Новосибирский художник расписывает самый большой православный храм Сибири

Лариса Сокольникова

15:40, 18 февраля 2013

Группа художников из разных городов России расписывает храм Воскресения Христова в Ханты-Мансийске. Общая площадь внутренней поверхности составляет более четырех тысяч квадратных метров. Четверть объема уже сделано. Работы планируют закончить в следующем году. Тяжело ли работать в команде из 20 художников, как проходит их рабочий день, какие искушения возникают в процессе работы, а также о том, сколько белок в Ханты-Мансийске, корреспонденту «Новосибирских новостей» рассказал участник проекта новосибирский художник Сергей Меньшиков.

- Сергей, как вы попали в команду художников?
- Как это всегда бывает, все ситуации затеваются на основе личных контактов. Бригада, которая расписывает храм, уже известна своими работами. Это крепкая команда, выполняющая работы от проекта до состояния «под ключ». Там есть и архитекторы, и художники, и витражисты, и кузнецы.

Поскольку объем работы громадный, они стали искать людей. Но специалистов для такой работы найти довольно трудно. Те, кто может, как правило, заняты. А те, кто не занят, те не могут. Так через знакомых меня и нашли. А поскольку у меня уже был опыт росписи храма (в Татарске) и мне понравился их стиль, я согласился. Хотя у меня были и другие предложения, я выбрал их. Потому что понял, они мне близки по стилю живописи, и мне не придется конфликтовать по этому поводу. Поначалу, конечно, были сложности вхождения в этот стиль, я до этого работал всегда один, и мне не надо было подстраиваться и перестраиваться.

- В чем состояли трудности?
- Не попадал поначалу. Пишу и вижу, что не попадаю в стиль. А специфика в том, что фигуры святых громадные, краски непривычные (силикатные фасадные, очень прочные). По-своему писать не получается, там и размер громадный – 3-метровые фигуры. И еще меня первое время задевало – это когда меня коллеги стали называть на «вы» и Сергеем Михайловичем.  Я сначала терялся, мне было непривычно, что все друг к другу на «ты», а меня на «вы». Понятно, что из уважения, но непривычно.

- Какой объем уже сделан и когда планируется закончить?
- Роспись стартовала в августе 2012-го. На сегодня сделана уже четверть работы – около тысячи квадратных метров. Если не снижать темп, то команда будет работать еще полтора года.

- Сколько человек одновременно работает в храме?
- Восемь человек из Палеха, двое из Холуя, один из Томска, я из Новосибирска – это 12 человек, которые пишут только фигуры и композиции. И еще пять человек работают на орнаментах. Всего получается 17 человек.

- Как работается такой большой команде? Не спорите? Не дерётесь?
- Как–то я общался с московским художником, он приглашал меня на роспись в Кемеровскую область. И я ему такой вопрос задал, потому что я сам в команде не работал никогда. Он сказал, что конфликты возникают и еще какие. Бывает, что прямо на лесах драться начинают.                         
Но у нас такого не бывает. Хорошая рабочая атмосфера. Все вкалывают, пьем вместе чай, шутим, бывает, что и неприлично громко смеемся в храме. У нас очень хороший руководитель (Сергей Астафуров из Томска) и его заслуга в том, что мы работаем в такой атмосфере. Он занимается росписью не для того чтобы зарабатывать деньги. Его это увлекает. Он дает задание, корректирует ошибки-косяки. Он знает стили, даже специально изучает греческий язык. Он в этой теме живет и знает ее не поверхностно. Сам пишет и руководит этим всем, помогает выдержать стиль. Художник Сергей Меньшиков Родился в 1957 году в Новосибирске. Профессиональное образование получил в Свердловском художественном училище и в Художественном училище им.Серова в Ленинграде. Член союза художников с 1993 года. Живет и работает в Новосибирске. Работал иллюстратором, театральным художником и художником-монументалистом. На его счету роспись Храма Покрова Пресвятой Богородицы в Татарске, роспись часовни в доме отдыха «Вифлеем» в селе Мочище.- Как проходит день художника, занимающегося росписью храма?
- Это монотонно. Встал утром, позавтракал, пошел в храм, переоделся в рабочую одежду, залез на леса. Пишешь. Спустился, покурил. До обеда поработал, пошел пообедать.  До вечера опять на лесах. Работаем по 12-14 часов в сутки, никаких отвлекающих моментов при таком режиме не предполагается. Вечером пришел, поужинал и лег спать. Утром встал и опять на леса.

