«Коромысли» — аудиальный перформанс, в основе которого лежат традиционные фольклорные русские песни, билетов на него практически не достать. «Новосибирские новости» поговорили с авторами проекта, узнали о том, какие стереотипы мешают наслаждаться фольклором, можно ли эти песни серьёзно воспринимать в 21 веке, а также выяснили секрет популярности «Коромыслей».
«Коромысли» гастролируют по двум театральным площадкам: мастерской Крикливого и Панькова, и театра «Старый дом». Но, где бы они ни шли, свободные места в зрительном зале могут закончиться в день открытия продажи билетов. Актрисы на сцене не говорят, они поют, а их внутренние диалоги можно увидеть на экране.
Авторы отобрали для «Коромыслей» фольклорные традиционные песни, их не больше десяти. В списке нет места ни «во поле берёзы», ни «мороз мороза». Как оказалось, эти песни наши предки не пели. Всё, что звучит со сцены — родное, но незнакомое.
«Коромысли» — это разговор о старых традициях новым языком. За первое в проекте отвечала этнограф, фольклорист, этнопродюссер Елизавета Тюгаева, а «новым» занималась режиссёр Полина Кардымон. Получившаяся в результате «эмоциональная пушка» каждый показ безошибочно «расстреливает» каждого зрителя в зале.
«Хочу, чтобы зритель был не готов»
Режиссёр Полина Кардымон рассказывает, что иногда они устраивают показы по системе free price (зрители после спектакля просто оставляют добровольный взнос), и даже в таком формате тот, кто приходит с мыслью «на халяву», обычно оставляет больше всех.
Говорим о зрителях. С одной стороны — песенный репертуар. Он скорее для взрослых, пожилых. С другой — подача материала. Перформанс — это жанр молодых, современных.
Полина говорит: «Каждый раз для меня это загадка: пачками приходят то молодые, то пожилые, то взрослые. Каждый находит там что-то своё. Ведь то, о чём мы говорим, забыто всеми. Молодые узнают что-то совсем новое, взрослые иногда говорят «спасибо, я столько вспомнил!»
«Я никогда не задумываюсь, для кого я это делаю. Целевая аудитория — слово не из моего лексикона. Мы делаем это, потому что нам это нравится. Мне всегда хочется не доказать, а показать. У меня никогда не было задачи кого-то перепрошить, перепотрошить кому-то мозг. Захотелось — сделали. А “зачем?”, “почему?” — это уже потом приходит».
«Моё представление о “русских народных” песнях, фольклоре, как и у большинства, раньше сводилось к вечно улыбающимся, разрумяненным тетенькам в цветастых нарядах, которые то и дело говорят “Ух!” и водят хороводы. У меня появилось желание переосмыслить это. Уйти от стереотипов. Поэтому, когда я собрала девочек [прим ред.: актрисы Наталья Серкова, Анна Замараева, Дарья Воевода] и Лизу Тюгаеву, мы сразу условились — это точно не будет сказка».
«Перформанс — это такой жанр, который подразумевает максимальную искренность, честность со зрителем, незащищённость. Это идеальный язык, чтобы говорить о песнях и о человеке. В отличие от спектакля, здесь никто не играет персонажей. Да, есть опорные точки, но это живой организм, он может меняться, трансформироваться. В зависимости от того, в каком состоянии приходят девочки, о том и поют. В “Коромыслях” это можно “пощупать” через голос».
«Я намеренно не рассказываю, что происходит на сцене, чтобы люди приходили без ожиданий, чтобы они не шли за чем-то конкретным, чтобы зритель был не готов. Кто-то считает: “они будут петь? Значит, будет концерт”, а получает что-то иное, и его реакция более чистая. Мне хочется, чтобы зритель был как чистый лист, чтобы реакция была незамутнённая».
«Старое» — кому и зачем сейчас это нужно
«Форма современного перформанса для меня — это точка входа, возможность соприкоснуться с фольклором и с самим собой. Старый мир спрятан от современного человека, и, чтобы в него попасть, нужен проводник, иначе у неподготовленного человека всё это может вызвать отторжение. И вот тогда он пойдёт за йогой», — иронизирует этонопродюсер Елизавета Тюгаева.
