгляд назад. Исторический календарь
4 мая 1909 года вступил в должность городского головы Ново-Николаевска избранный градоначальником Владимир Ипполитович Жернаков.
4 мая 1982 года Сибирское отделение Академии наук СССР наградили орденом Ленина. Награду академики получили за успехи в проведении научных исследований, подготовку высококвалифицированных научных кадров и большой вклад в развитие производительных сил Сибири.
5 мая 1951 года в Новосибирске открылся Институт инженеров водного транспорта.
6 мая 1913 года в Ново-Николаевске открыли отдел «Петербургского общества изучения Сибири и улучшения её быта».
6 мая 1939 года Новосибирский завод металлоконструкций выдал первую продукцию. Это были каркас и бак водонапорной башни у современной площади Маркса.
7 мая 1924 года бюро Ново-Николаевского губкома РКП(б) решило выпускать специальные карточки — «Кирпичи на дом памяти Ленина». С их помощью планировали собрать деньги на строительство дома-памятника Ленину. Карточек выпустили 1 млн экземпляров и продавали по 10 копеек за штуку.
7 мая 1949 года приказом по горздравотделу была организована городская санэпидемстанция.
7 мая 2005 года на улице Восход — напротив ГПНТБ — открыли памятник, посвящённый трудовому подвигу эвакуированных в Новосибирск ленинградцев. А 7 мая 2010 года открыли мемориальную доску в честь сибирского поэта, героя Великой Отечественной войны Бориса Богаткова.
8 мая 1924 года в Ново-Николаевске начала работу Первая Сибирская краевая конференция РКП(б). Конференция избрала общесибирский руководящий партийный орган. Этим органом стал Сибирский краевой комитет РКП(б) — вместо Сиббюро РКП(б). А 10 мая участники конференции вместе с председателем ЦИК СССР, «всесоюзным старостой» Михаилом Калининым присутствовали на митинге в честь закладки здания городской электростанции. Позже она и получила имя Калинина. Ныне это ТЭЦ-1.
10 мая 1927 года в Новосибирске открылся первый большой стационарный цирк. Цирковые балаганы в посёлке Ново-Николаевском появились ещё в конце 19 века, а в начале 20 века в городе работало несколько частных шатровых цирков. 17 апреля 1927 года Сибирская детская комиссия начала строить деревянный стационарный цирк на 2000 мест. 10 мая на Андреевской площади — ныне это площадь Кондратюка, пересечение улиц Фрунзе и Советской — открылся цирк «Паллас».
Однажды в Новосибирске. Сибирский «Титаник»
В ночь с 9 на 10 мая 1921 года двухпалубный пароход американского типа под названием «Совнарком», следуя срочным рейсом из Барнаула в Томск, проходя под железнодорожным мостом у Ново-Николаевска, ударился об один из устоев моста, переломился пополам и затонул. Навигация тогда ещё не открылась, и парохода никто не ждал. Навигационных сигналов на мосту тоже не было. «Совнарком» затонул всего в 300 метрах от правого берега.
Сибирский «Титаник», который погиб у Ново-Николаевска в 1921 году, до революции принадлежал барнаульской купчихе второй гильдии Мельниковой и назывался «Братья Мельниковы». После национализации он стал именоваться «Совнаркомом», перевозил как пассажиров, так и грузы. На сайте «Библиотека сибирского краеведения» Людмила Кузменкина пишет, что в ночь с 9 на 10 мая на борту «Совнаркома» находилось 14 200 пудов пшеницы в мешках, 20 саженей дров и, по разным данным, от 225 до 400 пассажиров.
От ночёвки в Бердске капитан «Совнаркома» Снегирёв отказался. Почему — неизвестно, но есть версия, что отправиться в рейс его заставили вооружённые люди.
В 00 часов 45 минут пароход подошёл к Ново-Николаевску. Пристань находилась за железнодорожным мостом вниз по течению, между опорами моста нужно было пройти в темноте. Капитан направил пароход на красную лампу, которая выделялась из белых огней моста, решив, что она сигнальная.
То, что «Совнарком» сильным течением несёт прямо на четвертый от берега устой моста, команда поняла слишком поздно. Ситуацию исправить не удалось.
Людмила Кузменкина пишет: «Пароход ударился правым бортом об опору с такой силой, что сломались все бортовые постройки, а устой врезался в корпус судна. Получился значительный крен на левый борт. Удар пришёлся в том месте, где расположена переборка, отделяющая кормовой грузовой трюм от кочегарки. После удара пароход развернуло носом вниз по течению, и он начал тонуть. Машины работать перестали, освещение погасло, послышался шум выпускаемого пара. В то же время корма стала погружаться, а нос сильно поднялся. Капитан стал давать тревожные свистки. Дежурившие на мосту часовые открыли стрельбу».
