{{news.content}}
{{news.date}}
{{news.section.name}}
Коронавирус заметно отразился на настроениях в обществе. Люди отдалились друг от друга, но готовы помогать. Мы получаем информацию об угрозе в избытке, но склонны верить слухам и конспирологическим теориям. Тщательно моем руки, но нарушаем режим самоизоляции. Как объяснить эти парадоксы и как сориентироваться в кризисное время? Об этом «Новосибирские новости» поговорили по видеосвязи с конфликтологом Ириной Скалабан.
— Ирина Анатольевна, приветствую вас!
Сейчас часто вспоминают «испанку», Чернобыль, военные конфликты. Пытаются таким образом объяснить феномен коронавируса. Как думаете, почему людям в принципе интересно искать что-то похожее на нынешнюю кризисную ситуацию?
— Для того, чтобы нам понимать, как действовать, надо опираться на какой-то опыт. Но есть и много отличий старых событий от текущей ситуации. Смотрите: большинство угроз, о которых мы вспоминаем — это угрозы внешние по отношению к обществу в целом. Или, по крайней мере, они были локализованы на одной территории. И с этой точки зрения всё остальное общество могло мобилизоваться.
Эпидемия — это немного другой опыт. Для меня, например, угрозой может стать даже мой сосед. Подобного опыта у нас не так уж и много.
— Ирина Анатольевна, многие сейчас недоумевают — почему, скажем, птичий грипп или количество смертей от аварий не вызывали такого сильного ажиотажа. А тут — настоящее массовое помешательство вокруг коронавируса. С точки зрения социальной психологии, почему коронавирус так «взорвал» информационное пространство?
— Одно дело — предлагать конспирологические теории в отношении чего-либо, что происходит далеко от нас. Но в данном случае мы оказались в уникальной ситуации — мы все вовлечены. У нас под руками масса инструментов, которых раньше не было. Например, соцсети. Мы почти все умеем ими пользоваться. Более того, мы получаем оттуда избыточную информацию.
Ирина Скалабан. Фото: Павел Комаров, nsknews.info
— Вот и парадокс: о коронавирусе собрано больше информации, чем о других глобальных угрозах, но многие склонны доверять сообщениям из мессенджеров, а не официальным СМИ, чиновникам и докторам. С чем это связано? Что тут могут сделать журналисты и власть, чтобы победить в этой войне с недостоверной информацией?
— Представьте себе: вы споткнулись и упали. И одновременно с десяти сторон вам сказали, что нужно сделать. И все десять вариантов разные. В этот момент вы сориентируетесь, каким способом воспользоваться? Нет, конечно.
То же самое и здесь. Первое, что мы должны делать — мы должны отделять факты от интерпретаций. Что есть факт, что — интерпретация? А что есть интерпретация, которая подаётся как факт? Здесь как раз человек неподготовленный очень сильно теряется. Тут очень многое зависит как раз от СМИ. Есть две модели, которые часто работают в условиях кризисов и других экстремальных ситуаций.
Первая из них — так называемый центрированный диалог. Когда люди — в первую очередь представители власти — не просто информируют. Они сообщают о том, что делается, приводят факты. Идёт постоянный ответ на запросы. Когда мы видим, что делают люди, о чём беспокоятся. И мы конкретно отвечаем им.
Второе — обращение к экспертным оценкам. Если вы откроете свой WhatsApp — вспомните, какая доля той информации, что вы получаете, принадлежит вирусологам и другим специалистам, которые однозначно разбираются в этом вопросе.
— А вот другая ситуация: власти объявляют нерабочие дни, призывают людей сидеть дома. Но люди, хоть и уходят на удалёнку, при этом с радостью отправляются в ТЦ, на пикники, в гости, в путешествия. Как будто хотят нарушить установленные правила. Почему так происходит?
— Всё общество находится в состоянии тревожности, потому что всё очень быстро меняется. Мы вошли в эту эпидемию уже тревожными. Также существует чёткая неопределённость — что же всё-таки делать. Когда вам говорят: «Пожалуйста, не выходите на улицу» — это значит, мне категорически нельзя выходить на улицу? Или мне желательно не выходить на улицу? Или ничего страшного, если я сбегаю?
