Ветеран-афганец Иржи Одоев: «Война — это страшно, но там познаётся дружба»

Смотрите также

Служить России: какие выплаты и льготы положены участникам спецоперации

Сегодня, 15 февраля, воины-интернационалисты отмечают 35 лет вывода советской армии из Афганистана. Ветераны снова соберутся вместе, вспомнят ту войну, свою молодость и сколько им пришлось пережить. «Новосибирские новости» поговорили с подполковником запаса Иржи Одоевым о том, что на войне самое страшное, кто больше всего радовался окончанию советского присутствия в Афганистане, о чём просили наших офицеров местные жители, была ли в рядах солдат дедовщина, как складывался их быт и насколько правдивы художественные фильмы о тех событиях.

Лариса Сокольникова

08:35, 15 февраля 2024

— Иржи Валерьевич, сколько вы прослужили в Афганистане?

— Я прослужил чуть меньше двух лет. Зашёл 30 ноября 1987-го, вышел 13 февраля 1989-го. Я окончил с красным дипломом Новосибирское высшее военно-политическое училище. После выпуска сам изъявил желание ехать в Туркестанский военный округ, зная, что оттуда попаду в Афганистан. Честно скажу, был рад, что попал туда.

Я был заместителем командира роты по политической части. В нашей автомобильной роте было 110 автомобилей. Она была разделена на две полуколонны. Одну возглавлял капитан Загребайлов. Сейчас он живёт в Оренбурге, мы до сих пор с ним общаемся. Второй полуколонной командовал я. Мы колесили в КамАЗах по всему Афганистану. Жили прямо в автомобилях. В пункт постоянной дислокации приезжали на обслуживание техники и чтобы получить продовольствие, боеприпасы. Железной дороги и аэропортов в Афганистане не было, поэтому всё развозили на грузовиках.

Иржи Одоев. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

— Сталкивались ли вы с психологическими проблемами после возвращения в мирную жизнь?

— Так называемый «афганский синдром» я не испытал. Я профессиональный военный, выполнял свой долг. Считаю, что выполнил его с честью. За два года у меня не погиб ни один солдат. Мы побывали во многих ситуациях, где можно было потерять личный состав, но, к счастью, все вышли живыми и здоровыми. Война — это страшно, но в ней познаётся дружба.

— Бывали ли случаи неуставных отношений в рядах ваших подчинённых?

— Вопрос про дедовщину мне часто задают, когда я выступаю перед молодёжью. Честно отвечаю, что не было. Если ты вечером издеваешься над сослуживцем, а завтра тебе с ним идти в бой — ты уверен, что он тебе в спину не выстрелит?

У нас в техзамыкании колонны всегда ехали два опытных старослужащих солдата. Они умели починить машину, знали, что делать в сложной ситуации. Если случалась поломка, то ремонтировали все вместе, потому что знали, что, если машина долго стоит, значит, точно в неё прилетит. 

В моём подчинении было 110 человек. Почти половина из них была из Киева, а вторая половина — с Западной Украины. Это Ивано-Франковск, Ужгород, Львов. А сейчас я думаю, что те, кто со мной делил хлеб, сейчас воюют против нас на той стороне. Были парни из Архангельска, из Молдавии, Армении и Грузии, с Дальнего Востока. С нами всегда любили ездить все проверяющие, потому что коллектив был преимущественно украинский. Борщи и галушки готовили сами, вспоминали бабушкины рецепты. Накрывали столы, садились все вместе — солдаты и офицеры. Все ели из одного котла, и никакой делёжки не было. Если офицеры получали доппаёк, где была икра или консервы, всё выкладывали на общий стол. Были полное взаимопонимание и поддержка.

Сам я родом из Еленовки Волновахского района Донецкой области. От моей Еленовки уже ничего не осталось. Мой дядя погиб в том доме, где я родился. Когда начались боевые действия, он отказался уезжать. Было ему больше 80 лет.

— Помните, как вы узнали, что войска из Афганистана будут выводить, что всё заканчивается? Вы обрадовались?

— Очень радовались мои мама и сестра. Когда Горбачёв объявил вывод войск, они прыгали от счастья. Мы с товарищами отнеслись к этому негативно. Понимали, что без помощи Советского Союза это всё обречено. Мы ушли и прекратили оказывать помощь, а американцы так и продолжали накачивать группировки боевиков оружием и деньгами. Афганистан в том виде просуществовал после нашего выхода всего полтора года. Потом правительство было низвергнуто.

1 / 9

Фото: Павел Комаров, nsknews.info (1), личный архив Иржи Одоева (2-9)

Выходили мы через Термез (Узбекистан). Там был пункт, откуда можно было позвонить. Я сразу позвонил маме, сказал, что всё в порядке. Когда я вернулся домой, то увидел, что за два года моя мама постарела на десять лет. Вместе с тем годы службы оставили в моей памяти одни из лучших воспоминаний молодости.