Вот это всё произошло очень быстро, практически мгновенно. И вообще «Совнарком» затонул очень быстро — за какие-то пять минут. Сразу после удара, когда на судне погас свет и повсюду появилась вода, выяснять что-либо у команды не было решительно никакой возможности. Да и времени не было.
Оба помощника капитана пытались успокоить пассажиров и помогали им выбираться наверх. А паника среди пассажиров началась моментально, возникла давка. Кого-то сталкивали в ледяную воду — а Обь только что освободилась ото льда. Кто-то спрыгивал сам, пытаясь доплыть до берега.
В спасении пассажиров участвовали пароходы «Богатырь», «Ново-Николаевск» и частные лодки. В итоге спасти в эту ночь удалось, по разным данным, от 90 до 110 человек. Погибли, по разным источникам, от 179 до 300 человек. За те пять минут, пока тонул «Совнарком», многие просто не успели выбежать из кают и трюма. Погиб и весь груз — 14 200 пудов пшеницы.
Для расследования причин аварии сразу же — 10 мая — выехала специальная комиссия. Она привезла с собой водолазов — извлекать тела погибших. Капитана затонувшего судна Снегирёва арестовали. Начали искать виновных.
Поначалу признали виновным в бездействии гражданина Зевальда. Он был начальником 13-го участка службы пути четвёртого линейного отдела. Под его наблюдением находился железнодорожный мост в Ново-Николаевске. Зевальда признали виновным в том, что он не установил на мосту судоходные знаки. Его приговорили к лишению свободы со строгой изоляцией сроком на два года. Но потом его амнистировали, освободили от наказания и на два года только лишили избирательных прав.
Следствие по делу капитана Снегирёва шло больше года. 19 июня 1922 года дело рассмотрел Военно-революционный транспортный трибунал. И суд оправдал капитана за недоказанностью состава преступления. Избежал наказания и судовой дежурный. И вообще вышло так, что в гибели трёх сотен человек никто не виноват.
Что же до самого парохода, то его останки, конечно, нужно было извлекать со дна реки. Они мешали движению судов и вообще негативно влияли на состояние фарватера, на жизнь реки и её эксплуатацию. И поднять корпус парохода пытались несколько раз и в разные годы, но по разным причинам безуспешно. Большую часть корпуса затонувшего судна удалось извлечь лишь в 1980-е годы.
Обломки парохода «Совнарком». Фото: личный архив Лемачко Б.В. с сайта fleetphoto.ru
Было — не было. А был ли мальчик?
Гость в студии «Городской волны» — сотрудник Музея Новосибирска Константин Голодяев.
Евгений Ларин: Сегодня у меня в гостях ещё один участник научной конференции «Баландинские чтения». Они прошли в Новосибирске в апреле, а мы продолжаем цикл передач по следам этой конференции и говорим о вопросах истории архитектуры нашего города.
Сегодня мы расскажем о трудностях создания мемориального ансамбля «Монумент Славы», что в Ленинском районе Новосибирска. Именно с такой темой мой сегодняшний собеседник выступил на «Баландинских чтениях».
Главный вопрос нашей сегодняшней беседы уже заложен в заявленной теме. Вот давайте прямо с него, не откладывая, и начнём. Какие трудности? Какого они были рода или свойства? Они были связаны с масштабом самого монумента, с подбором для него подходящей площадки (ведь это почти два гектара) или с чем-то ещё?
Константин Голодяев: Трудности были разные. Их не было только в строительстве. Было трудности в согласовании места. Руководство города хотело видеть этот монумент в центре Новосибирска. С этим связана своя история, потому что Монумент Славы не первый в нашем городе памятник Победе. Трудности были в согласовании с Москвой, потому что столица вообще не видела необходимости ставить большой монумент в тыловом городе.
Константин Голодяев. Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Евгений Ларин: Признание Новосибирска пришло, наверное, позже?
Константин Голодяев: Да. Как раз в это время Евгений Вучетич создавал в Сталинграде «Родину-мать». Сталинград — город-герой, с ним всё понятно, там была великая битва. А тут Новосибирск что-то собирается строить!
Смотрите также
Об этом мы поговорим поподробнее. Я бы хотел сразу подчеркнуть другое: Монумент Славы в нашем городе был не единственным, но самым первым, самым большим, великим памятником, который ставили именно людям. Не боевой технике, как это сейчас часто делают — ставят в разных закоулках списанные танки и ракеты.
Монумент — это памятник конкретным людям, новосибирцам, павшим в годы ВОВ. И это очень важно. Это личностное для каждого человека отношение. Там можно найти фамилии своих родственников, родственников своих друзей и знакомых.
Евгений Ларин: Многие так и делали — выделяли фамилии цветным мелом, вставляли между букв цветы.