«Я всё время веду внутренние диалоги — как бы демократичнее сказать — с таким “реальным пацаном”, который, знаете, такой на машине, такой очень крутой. И я часто думаю: что я могу ему такое сказать, чтобы он вдруг заинтересовался русской традицией? До сих пор нет ответа. Пока я могу сказать точно: насильно это не работает. Я приправляю русские традиции современными интерактивными техниками, упаковываю с помощью маркетинга, чтобы попробовать продать ему свою традицию. Ну а как? Либо всё это умрёт, и возникнет вопрос “а чьей страны будете?” Мне, если честно, страшно такое себе представить. И вообще, мужчины — это сложная история у нас, они до сих пор “на войне”, для них всё это незначимо. Спросите у психологов, часто ли к ним за помощью обращаются мужчины? Ответ будет “нет”. И здесь та же история. Плюс срабатывают стереотипы, они как размышляют: “ну, я же нормальный мужик, а это такой нафталин”».
«На самом деле то, что большинство современных людей считает традиционным русским, аутентично на 5%. Тут до смешного доходит: “Ах, сарафанчики!”, а сарафанчики пришли к нам с востока, как элемент мужской одежды. Наши женщины вдохновились и сделали свой сарафан. “Ах, матрёшки!”... А матрёшки — русский плагиат японской игрушки, им не больше 100 лет. “Ах, гармонь!” — а она из Германии. И так далее. Даже то, что мы обычно называем кокошником (то, что на снегурочке, например), это вовсе не кокошник — это венец. Кокошник выглядит совсем иначе».
«Просто у современного человека резонаторы изнасилованы фоновым шумом, громкими битами, и мы избалованы мажорными тонами. Мы уже привыкли ощущать вот так (бьёт кулаком по руке). А традиционные песни работают иначе — вот так (бережно гладит ладонью руку). Теперь такое время, когда приходится наращивать эту новую тонкую кожу, наращивать чувствование».
Петь. Гудеть. Любить
«Для меня самый классный момент, когда все начинают мычать. В спектакле есть такой момент, когда на стене транслируют мысль “так, попробую это промычать” и зал начинает гудеть. Это сильно», — говорит Полина.
«Так получается, что к “Коромыслям” я прихожу в мастерскую очень уставшая. И каждый раз для меня то, что происходит на сцене — абсолютный катарсис. Я очищаюсь, хочется петь, гудеть, любить! Звук прокачивает. Есть ещё такая штука — когда я во время перформанса работаю, я ловлю себя на том, что начинаю закрывать глаза и погружаться в звук. В такие моменты хочется побыть зрителем».
«Песня — оружие, управляющее людьми»
Лиза рассказывает, что у неё для каждой песни есть эмоциональные карты. Традиционные песни, объясняет этнопродюсер, это настоящая терапия:
«“Коромысли” — эмоциональное путешествие, и я подбирала репертуар так, чтобы оно было ярким: этой песней ввели, этой разогрели, посмеялись, поплакали, успокоились. Мы не случайно ограничили показ 40 минутами, а по причине большого эмоционального выплеска. Люди за это время успевают испытать такое количество разных эмоций, которые, может быть, за месяц, а то и за год не чувствовали. Я считаю, что песня — это самый мощный инструмент воздействия, особенно когда сам поёшь».
«Я давно занимаюсь исследованием традиций, и делаю выводы, что из наследия можно применить сегодня, а что пока нет. Да, условия изменились, но многие человеческие потребности остались, и что-то до сих пор можно использовать, и это работает. Традиции помогают навести порядок в голове, в жизни. А у песен было и есть абсолютно практическое применение. Они помогали пережить горе, беду, радость. После революции это всё отсеклось».
«Песня — это оружие, управляющее людьми, и сильнейший инструмент развития эмоционального интеллекта. А мы — поколение, которое много думает, но плохо умеет чувствовать».
«Кто не поёт — того отпевают»
Лиза считает, что если традиционная русская песня и современный человек вступят в химическую реакцию, то и человек, и песня будут другими — новыми. Мы рассуждаем о таком симбиозе, и о том, какими хотели бы видеть этих «новых людей с коромыслями» авторы проекта.
«Новые люди — это те, кто в контакте с собой, со своими чувствами и друг с другом. Тот, кто не боится говорить своим голосом, может думать сам, делать самостоятельные выводы обо всём, минуя стереотипы. Тот, кто не боится думать и говорить на запретные темы. О смерти, например».
У Полины своё мнение: «Мы замкнуты в этой реальности. По большей части, мы, конечно, молчим, это касается и политических вещей в том числе. Редко кто кричит, кроме молодёжи. Если пробовать размышлять на тему, какими я бы хотела, чтобы были люди, то главным словом было бы “свобода”. Только у меня ощущение, что пока таких новых людей среди нас ещё нет».
#Культурный город #Городская история #Театр #Музыка #Интервью #Город в лицах #Культура #История #Мода