- Вот эта монотонность не мешает глобальному смыслу вашего труда?
- Ремесла-то много, конечно в этой работе. В фигуре надо написать башмаки, одежду, орнаменты, узоры. Пока до лика дойдешь. От работы я усталости не чувствую. Кроме того, храм действующий, там проходят службы. Как бы кто не относился к этому, но служба – это действо, имеющее свою энергетику. Большая часть работы происходит на лесах, не на виду, поэтому можно работать и во время службы. От монотонности устаешь, да. Но утром встаешь, врабатываешься. Пишешь одно, другое, третье и не надоедает. Новая фигура всегда требует нового решения, даже если есть эскиз. Творческий момент существует – одежду прописать каждый раз по-новому. Когда начинаю писать новую фигуру святого, предварительно я про него в интернете читаю. И отношение соответственно к нему уже другое. Относишься к нему как к реальному человеку. Может быть, когда я работаю, и святой мне помогает, но это уже из области мистики. Журналисты это любят. (смеется)

- Ну, почему же? Хорошему человеку грех не помочь. А какие образы вы уже написали?
Двух пророков – Захарию и Иеремию. Святых Бориса и Глеба, врачей бессребреников Козьму с Домианом, великомучеников Адриана с Наталией, пострадавших за веру.  Святого Севастьяна, великомучеников Прокопия и Трифона, Феодора Стратилата. Все они из первых христиан, пострадавших за веру. Все их истории очень похожи. Они прияли мученическую смерть за то, что не отказывались от веры. Сейчас это фактически невозможно понять. И надо было сказать всего лишь – «я отказываюсь» и тебя перестанут пытать. А пытали тогда жестоко. И вера раннехристианских мучеников является серьезным аргументом для иконописца. Все эти истории не могут быть выдуманными, потому что их много и они описывают конкретных людей.

В этом пространстве я обучаюсь, многое узнаю параллельно по истории. Меня эта живопись всегда притягивала чисто эстетически. Я же человек из советских времен, некрещеный в детстве, не воцерковленный.  В нашей советской школе не учили иконописной эстетике. Интересно то, что мы с детства знаем много о художниках католического лагеря. Но о том, что во времена Джотто в Византии был Мануил Панселин, никто не помнит. Их стоит посмотреть и сравнить. И неизвестно, кто из них круче. И почему одного знают все, а другого не знает никто – вопрос. Насколько пропагандируется терпимость к католицизму, и в то же время, какая агрессия идет на православие.

- В каком стиле и в какой живописной традиции вы работаете?
- В византийской. Традиции росписи русских храмов идут от византийских, пустых стен там не встретишь. Россия стала преемницей византийской иконописи. Расцвет русской живописи случился в 13-16 веках. Живопись последующих веков, в том числе и европейская, выросла из византийской. Кто об этом сильно забывает, тот за это сильно расплачивается. А потом, позже, краски стали более черными, иконописцы переняли западную манеру, стали вводить объем. 

В православной традиции объемы, конечно, тоже показаны, но, когда нужно показать объем и сохранить плоскость, выразительность как раз на этом моменте держится. Двухмерность очень человеку понятна. Так дети больше любят рисованные мультики, а не кукольные. Но грань здесь очень тонкая – надо суметь удержаться на плоскости и не уйти в объем.

- Мечтаете ли вы написать какой-нибудь образ?
- Нет, для меня в этом пространстве все ровно. Правда, я побаиваюсь сейчас немного, потому что мне предстоит писать в самом алтаре образ Христа. Его я еще никогда не писал.

-  Зарплату вам начисляют за квадратные метры?
- Да. А иначе как?

- Но ведь это же не просто взял валик и покрасил стену. Перед этим еще надо лет 20 учиться.
- А есть еще такой момент – писал я Прокопия, а он расположен на такой высоте и в таком ракурсе, что его практически никто видеть никогда не будет. А писать-то все равно надо, не схалтуришь ведь в таком деле.

- Какое впечатление на вас произвел Ханты-Мансийск?
- Несмотря на то, что Ханты-Мансийску уже 420 лет, меня поразил его европейский облик. Еще я удивился, что там нет комаров. Но зато белок там столько же, сколько в Новосибирске комаров. Кедры растут посреди города. Шишка есть. Город маленький - 80 тысяч населения, его спокойно можно пройти пешком.  Застройка не типовая – дома все разные, красивые. Старые бараки отреставрированы, и их мрачности не заметно. Хорошие дорожные развязки и подземные переходы. Сам храм с наружи отделан полностью мрамором, расположен на холме, и место само сакральное – на слиянии Иртыша и Оби. И вообще я хорошо устроился – пишу интересующую меня живопись, маленько зарабатываю, любуюсь ландшафтами. Бог есть.

Фотографии статьи

#Интервью