Константин Голодяев: А то, что руководство города видело этот памятник в центре Новосибирска, тоже понятно и оправданно. Если говорить об установке монументов в нашем городе, то первый у нас установили в 1947 году, в самом центре, на площади Ленина. Это была стела высотой порядка 15 метров. Она стояла там, где сейчас проезжая часть, в центре площади Ленина. Её было хорошо видно и с Красного проспекта, и в створе проспекта Сталина, ныне улицы Ленина.
Стела была деревянная. Интересно, что её поставили к 30-летию Октябрьской революции, к ноябрьским праздникам. Про День Победы тогда, конечно, говорили. Но этот день не был великим праздником, потому что слишком свежо ещё было в воспоминаниях неизбывное горе.
Евгений Ларин: То есть стела была связана не с Победой?
Константин Голодяев: Внизу, на постаменте стелы, был герб Советского Союза, барельефы Ленина и Сталина, слова из гимна. Всё говорило как будто не о войне. И только на самой верхушке стелы был прообраз звезды Победы — знаменитой маршальской звезды. Снизу её практически и не было видно.
Пл. Сталина, 1947-1948 гг. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Евгений Ларин: Лишь намёк на Победу, небольшая отсылка?
Константин Голодяев: С одной стороны, это был очень верный идеологический посыл: победа наверху, а внизу — социалистический строй, базис, который привёл к этой победе. Такая закладывалась идеология в этот памятник. К сожалению, этот памятник простоял недолго. Во-первых, он выдержал огромный агрессивный напор архитектурной общественности города. Его сравнивали с трубой котельной. Наши ведущие архитекторы говорили, что это вообще ляпсус.
Евгений Ларин: Такой он был неказистый?
Константин Голодяев: Там были опять же административные трудности, потому что автором памятника был малоизвестный Михаил Алексеевич Рогов, художник, бутафор. И конкурса никакого не было. Как-то этот памятник прошёл мимо архитектурной общественности, Союза архитекторов. Был настоящий разгон.
Вот цитата одного из наших архитекторов: «Почему художнику Рогову, декоратору и бутафору, удалось утвердить такую безграмотную вещь на самом ответственном месте нашего города?»
Ну и, помимо этого, стела была не очень прочная, её возвели без фундамента, и от ветра её легонько покачивало. Боялись, что памятник обрушится, и тихонько его разобрали.
Потом в городе ещё устанавливали памятники, посвящённые солдатам той войны. Они были локальные, устанавливались на промышленных предприятиях, в скверах. Очень известный памятник воину-освободителю стоял на территории современного сквера Славы, я его помню по детству.
Памятник стоял на центральной аллее, на его месте сейчас памятник героям Советского Союза и полным кавалерам Ордена Славы. Памятник стоял в самом центре аллеи, он был даже немного похож на трептовпарковский [Трептов-парк — парк в восточной части Берлина на берегу Шпрее (район Альт-Трептов округа Трептов-Кёпеник). Известен главным образом гигантским мемориалом в память о воинах Красной армии, павших в боях за Берлин (Википедия). — Прим. «НН»]: солдат с автоматом, с плащ-палаткой. Типичный образ солдата-победителя, воина-освободителя.
Евгений Ларин: На юбилейном рубле мы его ещё видели.
Сквер перед кинотеатром «Металлист» и двор школы №73. Фото: сайт «Новосибирск в фотозагадках» и К. Голодяева
Константин Голодяев: Да! Потом, когда в 1985 году была реставрация сквера, памятник перенесли во двор школы №73 на улице Котовского, где сейчас, кстати, он и стоит. Этот памятник уцелел, хотя и был перенесён. Другой памятник был установлен в 1960 году на Богданке в Калининском районе, там, где сейчас Павловский сквер. Там сейчас стоит скульптура Меньшикова: лицо, каска, автомат. А раньше там тоже был большой гипсовый воин-освободитель. Но со временем он стал разрушаться, его убрали.
Поставили памятный камень, что там будет установлен новый памятник. И в 1980 году его установили. А ещё один памятник — солдат в каске, с плащ-палаткой и поднятым в руке автоматом — был установлен в сквере Гагарина. Многие даже не знают, где у нас сквер Гагарина, а он существует до сих пор.
Евгений Ларин: Он ведь тоже в Ленинском районе?
Смотрите также
Константин Голодяев: Да, как раз между Монументом Славы и Садом Кирова, в глубине кварталов. Фотографии того памятника есть, воспоминания о нём есть, а куда он делся и когда — неизвестно. На его месте ничего нет. Мы даже точно не знаем, в каком месте сквера он стоял.
Евгений Ларин: То есть никакого масштабного памятника, посвящённого войне и её героям, до 1967 года в Новосибирске не было?
Константин Голодяев: Кроме самого первого, установленного в 1947 году. Потом, в 1957 году, когда праздновали 40-летие Октябрьской революции, к вопросу возведения большого монумента вернулись. Тогда наименовали и переименовали кучу улиц и площадей.