В ситуации кризиса не может быть двоесмыслия. Если хотим принципиально новых поведенческих действий от людей, то мы должны понять, что ситуация нестандартна. А понять этом мы можем лишь в том случае, если массовое поведение людей тоже станет нестандартным. То есть не таким, как обычно.
Например, разговор напрямую с горожанами. Возможно, тот самый центрированный диалог. Или привлечение экспертов, которые вместе с органами власти объясняют, как нужно действовать. Не в смысле — как правильно мыть руки. А, собственно, как нам жить в городе в это время.
Человек должен понимать, что с ним станет, если он не будет выполнять эти действия. Должен знать, какая ему будет оказана поддержка.
Вячеслав Горчаков. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info
— Ирина Анатольевна, давайте теперь о приятном. В Италии люди на балконах дают концерты для соседей. В Испании полицейские патрульные поют для сидящих на карантине. В России оставляют объявления в подъездах о готовности купить продукты для пожилых соседей. Музыкальные коллективы транслируют бесплатные концерты. И тому подобное.
Как это можно объяснить с научной точки зрения? Почему люди становятся альтруистами в подобной кризисной ситуации?
Смотрите также
— Я думаю, что мы как не дошли ещё до пика кризиса, так не дошли ещё и до пика отзывчивости. У меня есть подозрение, что жители нашего города и жители нашей страны покажут очень хорошие примеры взаимопомощи и поддержки. Это является признаком здорового общества.
Если бы то же самое произошло лет 5-7 назад, то мне кажется, что мы как граждане были бы готовы к чему-то большему. К этому моменту практики неформального активизма были более развиты. Хотя я вполне допускаю, что сейчас, в период кризиса, как раз, вполне возможно, мы создадим новые практики активизма.
— Но ведь есть и другая сторона медали. Люди чисто физически отдаляются друг от друга, перестают здороваться за руку, держат дистанцию. Доходит до того, что могут выгнать из автобуса кашляющего человека. Как это объяснить с точки зрения конфликтологии? И как это увязывается на фоне всех тех сентиментальных сообщений о всплеске волонтёрского движения?
— А это то самое «добро пожаловать» в неопределённость и в тревожность. Это лёгкие механизмы включения паники. То, о чём вы говорите — помощь соседям — требует неких рациональных действий. Я в этот момент управляю ситуацией. Помощь другим — это очень хорошая модель копинг-стратегии, которая позволяет мне не бояться самому.
А теперь представьте людей, которые просто едут в автобусе. Они загружены различными проблемами и информацией. Разве они готовы в этот момент к нестандартной ситуации?
Смотрите также
Наверное, только ленивый не хохотал, когда в новостях рассказывали о том, как люди скупают продукты в магазинах. Ну, купили на три килограмма больше гречки, чем обычно. Но зато человек, покупая эту гречку, понимает, что он контролирует свою жизнь.
— Ирина Анатольевна, понятно, что сейчас делать прогнозы бессмысленно, но тем не менее. Сколько времени может потребоваться для того, чтобы нынешние социальные изменения закрепились в обществе и стали привычным делом даже после исхода пандемии?
— Мы не знаем, как события будут развиваться дальше. Если нам удастся стимулировать друг друга к позитивным практикам — вот тогда мы выйдем из этого достойно. Ведь любой кризис — это всегда ещё и возможность для изменений. Мы можем договориться о новом уровне взаимоотношений, чтобы улучшить их. Это было бы очень достойно.
— Я вам тоже желаю благополучно выйти из этого кризиса. Спасибо вам большое за интервью!
— Непременно! И вам тоже!
Полную запись интервью смотрите в этом видео:
#Наш Новосибирск #Интервью #Доступный город #Активный город #Безопасный город #Психология #Благотворительность #Соцзащита #Власть #Общество #Здравоохранение