В марте 1989 года, когда я уже был дома, стало известно, что боевые действия начались в Таджикистане. Этого мы и боялись — что боевики могут перейти реку Пяндж и разжечь войну на территории Советского Союза. А потом вспыхнул Карабах, затем Приднестровье, Чечня.

— Вы следили за судьбой своих подчинённых после их дембеля?

— Мы общались до 2014 года, но потом связь прервалась.

— Вы были участником вывода войск. Какие задачи выполняла ваша рота?

— Последние полгода мы занимались тем, что из наших приграничных городов завозили в Афганистан продовольствие, а обратно вывозили наши гарнизоны — склады, оборудование, боеприпасы. Часть материальных средств оставляли афганской армии. Когда уходили из Кундуза, то оставили афганцам весь военный городок. Через три месяца вернулись, когда духи захватили городок, то там уже ничего не осталось, всё было сожжено.

На момент начала вывода мои солдаты прослужили уже по два года. Министерство обороны приняло решение не брать новых срочников, а продлить ещё на полгода службу моим солдатам. Это были люди с опытом, и я на них мог положиться. Всё понимали с полуслова и полувзгляда.

Утром вставали, строили колонну, получали задачу, проверяли технику и амуницию, садились, ехали, выполняли задачу и возвращались. Для солдат это была такая же работа, как для людей на гражданке.

— Что для вас было самое страшное на войне?

— Самое страшное меня миновало — я никого не потерял. Бывало всякое. И курить в Афгане научился, хотя до 21 года не курил, а после первого боя начал. И ругаться матом приходилось, потому что уговаривать и читать лекции времени не было. Честно скажу, что никогда не поднимал на солдата руку.

Был случай. Когда вышли в Союз, то командиры собрались выпить по пять грамм за выход, разлили, сидим. Вдруг стук в дверь. Мой заместитель просит выйти на улицу на пять минут. Выходим. 

Правда, не сразу. Через три месяца после дембеля выяснилось, что они сначала полетели на Дальний Восток к одному товарищу, потом в Приморский край к другому, потом на Украину. Парни не могли расстаться. Вот это и есть боевое братство.

— С мирным населением вы пересекались?

— Да, если колонна останавливалась, то всегда подбегали местные. За ними надо было внимательно следить, а то или украдут что-нибудь, или магнитную мину прицепят. Мы выставляли посты, чтобы к колонне никто не подходил.

Однажды в Кабуле, когда оставалось 3-4 месяца до вывода, перед отъездом ко мне подошёл полковник Царандоя (МВД Республики Афганистан). Он очень хорошо говорил по-русски. Он попросил меня забрать в СССР его 15-летнюю дочь. Вот, говорит, доллары, документы, только вывези в Союз. Вы уйдёте, меня и жену духи точно казнят, а дочь изнасилуют и убьют. Я отказался тогда, но до сих пор переживаю, как в итоге сложилась судьба этой семьи. С одной стороны, укоряю себя, а с другой — я не мог поступить иначе. Хотя можно было и провести в Таджикистан, никто нас там не проверял.

Кстати, Кабул тогда был красивым городом. В университете были очень красивые студентки. Никаких паранджей не было. А потом, когда всё изменилось, не прошло и часа, как все надели паранджу.

— В популярных фильмах о войне в Афганистане всё так, как было в реальности, или больше художественного вымысла?

— В фильме «Девятая рота» показана операция «Магистраль». Мы в этой операции участвовали, подвозили боеприпасы. Но в жизни бывает такое, что в фильме не придумаешь. Так, например, в боевой обстановке под обстрелом два моих солдата поменяли КамАЗу колесо и вдвоём закинули его в кузов. Мы потом его вшестером еле-еле подняли.

Ещё был случай, когда мы привезли в кишлак продовольствие, и тут же нам навстречу спустилась банда. Я сижу в машине, выдернув чеку с гранаты Ф-1, и смотрю в глаза моджахеду-пулемётчику, который стоит прямо передо мной. Он понимает, что если убьёт меня, то и сам погибнет, потому что у гранаты разброс осколков около 200 метров. В итоге он не стал стрелять, ушёл, а мне потому руку разжали с большим трудом.

— Чем вы занимались после выхода из Афганистана?

— Потом я служил в Узбекистане. После развала СССР нам предложили остаться в Узбекистане или уехать в Россию. Я решил вернуться в Новосибирск. Служил в Пашино в ракетной дивизии. Сейчас я на пенсии, но продолжаю работать.

Главные новости вашего города — подписывайтесь на нашу группу Вконтакте.

#Город в лицах #Городская история #Безопасный город #Армия #Патриотизм