Появились площадь Свердлова, проспект Дзержинского. Были планы установить монумент Ленину, который в конце концов поставили на площади Ленина, монументы Марксу, Калинину, Кирову, Свердлову. На месте памятника Крячкову в сквере Крячкова должен был стоять памятник Свердлову.
Евгений Ларин: То есть площадь назвали, а памятник не поставили?
Константин Голодяев: Да, памятник не успели поставить. И тогда же был запланирован памятник сибирякам-гвардейцам. Но запланирован он был в центре города — на привокзальной площади. Он должен был встречать всех, кто выходил из здания вокзала и поднимался на площадь.
Евгений Ларин: Он мог бы стать одним из символов города.
Константин Голодяев: Да, но, к сожалению, эти планы не осуществились. Потом уже ветераны подняли голову. В 1963 году состоялось собрание ветеранов Великой Отечественной войны Кировского района. На нём была выдвинута идея поставить в городе монумент героям войны. Вопрос вынесли на обсуждение обкома партии, идея была поддержана. В «Советской Сибири» было опубликовано заявление этих ветеранов:
«Настало время воздвигнуть такой памятник — дань народного уважения солдатам и офицерам-сибирякам, погибшим при защите свободы и независимости Родины... Пусть этот монумент солдатского мужества будет сооружен на общественные средства. Мы первыми готовы внести свои трудовые сбережения».
Общественная инициатива была поддержана. Обком написал в Москву и попросил согласовать монумент, дать разрешение на его сооружение на общественные деньги. Но Москва почему-то не ответила. Время шло.
Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info
Евгений Ларин: И в это время 9 мая — это, вообще-то, пока ещё не праздник?
Константин Голодяев: Да, это тоже надо понимать. Праздничным днём 9 мая был в 1945 и 1946 годах. Потом был большой перерыв, и только в 1965 году 9 мая снова стал праздничным выходным днём.
Евгений Ларин: Сам собой возникает вопрос: почему?
Константин Голодяев: Видимо, это был праздник всё-таки со слезами на глазах. Это большая трагедия, хоть и День Победы. Память об этой войне страшно трагичная. Все ветераны живы. И не хотелось, наверное, каждый раз давить на эту память. Это был очень грустный праздник. Помните фильмы «Белорусский вокзал», «От зари до зари»? Ветераны собирались, но это были не праздничные, а поминальные собрания.
Смотрите также
Евгений Ларин: Но тем не менее инициатива создания монумента хоть поздно, но всё же появилась.
Константин Голодяев: Да, инициатива появилась и была поддержана. Был объявлен конкурс на эскизный проект монумента. У меня есть документ, в котором написано, что «сооружение монумента должно просматриваться с различных точек города, быть центром композиции, доминировать над прилегающей территорией, должно быть хорошо вписано в ландшафт набережной на правом берегу с широким простором реки». Опять центр!
Евгений Ларин: Планировалось что-то вроде Мамаева Кургана с Родиной-матерью?
Константин Голодяев: Да, на набережной. Мы опять никак не можем уйти от центра. Конкурс был проведён, но ни один проект монумента не понравился. Место на набережной тоже не понравилось, потому что представитель Госстроя сказал, что набережная — это парковая зона, зона отдыха и не надо там воздвигать монумент, который напоминает людям о страшной трагедии. Тогда они ещё это понимали.
И здесь уже начинается история нашего сегодняшнего монумента, который построили в 1967 году, опять же, заметьте, к 50-летию Октябрьской революции. День Победы опять проходит вторым планом. Здесь выходит на сцену наш замечательный монументалист Александр Сергеевич Чернобровцев.
Евгений Ларин: Почему всё-таки пришли к этой площадке, на которой мы видим Монумент Славы сегодня? Ведь это же промышленный район, соцгород! Почему выбрали эту неприглядную, на первый взгляд, площадку?
Проект соцгорода. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Константин Голодяев: Чернобровцев вспоминает, что к тому времени он уже создал монумент в сквере Жертв революции, ныне Героев революции, на обратной стене Дома Ленина. Он работал в Музее СибВО в Доме офицеров, оформлял краеведческий музей. И тут он встречает секретаря горкома партии по идеологии Прасковью Павловну Шавалову, и она ему сказала: «Ты тут всякой ерундой занимаешься... Делай панно об Отечественной!» И он начал думать.
Евгений Ларин: То есть ему поручили потому, что у него был опыт?
Константин Голодяев: Ему не поручили, а намекнули. Да, потому что у него был опыт монументальной скульптуры. Он начал думать, и здесь его очень сильно поддержал Кировский райисполком, который находился в здании Дома Советов в ныне Ленинском районе. Чернобровцева поддержали председатель райисполкома, его заместитель.
На площадке перед райисполкомом был пустырь, там когда-то планировалась зелёная зона соцгорода, потом строительство ресторана, потом — театра, потом — стадиона. Планы многократно менялись, а пока там каждый год ставили новогоднюю ёлку. Это было прекрасное место, и я считаю, что выбор района для строительства монумента был очень удачным. Это ладно, что в не центре.
Кировский левобережный район сыграл величайшую роль во вкладе нашего города в Победу, а роль нашего города в обороне страны просто грандиозна: боеприпасы, самолёты, людские ресурсы. Предприятия были сосредоточены в основном на левом берегу. Поэтому выбор места был очень удачным, не надо всё пихать в центр. Город у нас большой, надо думать обо всём городе, а не только о центре.
На месте Монумента Славы. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
На обратной стороне пилонов Монумента Славы — фамилии только новосибирцев. С войны не вернулось 180 000 жителей Новосибирской области, а на монументе — 30 000 фамилий. Но это было первое сооружение в стране, где наяву были 30 000 фамилий. Памятников же было много, и в Новосибирской области в деревнях стояли обелиски, на них — по 20-30 фамилий.
Когда задумали этот монумент и собирали фамилии, то думали, что наберётся 10-15 тысяч фамилий. Но не тут-то было! Когда собрали списки военкоматов, получилось почти 30 000 фамилий. Это было немыслимо — показать это всё наяву! В какой-то момент в обкоме партии даже испугались: как мы это покажем? Дескать, а если мы туда впишем фамилию человека, а на самом деле он убежал куда-то за границу? А если мы кого-то не впишем — тоже будет неправильно! Тогда Чернобровцев предложил оставить на последнем пилоне чистое место, чтобы дополнять туда фамилии.
Евгений Ларин: Идея пилонов у Чернобровцева же не сразу возникла? Первоначально у него были другие варианты?
Константин Голодяев: Да. Он работал с Музеем Сибирского военного округа в Доме офицеров. Ему нужна была стена по принципу длинной стены в сквере Жертв (Героев) революции. Он хотел сделать такую же стену, посвящённую ВОВ. Сначала он предложил сделать длинный музей — в одном торце вход, а из другого выход — и по всей длине стены нанести изображения, барельефы, фамилии.
Но надо же музей чем-то наполнить, нужны были живые артефакты, а они все были как раз в Музее СибВО, который только что образовался в Доме офицеров. Чернобровцев предложил музею переехать в новое здание, которое будет построено. Но музей отказался, ему в центре было хорошо.
Тогда художник стал развивать свою мысль, придумал арки, обрамлённые огнём, через которые можно было проходить. А потом созрела мысль о четырёх высоких пилонах, на которых изображены определённые периоды войны, начиная с призыва и заканчивая Победой, двух разноуровневых площадях, которые объединены пятым пилоном — Скорбящей Матерью — и могилой неизвестного солдата с Вечным огнём. Эта идея была здравой, она понравилась, её обсуждали на художественном градостроительном совете.
Панно Монумента Славы. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Было много замечаний. В частности, Баландин высказал такое замечание: «Идея триптиха несколько заняла автора, вошла в его творческий процесс и не дала, видимо, возможности архитектору работать дальше, варьировать. Для его замысла нужна была стена. Мне кажется, монумент нужно решать более центрически и отодвинуть его от магистрали».
Не один Баландин так высказывался. Это замечание учли: монумент отодвинули от красной линии, потому что боялись, что шум машин — а тогда машин было ещё мало — будет диссонировать, разрушать атмосферу монументальности, скорби и трагедии.
Евгений Ларин: Идею с пилонами Москва в итоге утвердила? Она прошла?
Константин Голодяев: Сложно говорить, прошла ли идея с пилонами, потому что весь монумент вообще «зарубили». В начале 1967 года вышло постановление ЦК КПСС, Совета министров о сооружении в 1967-70 годах памятников, которые имели общегосударственное значение. В этом перечне есть наш памятник Ленину на площади Ленина, а монумента в честь Победы нет. Решение уже было принято.
Для того, чтобы утвердить этот проект, необходимо было лететь в Москву, в министерство культуры. Чернобровцев сам летал, и не только он: летали представители партийных органов. В Москве Чернобровцев получает разнос. В минкульте проходил совет, где рассматривали памятник. Не нравилось то одно, то другое. Говорили, что там нужно построить ещё какой-то бассейн, чашу, чтобы пилоны отражались в воде. Они же все художники, у каждого своё видение, свои предложения.
Чернобровцев А. С. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Евгений Ларин: А монумент тем временем строится?
Константин Голодяев: А монумент уже готов, он уже практически построен! Решили одобрить в общем, но надо всё пересмотреть и переработать. Тогда представители власти уже сами пошли к министру культуры РСФСР Кузнецову. Он избирался депутатом от нашей области, был близким нам по духу человеком. Он сказал, что сибирякам обязательно нужно поставить монумент, дескать, сибиряки внесли огромный вклад в Победу, и памятник им нужно ставить золотой. А вы, мол, что за картинки принесли?!
Смотрите также
Это, дескать, недостойно, надо делать больше и величественнее. И проект опять отклоняется. Министр культуры страны Екатерина Фурцева через год после того постановления Совета министров отчитывалась и упоминала, что Новосибирск, между прочим, вопреки решению Москвы построил памятник, который был отклонён в связи с низким художественным уровнем замысла.
Евгений Ларин: Если строили, то кто в итоге дал деньги? Откуда взяли?
Константин Голодяев: Большую роль сыграл Кировский райком. Его первый секретарь Владимир Фёдорович Волков сказал: «Раз городу не надо, будем строить мы. Поднимем весь район, но монументу быть».
Председатель райисполкома Алексей Степанович Егоров занимался мобилизацией предприятий. Все предприятия откликнулись на призыв выделить на строительство монумента финансовые средства, рабочих, строительную технику. Чернобровцев вспоминает, что один из директоров было заелозил, дескать, ему это всё не надо, мол, у него и так план огромный, но Волков пообещал его проклясть.
Евгений Ларин: Сжечь!
Константин Голодяев: Да, вместе с заводом! Фактически работы начались ещё в мае 1966 года, когда даже не было полного комплекта всей проектно-сметной документации. Начали строить.
Евгений Ларин: На свой страх и риск?
Константин Голодяев: Да, именно так. Новосибирский горисполком провёл такую хитрую операцию: все документы, которые выдавались на строительство монумента, выдавались в соответствии с решениями Кировского райиспокома: памятник будет районный, а не городской, вся ответственность лежит на Кировском райисполкоме. И строится он напротив сквера Кировского райисполкома.
Возведение каркаса пилонов. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
В материалах о подготовке строительства значились 29 предприятий и организаций на перечисление 299 000 рублей. Большой вклад внесла и молодёжь. Ещё летом 1966 года, когда секретарь Кировского райкома КПСС Ващенко выступал перед молодёжью, он сказал: «Мы сейчас обращаемся к отдельным комсомольским организациям за помощью и просим вас готовиться к этим делам. Мы должны всё сделать собственными руками и только общими силами решим эту задачу». Конечно, молодёжь откликнулась. Партия сказала: «Надо!»; комсомол ответил: «Есть».
Комсомольцы устраивали субботники и воскресники. Благоустройство сквера после завершения строительства производилось исключительно руками комсомольцев и школьников. Можно сказать, что это была ударная комсомольская и молодёжная стройка. Чернобровцев был очень заводным человеком. Он сам выступал перед комсомольским активом, показывал проект, рассказывал о его задумке и его значении. Он так зажёг молодёжь! Он привёл молодых людей в свою мастерскую, показал, как он всё видит. После этого молодёжь откликнулась на 100%.
Евгений Ларин: Я читал, что ему под мастерскую отдали пирожковую.
Константин Голодяев: Да, это была наша знаменитая пышечная на Станиславского, которая и по сей день работает. Ему нужно было находиться где-то рядом с монументом, следить за возведением, осуществлять авторский контроль. И питался он тут же, в райкомовской столовой. Его обслуживали очень быстро, без очереди.
В той мастерской Чернобровцев со своим помощником Николаем Георгиевичем Мавротским сделали огромную — в том числе и физическую — работу. Только на создание гипсовых форм было потрачено 24 тонны гипса, а это целый вагон. Всё это нужно было носить на руках. И авторский контроль он, конечно, осуществлял очень строго. Он лично следил даже за тем, как из форм на заводах отливают пилоны.
Чернобровцев А.С. и Мавротский Н.Г. за работой над макетом Монумента Славы. 1966-й год. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Евгений Ларин: Где это всё делали? Производственная площадка ведь должна быть соответствующих масштабов!
Константин Голодяев: Всё было распределено между предприятиями. Каждое предприятие выполняло свой заказ. Потом всё свозили и монтировали на месте. Стальные буквы отливали на шести заводах города. И потом была проблема, потому что каждый завод вылил чуть-чуть по-разному, буквы нужно было каким-то образом совмещать. Это уже технические проблемы.
После того как Чернобровцев вернулся из Москвы, из министерства культуры, выходило, что затея с монументом потерпела полное фиаско. Москва не разрешает. А если Москва не просто молчит, как раньше, а не разрешает, это значит, что нельзя строить.
И тогда исполнительный комитет горсовета принимает решение №758 от 16 августа 1967 года о прекращении работ по монументально-декоративному оформлению сквера кинотеатра «Металлист». Всё. Работы официально прекращены. Интересно, какая при этом применена формулировка. Год назад, в 1966 году, Кировскому райисполкому поручено совместно с предприятиями района решить вопрос об установлении в текущей пятилетке монумента. Решить вопрос.
В результате вместо решения этого вопроса в установленном порядке Кировский райисполком заказал проект, выполнил все подготовительные работы и приступил к основным работам по монументально-декоративному оформлению сквера. Им поручили решить — они взяли и решили! В результате исполком горсовета постановил:
-
Все работы по монументально-декоративному оформлению сквера кинотеатра «Металлист», за исключением чисто благоустроительных работ по скверу, прекратить.
-
Обязать Кировский райисполком произвести консервацию объекта, выполнив для этого необходимые работы, обеспечивающие сохранность ранее произведённых работ.
Консервировать! То есть всё-таки надежда была, потому что весь город строит, не говоря уже о левом береге! Строят люди всех поколений, об этом пишут в газетах, об этом говорят телевидение и радио. А тут взяли и прекратили. Это невозможно! В Москве сказали: вы подождите, сейчас ноябрьские праздники пройдут, мы приедем, посмотрим и решим. Они бы всё равно решили.
Монтаж пилонов. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Помогает удивительный случай. Чернобровцев вспоминает совершенно удивительную историю. Стройку монумента огородили забором, пройти было нельзя. И он ходит вокруг этой стройки и вдруг видит: подъезжает секретарь горкома партии Александр Павлович Филатов, с ним какой-то гость, видно, московский.
Они заходят вместе с Чернобровцевым на стройку, смотрят на всё это. И тут совершенно неожиданно навстречу идёт женщина и, проходя мимо них, спрашивает: «А где мальчик?» Они, мол, какой мальчик? Она: «Эти пилоны у нас отливали. Я помню, там мальчик был. Где он?» Все растерялись, а она спрашивает: «Когда монумент-то откроете?» Она же видит, что руководство. И пошла дальше. Что получилось — непонятно. То ли она сына увидела в этом мальчике, то ли большие партийные боссы увидели в ней свою мать, но, по воспоминаниям Чернобровцева, утром прозвучал телефонный звонок, и разрешение было получено.
Евгений Ларин: Провидение? Родина-мать?
Константин Голодяев: Да, возможно... Причём разрешение было на достройку монумента, а не на его открытие. А потом был ещё один удивительный случай.
К началу ноября всё было построено. Можно разрезать ленточку. А разрешения-то нет до сих пор. Надо решать вопрос в Москве. И тогда в бой вступает тяжёлая артиллерия — обком партии. В Москве проходят праздничные мероприятия, посвящённые юбилею Октября. Туда выезжает первый секретарь обкома Фёдор Степанович Горячев.
Выезжает на пару дней раньше и идёт на приём в ЦК к Суслову, который заведовал идеологией. Горячев добивается аудиенции и разрешения Суслова на открытие памятника. После этого, в тот же день, 5 ноября, в 21:00 по новосибирскому времени раздаётся ещё один заветный телефонный звонок: разрешено открывать!
На следующий день, 6 ноября, состоялось торжественной открытие монумента: большой митинг, речи, почётный караул, оружейный салют. В солдатских касках доставляется земля с мест боёв, её помещают в памятные урны. Филатов зажигает Вечный огонь, который привезли с завода Чкалова. Его зажгли от металлургической печи, которая работала ещё в годы войны.
Тут у Чернобровцева в воспоминаниях проскальзывает фраза, которая получила двоякое толкование. Он пишет, что «на митинге, по приказу первого секретаря обкома Горячева, должно было присутствовать не более 300 человек, хотя площадь вмещает пять-шесть тысяч людей. Поставили вокруг милицейский кордон... Чего-то там, наверху, всё-таки боялись...»
Появляется версия о двух открытиях. Мол, первое открытие было в начале ноября — тихое, неторжественное, подпольное, вечером, когда было уже темно, в присутствии не более 300 человек. А второе открытие — 6 ноября. Я разговаривал с детьми Чернобровцева, беседовал со многими людьми. Эта версия не подтверждается, хотя сейчас она уже растиражирована.
Конечно, была приёмная комиссия, есть акт, где описаны мелкие недостатки. Наверняка было пробное зажжение Вечного огня, чтобы 6 ноября не случилось конфуза: его зажигают, а он не горит. Возможно, люди, которые смотрели из окон своих квартир, приняли это за открытие. Потом это переросло в версию о двух открытиях. Но открытие было всё-таки одно. И оно было очень торжественное.
Открытие Монумента Славы. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Чернобровцев, конечно, очень трепетно относился не только к авторскому надзору за строительством. И после завершения строительства он очень не хотел, чтобы в него вносили какие-то изменения. С ним приходилось достаточно долго согласовывать дальнейшее строительство «меча» и дополнительных информационных стендов о погибших в горячих точках в Чечне и в Афганистане, потому что он считал, что монумент должен оставаться в том виде, в котором он был создан изначально. И до сих пор существует препятствие в добавлении новых фамилий на монумент.
Евгений Ларин: Мы знаем, что этой весной всё-таки исправляли ошибки в написании фамилий. Но ведь обнаружили их не вчера. Когда впервые заметили, что с фамилиями на пилонах что-то не так?
Константин Голодяев: Да, последняя реконструкция этого года исправила ошибки в нанесении фамилий на пилоны. Дело в том, что буква закона не позволяет нам наносить на пилоны новые фамилии, а ошибки исправить можно. Музей Новосибирска принял 31 заявление на исправление фамилий. Например, «Халкин», а должно быть «Холкин», написано «Ненайленко», а должно быть «Ненайденко», «Шерстюк» — «Шерстук».
Таких ошибок в военные годы было сделано очень много. Они шли в первую очередь от ошибок писарей на фронтах, в военкоматах. О многих ошибках родственники даже сегодня не знают. Много заявлений есть по поводу того, чтобы внести фамилии. Началось это практически сразу, как только открыли монумент. Сразу пошли заявления.
У меня есть большой список от января 1968 года. В этом списке есть даже Герой Советского Союза старший сержант Селезнёв Михаил Григорьевич. Его не было на монументе, а в нашем городе есть улица его имени! После открытия монумента все пошли смотреть и искать фамилии своих родственников. Даже на самом верху искали с биноклем.
На Монументе Славы. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Изначально стальные буквы фамилий впрессовывали в жидкий бетон. Поскольку верхний слой бетона под воздействием атмосферных явлений разрушается, буквы стали выпадать. Тогда решили сфотографировать все пилоны, чтобы было отчётливо видно, где какие фамилии.
И во время реставрации монумента в 1985 году заменили технологию: создали новые бронзовые буквы и нанизали их на пластины, которые потом на саморезах прикручивали к нержавеющей стали. Это уже не попортится.
Ещё один интересный момент с фамилиями: буквально до сегодняшнего дня считалось, что изначально на пилонах было 29 850 фамилий, а после добавления стало их стало 30 266. В этом году в ходе актуализации и набора этих списков, приведения их в электронный формат установлено, что на пилонах размещены фамилии 29 292 человек. На сегодняшний день это точная цифра.
Это фамилии тех, кто уже внесён, а не тех, на которых вновь подают заявления, такие тоже есть. Этот общий список составлен впервые. Он выложен на сайте «Электронный Монумент Славы воинов-сибиряков», который открылся 9 Мая. Там есть возможность внести имя своего родственника на виртуальный пилон, подать заявление о правках.
Кстати, в 1980-х годах к монументу был пристроен информационный стенд, потому что не все люди могут посмотреть наверх даже в бинокль или найти фамилию на пилонах, хотя они размещены в алфавитном порядке, это сложно сделать. На информационном стенде все фамилии продублированы. Стенд выполнен в человеческий рост, там легко найти нужную фамилию.
Хочется верить, что Монумент Славы не умалил свою значимость, потому что мы всегда по нему проводим экскурсию, туда всегда привозят высоких гостей. У самых высоких иностранных гостей два обязательных места посещения — оперный театр и Академгородок, но очень много иностранных делегаций, особенно молодёжных, просят ещё посмотреть Монумент Славы.
Пост №1. Фото: архив МАУК «Музей Новосибирска»
Китайцы обязательно приезжают на Монумент Славы с гвоздиками, приносят их к Вечному огню. И это очень важный метод — я не говорю про патриотизм — нормального воспитания молодого человека. Там существует Пост №1, с которым связаны интереснейшие, даже трагические истории. В 1973 году всю страну облетела новость о выстрелах на новосибирском Монументе Славы.
27 ноября на Пост №1 заступили ребята из 55-й школы, сейчас это 9-я гимназия. Во время их дежурства произошла стрельба. Мальчишки из соседнего дома подпили и стали стрелять из мелкокалиберной винтовки. Один из ребят — Михаил Маршуков — был ранен в бедро, упал. Это заметили рабочие Монумента, они доставили его в больницу. Остальные трое ребят остались стоять на Посту в почётном карауле. А мальчишка, который стрелял, был практически их ровесником.
Евгений Ларин: Я надеюсь, его засудили?
Константин Голодяев: Там не так всё просто оказалось. Он учился в ПТУ №2, ныне это колледж имени Покрышкина. Он с друзьями выпил, решили пострелять. А он был несовершеннолетний, на него составили протокол, выписали штраф, у отца забрали винтовку, конфисковали. И всё. Так и закончилась эта история.
Имя Михаила Юрьевича Маршукова было занесено в Книгу почёта ЦК ВЛКСМ, ребята были награждены почётными грамотами. Стремление постоять на Посту №1, отдать свои 25-30 минут — это большой посыл к детскому сердцу.
#Однажды в Новосибирске #Городская история #Городская волна #Архитектура #9 Мая #Патриотизм #Проекты планировки #История #Армия
